Камбер взглянул в это честное юное лицо, взяв себя в руки. Он подавлял
искушение немедленно проникнуть в мозг Гьюэра, узнать все имена участников
этого кощунственного кошмара, прочесть правду.
И вес же необходимости не было, потому что Гьюэр не лгал, а
Камбер-Алистер Каллен решил без крайней нужды таким способом не добираться
до истины. Да и юноша, уловив вторжение в мозг, мог встревожиться и стать
подозрительным, что ни Камберу, ни Алистеру было никак не с руки.
Если в безумной затее участвовали дерини (тут Камбер вспомнил о
странной встрече Гьюэра с Квероном Кайневаном), то напрашивался вывод о
контактах между единомышленниками на уровне сознания. Если в таком общении
доводилось участвовать и его слуге, особенно с умелыми дерини вроде Кверона,
юноша наверняка стал очень чувствителен к таким прикосновениям. Даже
допустив, что контакт удастся скрыть от Гьюэра, нельзя обмануть дерини,
которые после обнаружат следы пребывания Камбера в мозгу у юноши.
Но что он мог сделать? Гьюэр перед ним. Если не решиться использовать
свои деринийские способности для изменения сознания Гьюэра, может ли логика
убедить бедного простака а том, что его чудо-- всего лишь сон? Такой успех
не решит проблемы, не положит конец зарождению Ордена "святого Камбера", но
по крайней мере станет первой победой здравого смысла.
Гьюэр, разумеется, умолчал о подробны планах Ордена. Энскома это
обеспокоит. Архиепископу известно, что Камбер-- вовсе не почивший святой. Он
постарается не допустить официального признания культа Камбера.
Решившись, как действовать, Камбер призвал на помощь свой дар убеждения
и снова взглянул на Гьюэра, послав Йораму просьбу не вмешиваться и
предоставить ему действовать самостоятельно.
Камбер нервно откашлялся.
-- Конечно, я помню, сын мой,-- наконец удалось пробормотать ему.-- Но
ты в самом деле веришь в то, что Камбер приходил к тебе той ночью? Ты же
называл это сном, ведь так?
Гьюэр смотрел мимо, глаза его блуждали по пламени в камине.
-- Я понимаю, что это было как бы во сне,-- медленно ответил он,-- и
все же было во всем реально, как происходящее наяву. Я понимаю, что
проснулся перед его приходом и что четко различал все вокруг: спящего брата
Йоханесса (я слышал, как он всхрапывает во сне), тепло огня, мерцание света,
запахи и мягкость постели. Его приход был реален, как и все это.
-- Иногда сны бывают похожими на явь,-- осторожно заметил Камбер.
-- Но я не верю, чтобы это был сон,-- настаивал Гьюэр,.-- Я думаю, что
каким-то мистическим образом он приходил, но не могу объяснить этого. Мне
кажется, он возвращался из другого мира. Мне кажется, что теперь он
продолжает направлять и вдохновлять нас на деяния во благо людей. Разве не
этому он посвятил жизнь и продолжал бы свои труды, если бы безумная Ариэлла
не сразила его? Разве он не желал, чтобы мы продолжили начатую им работу?
Камбер поерзывал в кресле в явном затруднении.
-- Ты прав, он этого хотел, но он не был святым, Гьюэр. Он был
смертным, подобно другим. У него были качества сильного человека и слабости.
Он так же, как мы, боролся с искушениями. Может быть, эта борьба была еще
мучительней оттого, что он-- дерини. И наверняка не всегда успешной, потому
что он-- человек. Нет, Гьюэр, Камбер не был святым.
-- Нет. Но вы восхищались им.
-- Да.
-- Вы так восхищались, что взяли себе духовное имя, чтобы память о нем
продолжала жить.
-- Верно,-- признался Камбер, испытывая запоздалое сожаление о своей
неосторожности.-- Но от этого человек вряд ли становится святым.
Гьюэр склонил голову.
-- Я знаю, не всегда легко распознать подобное, ваша милость, особенно
когда бываешь так близко, как вы с Камбером.-- С блаженной улыбкой на устах
он поднял голову.-- Но вы еще увидите. По воле Божьей вы и многие другие
(даже его Дети) обязательно увидите его величие, как узрели мы. Поэтому мы
хотим создать храм в соборе, откуда он отправился в свой последний земной
путь,-- пусть каждый сможет поклониться этому месту. И его могила в Кэррори
станет храмом. Для кого-то уже стала. Прошу только отца Йорама забыть о
своем неверии и предоставить нам возможность беспрепятственно посещать
часовню.
Он развернулся, чтобы видеть реакцию сына Камбера, но молодой
священник, не владея собой, закрыл лицо руками и отвернулся. Пожав плечами,
Гьюэр встал и улыбнулся своему хозяину. Его глаза изливали сострадание.
-- Камбер ему не безразличен,-- ласково сказал он,-- ~и со временем
станет не безразличен всем людям. Простите мою настойчивость, ваша милость.
Теперь я понимаю, что моя просьба преждевременна. Я не стану беспокоить ею
архиепископа, и вам не придется хлопотать за меня. Когда придет время,
Господь укажет путь.
-- Гьюэр...
-- Да, ваша малость?
Камбер поднялся, стараясь решить, как ему получше объяснить. Он не мог
запретить Гьюэру добиваться своего, потому что никакие обеты повиновения не
связывали юношу. Клятвы, наверное, тоже не удержали бы его.
Должно быть, 1Ъюэр почувствовал нерешительность своего господина, и
через несколько мгновений Камбер навсегда утратил возможность склонить юношу
к здравомыслию. Он опустился на колено, поцеловал епископское кольцо я
заговорил, не поднимая головы, уверенно и решительно.
-- Простите, ваша милость. Вижу, что поставил вас в затруднительное
положение. Мне искрение жаль. О службе вашей милости меня просил Камбер, но
я теперь понимаю, что могу лучше послужить ему в другом.-- Он поднял голову,
посмотрел Камберу в глаза.-- Я должен оставить службу у вас, ваша милость.
Надеюсь, вы поймете мое решение, каждый должен действовать так, как велит
ему сердце. Вы сами учили этому. А моя цель ясна.
-- Гьюэр, уходить не обязательно,-- спохватился Камбер, терявший вместе
со слугой источник сведений о развитии событий вокруг "святого".-- Я не
стану помехой. Если хочешь, принимай обеты нового Ордена... Как ты его
назвал?
-- Я еще не говорил, ваша милость, он будет называться Слуги святого
Камбера.
-- Слуги святого Камбера,-- повторил Камбер, стараясь, чтобы голос не
дрогнул.-- Если... если ты хочешь сделать так, я не в чем не буду
противиться. Служат у меня члены разных Орденов. Я могу не разделять твои
цели, но уважаю право самостоятельного выбора. Мне было бы неприятно думать,
что моя косность оттолкнула тебя.
-- Не вы оттолкнули меня, не отец Йорам. Пришло время уходить. Есть
вещи, необъяснимые, как Божий промысел. Мои братья и сестры призывают меня к
служению. Пришло время полностью посвятить себя Камберу.
-- Да-да. Долг есть долг,-- ответил Камбер.-- Но поразмысли о том, что
ты делаешь и почему. Ведь ты можешь ошибаться.
-- Я так не думаю, ваша милость. Могу я теперь идти? Я уложу вещи и в
полдень отправлюсь.
-- Да, сын мой. Я буду молиться, чтобы Господь вел тебя верным путем,--
прошептал Камбер.
Гьюэр склонил голову и подошел к двери. Пока он возился с замком,
Камбер предпринял последнюю попытку.
-- Гьюэр...
-- Ваша милость?-- Гьюэр остановился на пороге и в последний раз
оглянулся.
-- Не знаю, кто с тобой заодно, но, пожалуйста, ради меня передай им.
Мне кажется, вы заблуждаетесь. Ты строишь воздушные замки. Стремление
продолжить дело Камбера благородно, и я думаю, он был бы польщен. Но не
пытайся создавать из него того, кем он не был.
-- Прощайте, ваша милость,-- выдохнул Гьюэр, повернулся и вышел, дверь
за ним затворилась.
Так неблагополучно начавшееся утро обещало тяжелый день. Как только
Гьюэр достаточно отдалился, Йорам дал волю своим чувствам.
О чем это Камбер думал, позволив Гьюэру уйти? Юношу нужно вернуть,
обследовать его мозг, выявить реальную опасность нового Ордена, этих Слуг
святого Камбера! Ну и слуги, какое кощунство! Не было никаких чудес!
Камбер оставался спокоен. В контакте сознания они перебрали все
возможности переубедить Гьюэра, не перегибая палку, не создавая опасности
разоблачения, и ничего нового не нашли. Им и в дальнейшем противодействии
канонизации "святого" придется быть осторожными, проявлять сдержанность,
апеллировать к логике и здравому смыслу. Ни в коем случае дело не должно
дойти до сомнений окружающих в земном бытие Алистера Каллена. Скандал вокруг
канцлера-епископа, ближайшего сподвижника и друга короля, одним махом
перечеркнул бы слишком многое.
Йорам вынужденно признал справедливость такого заключения. Нельзя было
не видеть перемен в Синиле за последние полгода. Само отношение короля к
делам государства стало иным, и во всех серьезных вопросах помогал ему
верный Алистер.
А если тень Камбера вновь потревожит монарха, если идея канонизации
Камбера достигнет его? Если эти самые Слуги узнают о чуде с Синилом? Когда
сам король вынужден будет поддерживать выдумки невежественных святош, дело
может принять скверный оборот-- требования камберианцев покажутся
основательными, аппетиты вырастут.
А как быть с Дуалта? Йорам был готов побиться об заклад, что его отцу
неизвестно местонахождение этого михайлинца.
Теперь признавался Камбер. Он в самом деле не знал, где сейчас Дуалта,
хотя у него сложилось впечатление, что юноша вместе с бароном Хилдредом
отбирает коней в провинции как большой знаток лошадей. Йорам крепко
сомневался, что Дуалта да сих пор не проболтался.
После памятной ночи они встречались, Дуалта и не думал забывать о
преображении Алистера на его глазах. Несколько раз говорили об этом, и
Йорам, видимо, проявил излишний скептицизм. Молодой рыцарь стушевался,
больше о "чудесах" не заговаривал и перестал навещать Йорама.
С кем он мог поделиться? Что если, как и Гьюэр, встретил начинавшего
становиться вездесущим Кверона Кайневана и все рассказал? В таком случае,
история о том, как "святой Камбер" исцелял епископа, уже могла стать частью
его деяний. Если так, все, кто присутствовал в ту ночь в комнате, становятся
участниками недостойного спектакля, попросту обречены на это.
Камбер не хотел верить, но вероятность такого поворота событий отрицать
не мог. Правда, Гьюэр пока не знал об этом подвиге своего кумира, иначе
учинил бы форменный допрос своему хозяину, он как-никак и был спасен
"чудом". Раз Гьюэр этого не сделал; значит пребывает в неведении вместе с
прочими Слугами. Только их все равно не урезонить. В прежние года могли
провозгласить святым и за меньшее, чем мученическая смерть от руки злой
колдуньи и чудесное явление после смерти.
Перспектива превратиться в святого угнетала, а грядущая жизнь во лжи
тревожила Камбера. Но все же, если ему суждено нести свой крест, учить и
наставлять Синила, он не отступится. Ему это не по нраву, но разве он
принимал решение, желая потешить себя? Он может усмирить свою гордыню.
Йорам не донимал, как его отец-священник и епископ может уживаться с
ложью и лицемерием, все чаще сопутствующими Камберу-Алистеру, но ради
великих целей не противился и не перечил.
Дискуссий о проблемах морали и долге духовной особы могли умножать
сомнения, но не способны были разрешить драматическую ситуацию. Кое-как
собравшись с мыслями, отец и сын покинули комнату Камбера и поспешили в
часовню архиепископа. Облачившись в ризы, они влились в степенное течение и
строгий порядок литургии, возвращая себе душевное равновесие Разговор с
Энскомом откладывался до окончания службы.
Завершив все надлежащим образом, они перешли в комнату архиепископа и,
прерывая друг друга, рассказали Энскому о случившемся, поделившись с ним
