му другу. Но еще больший интерес представляло самое содержание этого в
высшей степени примечательного послания.
Вот оно с некоторыми сокращениями.
"О любезнейший и драгоценнейший друг мой, прелестное и неповторимое
украшение школ и спортивных площадок, упоительная надежда отечественных
ваук и искусств, радость и гордость родителей и друзей своих, Евгений
ибн Николай из знаменитого и благородного рода Богорада, да будет твой
жизненный путь усеян розами без шипов и да будет он столь долог, сколь
желает тебе этого твой ученик Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб!
Ты помнишь, надеюсь, как велика была моя радость и благодарность,
когда полгода назад ты, о юный друг мой и друг моего юного спасителя,
освободил иэ ужасного заточения в медном сосуде моего несчастного брата
Омара Юсуфа ибн Хоттаба, с которым мы были так жестоко разлучены в тече-
ние долгих тысячелетий.
Но сразу вслед за радостью долгожданной встречи пришло и тягостное
разочарование, ибо брат мой оказался существом неблагодарным, недалеким,
сварливым и завистливым. И он, как ты, вероятно, помнишь, задался целью
слетать на Луну, чтобы самолично удостовериться, действительно ли ее по-
верхность покрыта горами, как об этом, на основании науки, именуемой
"астрономия", заявил наш высокообразованный друг Волька ибн Алеша.
Увы! Не бескорыстная жажда знаний руководила моим неразумным братом,
не благородное и похвальное стремление познать мир, а суетное и неве-
жественное желание унизить и посрамить человка, пытавшегося удержать его
от непоправимого поступка.
Он не посчитался и с данными другой науки, по названию "механика", и
тем самым обрек себя на вечное и бесполезное вращение вокруг Земли, ко-
торая, как мне удалось недавно узнать (кто бы мог подумать", в свою оче-
редь вращается вокруг Солнца.
Четвертого дня получил я от тебя, о Женя ибн Коля, послание, именуе-
мое научным словом "телеграмма", в котором ты столь великодушно и прият-
но поздравил меня с Новым годом. И тогда я вспомнил, что день и ночь мо-
тается по небу мой неприятный, но глубоко несчастный брат и что некому
поздравить его с наступающим Новым годом. И тогда я собрался и вылетел
ровно в ролдень в далекие небесные просторы, чтобы навестить Омара Юсу-
фа, поздравить его и, если это окажется возможным, помочь ему вернуться
на Землю.
Я не буду, о Женя ибн Коля, утруждать твое благосклонное внимание
описанием того, как мне удалось управиться с законом всемирного тяготе-
ния, ибо не в этом заключается цель моего повествования. Достаточно ска-
зать, что поначалу и я вылетел с той примерно скоростью, что и Омар
Юсуф, и, так же как и он, превратился в спутника Земли, но превратился
только временно и ровно на столько, сколько требовалось мне для свидания
с Омаром. А потом, когда я увидел, что мне пора возвращаться на Землю, я
обратился лицом в ее сторону и придал своему телу как раз такую ско-
рость, какая требовалась для преодоления силы, которая, вращала меня
вокруг земного шара, как наполненное водой ведерко вращается на туго на-
тянутой бечевке в руках иного мальчишки. Какова эта скорость, здесь пи-
сать не место. Когда мы увидимся, я покажу тебе все расчеты, предвари-
тельно проделанные мною благодаря знаниям математики, астрономии и меха-
ники, которыми я обязан тебе и Вольке ибн Алеше, великодушию вашему и
высокому терпению. Но не об этом сейчас речь. Я хотел навестить своего
братика..."
Тут Хоттабыч, очевидно, прослезился, потому что на письме в этом мес-
те расплылись чернила. Нам поневоле приходится пропустить несколько
строк.
"Оставив Землю, залитую веселым полуденным солнцем, я вскоре оказался
в кромешной тьме, ужасающей и невыносимо холодной. И блистали в этом ле-
дяном мраке ярким, но мертвым, немерцающим блеском по-прежнему далекие
точки звезд да слепил глаза чуть желтоватый диск пылающего Солнца.
И долго я летал среди холода, мрака и тишины и уже совсем было отча-
ялся в своем предприятии, когда вдруг на черном бархате неба появилось
ярко освещенное Солнцем долговязое и тощее тело. Оно приближалось ко мне
с огромной быстротой, и по длинной бороде, развевающейся подобно хвосту
кометы, и по непрестанному злобному бормотанью я без труда узнал своего
брата.
"Селям алейкум, Омарчик! - воскликнул я, когда мы с ним поравнялись.
- В добром ли ты находишься здоровье?"
"Да так, ничего, - неохотно и неприветливо отвечал мне Омар Юсуф. -
Как видишь, вращаюсь себе помаленьку вокруг Земли. - Он пожевал губами и
сухо добавил: - Ну, а теперь говори, что тебе нужно. Не забывай, что ты
прилетел к занятому человеку. Кончил дело и - улетай".
"Чем же ты так занят, о любезный брат мой?" - вопросил я его.
И он мне ответил:
"То есть, как это чем?! Я же сказал тебе, что работаю спутником Зем-
ли. Вращаюсь, как проклятый, день и ночь без минуты отдыха..."
"О горе мне! - воскликнул я тогда в великой скорби. - Сколь печальна
и неинтересна твоя жизнь среди вечного холода и тьмы, в беспрестанном и
бессмысленном вращении вдали от всего живого!"
И я залился слезами, ибо мне было бесконечно жаль моего брата.
Но Омар Юсуф в ответ на мои сердечные слова только холодно и снисхо-
дительно промолвил:
"Не жалей меня, ибо меньше кого бы то ни было я нуждаюсь в жалости.
Посмотри - и ты убедишься: я самое большое из всех небесных тел. Правда,
Солнце и Луна светят, и даже довольно ярко, а я не свечусь, но зато я
несравненно крупнее их. Я уж не говорю о звездах, которые столь малы,
что множество их спокойно уместится на моем ногте. - Тут на его лице по-
явилось некое подобие благожелательной улыбки. - Если хочешь, - промол-
вил он, - присоединись ко мне, стань моим спутником - будем вращаться
вместе. И тогда, если не считать маня, ты будешь крупнейшим из небесных
тел".
Но напрасно я обрадовался этому хоть и необычному, но все же проявле-
нию братских чувств, ибо Омар Юсуф так обосновал свое предложение:
"А то у всех светил имеются спутники, а у меня нет, Даже как-то неу-
добно перед другими светилами".
Я поразился невежественности и глупой самовлюбленности моего брата. Я
понял, что он не желает возвращаться на Землю, и с тяжелым сердцем ска-
зал ему:
"Прощай, ибо я спешу: мне еще нужно успеть поздравить кое-кого из мо-
их юных друзей".
Но Омар, которому, видимо, пришлась по сердцу его идея, взревел:
"А спутником моим кто будет? Оставайся лучше добром, или я разорву
тебя на куски!"
С этими словами он вцепился в мою левую ногу, но я не растерялся,
резко свернул в сторону и вырвался из рук Омара, оставив в них одну из
моих туфель. Он, конечно, пожелал догнать меня, но не мог этого сделать,
ибо должен был продолжать свой бесконечный путь по замкнутой кривой,
именуемой словом "орбита".
Но, отлетев на приличное расстояние, я все же почувствовал некоторую
жалость к моему неприятному и себялюбивому брату и крикнул ему:
"Если тебе так уж требуются спутники, о Омар Юсуф, то за этим дело не
станет!"
Я вырвал из своей бороды пять волосков, разорвал их на мелкие кусочки
и развеял во все стороны. И тогда вокруг Омара Юсуфа стало вращаться
много разноцветных, красивых шариков размером от горошины до очень
большой тыквы. И это были вполне приличествующиа ему спутники и по раз-
меру и по красоте.
Брату моему, как существу недалекому, до этого мгновения, видимо,
просто не приходило в голову, что он сам может изготовить себе спутни-
ков. Сейчас же он, в великой своей гордыне, пожелал себе спутника вели-
чиной с гору. И такой спутник у него действительно тотчас же появился.
Но так как масса вещества, заключенного в этой горе, во многие тысячи
тысяч раз превышала вес взбалмошного и бестолкового брата моего Омара
Юсуфа, то Омар Юсуф тотас же шлепнулся о созданное им новое небесное те-
ло, упруго, как футбольный мяч, отскочил от него и с воплями стал быст-
ро-быстро вокруг него вращаться.
Так Омар Юсуф пал жертвой своего непомерного тщеславия, превратившись
в спутника своего собственного спутника.
А я вернулся на Землю и сел писать тебе письмо, о вместилище всех
достоинств, дабы ты не оставался в неизвестности о случившемся.
А также спешу тебе сообщить, что привелось мне увидеть в магазине ра-
диоприемников на улице Горького один отличнейший приемник о девяти лам-
пах, и достоинства его неисчислимы, и видом своим он ласкает самый при-
хотливый взор, и пришло мне в голову, что если бы к этому приемнику при-
ладить..."
Но дальше начиналось уже типичное письмо завзятого радиолюбителя, и
приводить его не представляет ни малейшего смысла, ибо те, кто увлекает-
ся этим делом, не найдут в нем ничего нового для себя, а не увлекающиеся
этой отраслью промышленности средств связи не найдут в нем ничего дос-
тойного их внимания.
ЭПИЛОГ
Если кто-нибудь из читателей этой глубоко правдивой повести, проходя
в Москве по улице Разина, заглянет в приемную Главсевморпути, то среди
многих десятков граждан, мечтающих о работе в Арктике, он увидит старич-
ка в твердой соломенной шляпе канотье и вышитых золотом и серебром розо-
вых туфлях. Это старик Хоттабыч, который, несмотря на все свои старания,
никак не может устроиться радистом на какую-нибудь полярную станцию.
Уж один его внешний вид - длинная седая борода по пояс, а следова-
тельно, и бесспорно почтенный возраст - является серьезным препятствием
для посылки на работу в суровых условиях Арктики. Но еще безнадежней
становится его положение, когда он начинает заполнять анкету.
На вопрос о своем занятии до 1917 года он правдиво пишет: "Джинн-про-
фессионал". На вопрос о возрасте - "3732 года и 5 месяцев". На вопрос о
семейном положении Хоттабыч простодушно отвечает: "Круглый сирота. Хо-
лост. Имею брата, по имени Омар Юсуф, который до июля прошлого года про-
живал на дне Северного Ледовитого океана в медном сосуде, а сейчас рабо-
тает в качестве спутника Земли", и так далее и тому подобное.
Прочитав анкету, все решают, что Хоттабыч не в своем уме, хотя чита-
тели нашей повести прекрасно знают, что старик пишет сущую правду.
Конечно, ему ничего не стоило бы превратить себя в молодого человека,
написать себе любую приличную биографию или, на худой конец, проделать
ту же комбинацию, что и перед поездкой на "Ладоге". Но в том-то и дело,
что старик твердо решил устроиться на работу в Арктике честно, без ма-
лейшего обмана.
Впрочем, в последнее время он все реже и реже наведывается в приемную
Главсевморпути. Он задумал подзаняться теорией радиотехники, чтобы нау-
читься самостоятельно конструировать радиоаппаратуру. При его способнос-
тях и трудолюбии это не такое уж безнадежное дело. Вся остановка за учи-
телями. Хоттабыч хочет, чтобы его преподавателями были оба его юных дру-
га, и единственное, что, как мы уже знаем, они могли обещать, - это про-
ходить с ним изо дня в день то, чему их самих обучают в школе. Хоттабыч
пораскинул мозгами и решил, что, в конце концов, это не так уж плохо.
Таким образом, и Волька и Женя учатся сейчас очень старательно, на
круглые пятерки, чтобы не ударить лицом в грязь перед своим престарелым
учеником. У них уже решено с Хотабычем, что он при их помощи и одновре-
менно с ними закончит курс средней школы. А потом и ему и им прямая до-
рога - в вуз. Но тут их пути разойдутся. Женя, если вы помните, давно
уже выбрал для себя медицинскую карьеру, а вот у Вольки те же замыслы,
что и у Хоттабыча. Он мечтает стать радиоконструктором и, уверяю вас,
будет не последним человеком в этом трудном, но увлекательном деле...
Нам остается только проститься с героями этой смешной и трогательной
истории и пожелать им здоровья и успехов в учебе и дальнейшей жизни. Ес-
ли вы когда-нибудь встретите кого-либо из них, передайте им, пожалуйста,
