- Только, гражданин, учтите: мест на "Ладоге" уже нет, - добавили ему
при этом.
Старик, ничего не ответив, поблагодарил кивком головы, молча подошел
к толстенькому сотруднику, молча отвесил ему глубокий, но полный досто-
инства поклон, молча вручил ему упакованный в газетную бумагу свернутый
трубочкой пакет, снова поклонился, так же молча повернулся и ушел, про-
вожаемый недоуменными взглядами всех, кто был свидетелем этой забавной
сцены.
Сотрудник развернул газетную бумагу, и перед его глазами предстало
самое необычное письмо, поступавшее когда-либо не только в Центральное
экскурсионное бюро, но и в какое-либо другое советское учреждение. Это
был желтоватый пергаментный свиток с болтавшейся на золотистом шелковом
шнурке большой зеленой восковой печатью.
- Видали ли вы когда-нибудь что-либо подобное? - громко спросил сот-
рудник и побежал немедленно докладывать своему непосредственному на-
чальнику-заведующему сектором особо дальних экскурсий.
Тот, сразу бросив все текущие дела, помчался вместе со своим сотруд-
ником к самому директору.
- В чем дело? - встретил их директор. - Разве вы не видите - я занят.
Вместо ответа заведующий сектором молча развернул перед ним свиток.
- Что это? - спросил директор. - Из музея?
- Нет, из текущей почты, Матвей Касьяныч, - ответил заведующий секто-
ром.
- Из почты?! А что в нем написано?.. Ну, знаете ли, - сказал он, оз-
накомившись с содержанием пергамента, - всяко со мной бывало, а такого
письма я в жизни не получал! Это, наверно, писал сумасшедший.
- Если и сумасшедший, Матвей Касьяныч, то, во всяком случае, из люби-
телей редкостей, - отозвался заведующий сектором особо дальних экскур-
сий. - Попробуйте-ка достать пергамент.
- Нет, вы послушайте только, что здесь написано! - продолжал Матвей
Касьяныч, забыв, что его собеседники раньше его ознакомились с содержа-
нием этого послания. - Это ведь типичный бред! "Досточтимому начальнику
удовольствий, неподкупному и высокопросвещенному заведующему сектором
особо дальних путешествий, да славится имя его среди почтеннейших и бла-
городнейших заведующих секторами!" - прочитал Матвей Касьянычи подмигнул
заведующему сектором: - Это вам, Иван Ивапыч!
Иван Иваныч смущенно хмыкнул.
- "Я - Гассан Абдуррахмай, - продолжал между тем читать Матвей
Касьяныч, - могучий джинн, великий джинн, прославленный своей силой и
могуществом в Багдаде и Дамаске, в Вавилоне и Сумире, сын Хоттаба, вели-
кого царя злых духов, отрасль вечного царства, которого династия любезна
Сулейману ибн Дауру (мир с ними обоими!), которого владычество приятно
их сердцу. Моим благословенным деяниям возрадовался аллах и благословил
меня, Гассана Абдуррахмана, джинна, чтущего его. Все цари, сидящие во
дворцах всех четырех стран света, от Верхнего моря до Нижнего, и в шат-
рах живущие цари Запада - все вместе принесли мне свою тяжелую дань и
целовали в Багдаде мои ноги.
Проведал я, о достойнейший из заведующих секторами, что вскорости
имеет отплыть из города Архангельска без парусов идущий корабль, именуе-
мый "Ладога", на котором совершат увеселительное путешествие знатные лю-
ди разных городов. И вот желательно мне, чтобы среди них были и два юных
моих друга, коих достоинства столь многочисленны, что даже краткий их
перечень не может уместиться на этом свитке.
Я, увы, не осведомлен, как велика должна быть знатность человека, да-
бы он мог удостоиться этого прекрасного путешествия. Но сколь бы высоки
ни были эти требования, мои друзья все равно полностью и даже с лихвой
им удовлетворят. Ибо в моих силах сделать их князьями или шейхами, царя-
ми или королями, знатнейшими из знатных, богатейшими из богатых, могу-
щественными из могущественнейших.
Семь и семь раз к стопам твоим припадая, шлю я тебе свой привет, о
мудрый заведующий сектором, и прошу сообщить, когда явиться мне со свои-
ми юными друзьями на борт упомянутого корабля, да минуют его бури и
бедствия в его далеком и опасном пути!
К сему подписался Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, могучий джинн".
В самом низу был дан для ответа адрес Вольки Костылькова.
- Бред! - заключил Матвей Касьяныч, сворачивая свиток. - Бред сумас-
шедшего. В архив - и делу конец.
- Все-таки лучше ответить. А то этот свихнувшийся старичок будет к
нам ходить по пять раз в день - справляться, как обстоят дела насчет его
ходатайства. Работать нельзя будет, уверяю вас, - возразил Иван Иваныч и
через несколько минут лично продиктовал машинистке ответ,
XLVI. КТО САМЫЙ ЗНАТНЫЙ?
Конечно, Хоттабыч поступил неосмотрительно, дав для ответа Волькин
адрес. Это ведь была чистая случайность, что Волька встретил почтальона
на лестнице. А что, если бы этой счастливой встречи не произошло? Письмо
Центрального экскурсионного бюро попало бы тогда в руки Волькиных роди-
телей, и начались бы расспросы, и заварилась бы такая каша, что даже по-
думать о ней неприятно.
Костыльков-младший не так уж часто получал письма на свое имя. Не то
три, не то четыре раза за всю свою жизнь. Поэтому он, узнав от поч-
тальона, что на его имя есть письмо, очень удивился. А увидев на конвер-
те штамп Центрального экскурсионного бюро, и вовсе оторопел. Тщательно
осмотрел его со всех сторон, даже неизвестно зачем понюхал его, но по-
чувствовал только сладковатый запах гуммиарабика. Затем он дрожащими ру-
ками вскрыл конверт и несколько раз, ничего не понимая, перечитал корот-
кий, но вежливый ответ Ивана Иваныча:
"Многоуважаемый гражданин Г. Абдуррахман!
К великому нашему сожалению, Вы несколько запоздали со своим хода-
тайством. Все места на "Ладоге" уже запроданы. Привет вашим принцам и
шейхам.
Зав. сектором особо дальних путешествий. Ив. Домоседов".
"Неужели старик хлопотал, чтобы нас взяли на "Ладогу"? - догадался
наконец Волька и растрогался. - Какой чудесный старик! Вот только непо-
нятно, каким это принцам и шейхам товарищ Домоседов передает привет.
Впрочем: сейчас узнаем".
- Хоттабыч, а Хоттабыч! - крикнул он, очутившись на берегу реки. -
Можно тебя на минутку?
Старик, дремавший в тени под раскидистым дубом, услышав Волькин го-
лос, встрепенулся, вскочил на ноги и мелкой стариковской рысцой подбежал
к Вольке.
- Я здесь, о вратарь моей души, - сказал он, чуть задыхаясь. - Я жду
твоих приказаний.
- Признавайся: писал в Центральное экскурсионное бюро?
- Писал. Я хотел сделать это для тебя сюрпризом, - смутился Хоттабыч.
- А что, разве уже пришел ответ?
- Конечно, пришел. Вот он, - ответил Волька и показал старику письмо.
Хоттабыч выхватил из Волькиных рук бумажку, медленно, по складам,
прочитал дипломатичный ответ Ивана Иваныча, мгновенно побагровел, задро-
жал мелкой дрожью, глаза его налились кровью, и он в бешенстве с треском
рванул вышитый ворот своей сорочки.
- Прошу прощенья, - прохрипел он, - прошу прощенья! Я вынужден поки-
нуть тебя на несколько минут, чтобы достойно наказать этого презренного
Домоседова. О, я знаю, что я с ним сделаю! Я его уничтожу! Или нет, я
его не уничтожу, ибо он не заслуживает столь милосердной казни. Я его
лучше превращу в грязную тряпку, и об него будут в осенние, ненастные
дни вытирать свою грязную обувь перед тем как войти в помещение. Или
нет! Нет, и это слишком мало, чтобы отплатить ему за его дерзкий от-
каз...
С этими словами старик взметнулся в воздух. Но Волька властным голо-
сом крикнул:
- Назад! Немедленно назад!
Старик послушно вернулся, обиженно насупив дремучие седые брови.
- Фу ты, в самом деле! - набросился на него Волька, не на шутку пере-
пугавшийся за заведующего сектором особо дальних путешествий. - С ума ты
сошел, что ли? Разве он виноват, что мест больше нет? Ведь корабль не
резиновый!.. И, кстати, о каких это шейхах и принцах идет речь в ответе
товарища Домоседова?
- О тебе, о Волька ибн Алеша, о тебе и о нашем друге Жене ибн Коле,
да продлит аллах ваши годы! Я написал этому худшему из заведующих секто-
рами, что за знатностью вашей дело не станет, ибо, сколь бы знатны не
были прочие пассажиры "Ладоги", я могу сделать вас, друзья мои, еще
знатней. Я написал этому скудному умом Домоседову - да забудет о нем ал-
лах! - что он может вас уже за глаза считать шейхами или царями, или
принцами.
Несмотря на напряженность обстановки, Волька не мог удержаться от
смеха. Он расхохотался так громко, что с ближайшего дерева с шумом сня-
лись и, возмущенно оглядываясь, улетели несколько очень почтенных галок.
- Позволь, позволь, - значит, выходит, что я принц? - помирал со сме-
ху Волька.
- Я не понимаю, сознаюсь, причин твоего смеха, - уязвленно отвечал
Хоттабыч. - Но если говорить по существу, то я звание принца намечал для
Жени. Ты заслуживаешь, на мой взгляд, султанского звания.
- Ой, уморил! Ей-богу, уморил! Значит, Женька был бы принцем, а я
султаном? Нет, подумать только, какая политическая безграмотность? -
ужаснулся Волька, перестав наконец смеяться. - Нечего сказать, знатные
люди - принц да король! Это же самые что ни на есть никудышные люди!
- Увы, ты, кажется, сошел с ума! - забеспокоился Хоттабыч, с тревогой
поглядывая на своего юного собеседника. - Насколько я тебя понял, даже
султаны для тебя недостаточно знатны. Кто же тогда, по-твоему, знатный
человек? Назови мне хоть одно имя.
- Да взять хотя бы Чутких или Лунина, или Кожедуба, или Пашу Ангели-
ну...
- Кто же этот твой Чутких? Султан?
- Подымай, брат, выше! Чутких - один из лучших в стране мастеров су-
конной промышленности!
- А Лунин?
- Лунин - лучший паровозный машинист!
- А Кожедуб?
- Один из самых-самых лучших летчиков!
- А чья жена Паша Ангелина, что ты ее считаешь знатнее шейхов и коро-
лей?
- Она сама по себе знатная, а не по мужу. Она знаменитая тракторист-
ка!
- Ну, знаешь ли, о драгоценный Волька, я слишком стар, чтобы позво-
лять тебе так надо мной смеяться. Ты хочешь убедить меня, что простой
суконщик или погонщик паровозов знатнее царя!
- Во-первых, Чутких не простой суконщик, а известный новатор всей
текстильной промышленности, а Лунин - знаменитый машинист. А во-вторых,
даже самый обыкновенный трудящийся у нас пользуется большим почетом, чем
самый заядлый царь. Не веришь? На, прочитай в газете.
Волька протянул Хоттабычу газету, и тот удостоверился собственными
глазами, что над десятком фотографий слесарей, агрономов, летчиков, кол-
хозников, ткачей, учителей и плотников большими буквами было напечатано:
"Знатные люди нашей Родины".
- Никогда не поверил бы твоим словам, - произнес тогда со вздохом
Хоттабыч, - никогда не поверил бы, если бы не нашел подтверждения им на
страницах столь уважаемой мною газеты. Умоляю тебя, о Волька, объясни
мне: почему здесь, в твоей прекрасной стране, все не так, как в других
государствах?
- Вот это, пожалуйста, хоть сейчас! - с готовностью ответил ему
Волька и, удобно усевшись на берегу реки, долго и с гордостью объяснял
Хоттабычу сущность советского строя.
Излагать содержание этой надолго затянувшейся беседы, пожалуй, не
стоит, ибо нет сомнения, что любой из читателей нашей повести рассказал
бы Хоттабычу на месте Вольки то же, что и он.
- Все сказанное тобою столь же мудро, сколь и благородно. И всякому,
кто честен и имеет справедливое сердце, после твоих слов есть над чем
подумать, - чистосердечно промолвил Хоттабыч, когда закончился первый в
его жизни урок политграмоты.
Подумав немножко, он горячо добавил:
- Тем более я объят желанием устроить и тебе и твоему другу поездку
на "Ладоге"! И, поверь мне, я это сделаю.
- Только, пожалуйста, без буянства, - предусмотрительно подчеркнул
Волька. - И без очковтирательства. То есть без обмана. Не вздумай, нап-
