он. - Нам всем необходимо потрясение! В чем загадка происхождения чело-
века? В потрясении! Когда появились посланцы далеких миров, животный мир
земли заволновался. Но когда эти посланцы посмели наконец разоблачиться,
они предстали во всей красе, которую никто не мог оценить, кроме наших
предков обезьян, ведь обезьяны и сейчас самые впечатлительные из живот-
ных. Они, как известно, любят и понимают телевидение. А тогда, на заре
зажиточной жизни, именно обезьяны были потрясены красотой пришельцев, и
в них произошли мутации, превратившие их в человека, а память их сохра-
нила это потрясение, что и было зафиксировано в букве Священного Писа-
ния: по образу и подобию! Вот, батенька! Священная история ничуть не
противоречит эволюционной теории Дарвина, сокровенным осталось лишь соз-
нательное стремление мудрых обезьян к увиденному и оцененному ими обра-
зу. Отсюда нам будет лучше понятно и откровение Достоевского: красота
спасет мир! Если, конечно, мир обратит на нее внимание. И так называемое
второе пришествие - это приближение нового космического цикла, когда
снова нас посетят высшие существа, которые не могут прибыть к нам раньше
по соображениям космической геометрии. А до этого они дали нам бездну
времени, чтобы разобраться в самих себе, прежде чем приобщиться к веч-
ности. А знаете, почему произошло великое оледенение? Улетавший косми-
ческий корабль оставил после взлета пылевое облако, оттого ослабла сила
солнечных лучей, остыли атлантические течения, Гольфстрим и тому подоб-
ное, ледник пополз и сдвинул с места арийские племена, которые мерзли и
одевались, а необходимость одеваться это первый шаг к обретению косми-
ческих доспехов, они пришли на юг и дали южным племенам эту гениальную
идею - одеваться даже тогда, когда жарко. А южные племена отплатили се-
верным идеей изобразительного искусства, ведь они начинали с татуировки,
им еще не приходила мысль создать некую оболочку вокруг себя, они еще
изменяли свою собственную, а нанесение татуировки, копирующей облик при-
шельца, этот эскиз, примеренный на собственное тело, он и формировал
собственно человека, татуировка п режде всего устраняла волосатость, вот
почему мы, если разденемся, выглядим самыми голыми из животных, а раз мы
самые голые, то и интерес у нас к этому моменту обостренный, так стал
человек самым сексуальным существом, в результате чего неимоверно расп-
лодился, а когда окончательно расплодился, этот интерес кое-где стал вы-
ражаться в порнографии и во всяких там эротических шоу... Не исключено,
что ко второму пришествию мы опять полностью обнажимся. Фантаст вскочил
и удалился в другие комнаты, я испугался, уж не обнажаться ли он пошел,
но вот он вернулся, действительно в другой форме, как ни странно, это
был глухой френч защитного цвета, ремень с кобурой, где, возможно, нахо-
дился настоящий пистолет, я знал уже непредсказуемость поведения велико-
го человека и испугался еще больше, так что даже не обратил внимания на
его брюки, были ли они с лампасами или нет. Заметив в его руках книгу, я
тут же успокоился, а он сел в свое кресло и, как будто это было продол-
жением разговора, прерванного его новым переодеванием, отчеканил:
- Теперь обстановка и убор человека далеко не имеют того значения,
какое они имели в старые времена. Современный человек обставляет и уби-
рает себя по своим понятиям и вкусам, по своему взгляду на жизнь и на
себя, по той цене, какую он дает самому себе и людскому мнению о себе.
Современный человек в своей обстановке и уборе ищет самого себя или по-
казывает себя другим, афиширует, выставляет свою личность и потому забо-
тится о том, чтобы все, чем он себя окружает и убирает, шло ему к лицу.
Если исключить редких чудаков, мы обыкновенно стараемся окружить и выс-
тавить себя в лучшем виде, показаться себе самим и другим даже лучше,
чем мы на самом деле. Вы скажете: это суетность, тщеславие, прит-
ворство...
- Что вы, что вы, - поспешил заверить я, - я с вами совершенно согла-
сен! - я грешным делом подумал, что он собирается таким образом отстаи-
вать соцреализм, приукрашивание действительности как способ показать
лучшее будущее, но он, не снижая пафоса, размахивал далее книгой, зало-
жив какое-то место в ней указательным пальцем:
- Так, совершенно так. Только позвольте обратить ваше внимание на два
очень симпатичные побуждения. Во-первых, стараясь показаться себе самим
лучше, чем мы на деле, мы этим обнаруживаем стремление к самоусовер-
шенствованию, показываем, что, хотя мы и не то, чем хотим казаться, но
желали бы стать тем, чем притворяемся. А во-вторых, этим притворством мы
хотим понравиться свету... - На этом месте Померещенский споткнулся, пе-
рестал размахивать книгой, так что стало видно на обложке: В. О. Клю-
чевский. оИсторические портретып, раскрыл ее на заложенном месте и уже
по написанному прочитал: оВ старые времена личности не позволялось быть
столь свободной и откровенной...п - он протянул книгу мне, и я с удивле-
нием удостоверил точность цитаты, что подтверждало легендарную память
моего импозантного собеседника. Он еще какое-то время наслаждался моим
неподдельным удивлением, затем промолвил: - Вы теперь понимаете, почему
не приходит художник? Мое лицо неуловимо, как и лицо нашего времени... А
ведь я лишь один из тех, кто вышел из своего народа, чтобы показать его
ему же. И чем дальше, чем более зрелым становился мой талант, тем труд-
нее удавались мои портреты. Да что это я все говорю, говорю, это даже
как-то с моей стороны негостеприимно, не стесняйтесь, спрашивайте!
- Что вы, вы так интересно рассказываете, вы просто предвосхищаете
мои вопросы! Разве что хотелось бы услышать, как вы начали сочинять, -
осмелел вдруг я.
- Писать я начал едва ли не раньше, чем научился читать, а потом что
бы я ни читал, так тут же сочинял что-то подобное. К сожалению, мало что
сохранилось, ведь я долго скитался. Помню только, прочитал я оГадкий
утенокп Андерсена и написал оГадкий опенокп, сказку, как опенок стал бе-
лым грибом, а для этого проработал литературу о грибках, после чего на-
писал первую фантастическую повесть о Луне, пораженной лучистым грибком,
я там объяснил, почему в полнолуние оживают вампиры и происходят превра-
щения оборотней - это лунный грибок проникает в кровь и вызывает та-
кое-этакое...
- Здорово! Значит, уже в детстве дарование проявилось. А как оно
дальше развивалось?
- Когда я стал побольше, я мечтал стать скульптором. Ведь где бы я ни
был, в любом городе стояли скульптуры, очень тяжелые, и я тогда стал ка-
чать мышцы в уверенности, что искусство скульптора заключается в том,
чтобы громоздить камень на камень. Но это увлечение быстро прошло, так
как монотонность гимнастики с гантелями наскучила мне.
- И что потом?
- Потом я обратил внимание на мое лицо, вот тогда я и обратился к
боксу, а когда на нем уже стала пробиваться борода, я и начал пробо-
ваться в кино.
- На роль бородатых?
- Бородатых у нас еще Петр Великий запретил. Чтобы все на лице было
написано. А я стал пробоваться на иностранцев, я же одно время увлекся
иностранными языками.
- И вы пробовались на иностранных языках?
- Не обязательно, фильм бы все равно дублировался. Но вот мне доста-
лась роль египетского писца в фильме о знаменитом реформаторе фараоне
Эхнатоне.
- Почему не самого Эхнатона?
- Должен сознаться, что в юности я шепелявил и даже заикался, поэтому
поначалу мне давали только бессловесные роли. И вот я сижу над бумагой,
это якобы папирус, и я на нем что-то должен писать. Как только я взял в
руки перо и оказался над бумагой, я тут же начал писать, не останавлива-
ясь, режиссер пытался меня вывести из кадра, так как мой эпизод кончил-
ся, но мысли так и просились наружу, а скрипел пером я так остервенело,
что ко мне уже не решались подойти, да и я ни на кого не обращал внима-
ния, даже на саму Нефертити и ее полуголых шестерых дочерей. Съемку
пришлось прервать, пока не кончилась бумага, а я - вчерне, конечно, наб-
росал свою ставшую известной повесть оПятая нога в четвертом измерениип.
- Это в ней вы открыли, что не только скорость вращения зависит от
времени, но и количество времени зависит от прецессии скорости?
- Совершенно верно. Там же я высказал важные соображения о четности и
нечетности в живых организмах.
- Если я не ошибаюсь, вы утверждали, что живой организм отличается от
неживого косного тела тем, что находится сразу в двух мирах, собственном
и зеркальном, так возникает четность всего органического как частный
случай симметрии вещества?
- Вы, я вижу, неплохо ознакомились с моими ранними работами. А ведь
свой первый сборник стихов я, как и Некрасов, скупал, чтобы уничтожить,
он был слабым, но мне не удалось опередить моих читателей, почти все
расхватали.
- Насколько я помню, критики оценили высоко этот сборник, хотя разош-
лись в мнениях, одни подчеркивали свежесть рифмовки, другие вообще не
заметили рифму и восхищались авторским оптимизмом, но все хором хвалили
название - оРядовой мирового порядкап...
- Я бы не сказал, что критика меня обрадовала, в военной прессе писа-
ли, что ждут от меня произведений про сержантов и майоров, журнал оТех-
ника - молодежип сетовал на то, что в моих стихах нечетко проводится
граница между релятивистской и нерелятивистской картиной мира, а критик
и литературовед Кожинов ничего не написал, но проговорился, что за вве-
дение таких порядков в старое доброе время просто тащили за шиворот к
мировому судье. Правда, Кожинов, известное дело, консерватор.
- А я слышал, что он обижается, когда его так называют, и уточняет,
что на самом деле он - реакционер.
- Ну, это еще того пуще. Я же всегда был и останусь неисправимым но-
ватором. Извините, а вы не курите, - ни с того, ни с сего обратился ко
мне новатор. - Нет, я бросил, - ответил я и невольно похлопал по своим
карманам в поисках отсутствующих спичек. - Вот и хорошо, я тоже бросил,
ведь новатору надо долго держаться за жизнь, чтобы увидеть торжество
своих идей. Но когда внимательно относишься к бытию, даже дурные привыч-
ки приводят к отдельным озарениям. Когда я выдыхал дым, я не только лю-
бовался витиеватыми разводами, которые могли бы дать недурную пищу ху-
дожникам-абстракционистам, но я однажды вдруг со всей очевидностью ощу-
тил материальность слова, его способность стать плотью. И я почувство-
вал, почти почуял, что такое устное предание, как оно передавалось
раньше, до книгопечатания, история и поэзия. Это было буквально - из уст
в уста. Вот так возник поцелуй как типично человеческое явление. Так что
любовь - это закономерное следствие обмена информацией, причем обмен
этот носит доверительный, тайный характер, потому любовь и причисляется
к таинствам в христианстве. И вот еще. Выдыхание это и есть произнесе-
ние. Господь Бог выдыхал планеты, буквально выдувал их вместе с их наи-
менованием. Поэтому и говорится в Евангелии от Иоанна - В начале было
Слово...
При этих словах я на всякий случай незаметно перекрестился. Уж не
знаю, уместно ли было об этом спрашивать, но я все-таки спросил: Верите
ли Вы в Бога? Ответил он почти не раздумывая, только еще почесал в за-
тылке - Богом я весьма интересуюсь. Однажды в Берлине, который еще был
Западным, я спросил одного пастора, моего доброго знакомого - А есть ли
Бог? Он только рассмеялся и тут же отвлекся, стал показывать таксисту,
как нам лучше ехать от аэропорта к нему домой. Потом я многих об этом
спрашивал, так сказать, профессиональных служителей культа. Один тибетс-
кий лама так мне ответил: раз ты об этом спрашиваешь, значит для тебя
нет Бога. Я даже обиделся, но лама не стал со мной больше разговаривать,
да и переводчик куда-то исчез. Было это на севере Тибета, куда иностран-
