Вячеслав Куприянов
БАШМАК ЭМПЕДОКЛА
Героем сочинения Вячеслава Куприянова является литератор. Поэт Поме-
рещенский - собирательный образ оизвестногоп писателя, который в своих
произведениях руководствуется изменчивыми символами массовой информации.
Это такой писатель, которому опасно издавать собрание сочинений, так как
тотчас же выяснится, что никаких собственных мыслей Померещенский не
имеет, а если и имеет что-либо относящееся к психической и творческой
деятельности, то это по преимуществу впечатления от разного рода встреч
и столкновений то ли с людьми, то ли со странами. Поэтому весь текст ро-
мана о Померещенском составлен из разного рода ассоциаций, где литера-
тор-современник сталкивается то с историей словесности, которая его
удивляет, то со слухами, которые его нисколько не удивляют, то со всяки-
ми нелепицами, то с диковинными сенсациями, рассыпанными по всему прост-
ранству романа. Текст Вячеслава Куприянова смешной, ироничный, но отнюдь
не злой. Он представляет из себя как бы историю современной литературы в
кратком изложении ее сути.
Ю. В. Рождественский, академик Российской Академии образования, док-
тор филологических наук
ОТ ИЗДАТЕЛЬСТВА
Мы отважились обратиться к академику Померещенскому с просьбой дать
нам что-нибудь новое, на что писатель-лауреат ответил, что он пишет в
новых условиях на голландском языке. Возникающий таким образом текст
вдвойне любопытен как для голландского, так и для русского читателя.
Господин Померещенский напомнил нам, что с голландским языком он ознако-
мился еще во время своих морских кругосветных плаваний, когда его осо-
бенно интересовало влияние голландской культуры на быт и нравы населения
острова Цейлон. В Голландию же его впервые занесло позже, когда в нашей
отчизне случились перебои с сыром: сперва - и это понятно - исчез со-
ветский сыр, затем, когда антисоветизм перекрасился в русофобию, исчез
российский сыр, и наконец, благодаря усилиям патриотов, было покончено и
с голландским сыром, который особенно ценит господин Померещенский. Гос-
подин академик послал нам посылку, где мы обнаружили рекомендуемую им
рукопись неизвестного автора, все еще пишущего по-русски. Мы выражаем
нашу признательность всемирно известному меценату за поддержку пусть
незначительного, но все-таки отечественного дарования. Нас обрадовало,
что в центре этого повествования находится крупнейшая культурно-истори-
ческая величина всех времен и народов, то есть сам господин Померещенс-
кий, хотя и - это неизбежно - в искаженном виде. Но наш вдумчивый чита-
тель сам расставит все на свои места. Мы публикуем это произведение,
жемчужиной первой величины в котором является безусловно вступление, на-
писанное самим, если верить подписи, героем данного произведения. Мы еще
раз сердечно благодарим этого всеми нами любимого оригинала, лауреата
премии Золотой Мотылек, лауреата премий Гомера и Баркова, кавалера Орде-
на Полярной Звезды, победителя конкурса мужской красоты Спасение Мира
2000, матерого волка изящных искусств, упорно стоящего в преддверии Но-
белевской премии и все же нашедшего время откликнуться на нашу нижайшую
просьбу о сотрудничестве.
Издательство с ограниченной ответственностью
ВСТУПИТЕЛЬНОЕ СЛОВО
Не знаю, что бы было, если бы меня не было. Так уж у нас ведется, что
без вступительного слова значительного лица не выйти в свет неизвестному
сочинителю. С тех пор как я себя помню в литературе, я постоянно пишу
таковые слова. Благодаря этому у нас возникла самая богатая в мире сов-
ременная литература. Но все равно у нас пока читателей больше, чем писа-
телей, поэтому мне даже пришлось покинуть мою родную необъятную Сибирь.
Наши сибирские морозы сделали невыносимыми мои каждодневные встречи с
восторженными читателями. Мои земляки имели обыкновение при встрече со
мной снимать свои шапки, при этом еще и разговор предлагали, как прави-
ло, неторопливый. Я привез с Аляски меховые наушники, они подключались к
плееру, где была кассета с музыкой, на которую я должен был написать
слова, чтобы они затем стали популярными. Земляки снимали передо мною
свои собачьи и прочие шапки, я в ответ тоже, но у меня от этого не мерз-
ли уши, а у них мерзли. От жалости к их ушам я и уехал в более теплые
страны, но и там хожу в шапке, чтобы меня не сразу узнавали. В поисках
моей прародины Атлантиды я однажды отправился с острова Крит, куда я был
приглашен посетить пещеру Зевса, к семейной жизни которого отношусь с
особым уважением, на островок Санторин. В древности это вулканическое
образование называлось Стронгили, что значит округп, а древние славянс-
кие поселения в немецкой ныне северной Европе назывались орундлингип, то
есть окружникип, и я полагал, что и здесь в глуши Средиземноморья ранее
обитали славяне. Позже остров именовался Каллисти - окрасивыйп, на ста-
рославянском окрасныйп, я хотел убедиться, взглянув на вулканический
ландшафт, не стоит ли на вулканах и наша Москва, и не от этого ли уголка
южной природы получила свое название Красная площадь в нашей столице? Во
всяком случае, в себе я всегда чувствовал гены атлантов. Я взошел на
борт многопалубного теплохода оАполлонп, я старался осторожно ступать по
его трапам, чувствуя под ногами моего личного Бога. Все пассажирки мне
уже казались музами. Отвлекло меня только величественное зрелище исчеза-
ющей венецианской крепости в порту Ретимнон. Затем я размечтался, глядя
на море, а теперь к делу. Когда мы приближались к архипелагу и проплыли
малые острова, похожие на Сциллу и Харибду своими драконоподобными силу-
этами, меня узнали две девушки-стюардессы и подошли ко мне.
- Добрый день! - сказали они по-голландски. - Добрый день! - по-гол-
ландски ответствовал я. - Мы, кажется, не ошиблись, - продолжали девуш-
ки: - Вы как-то по-русски произносите оДобрый день!п - Вы не ошиблись, -
подтвердил я, не меняя акцента. - Так Вы - Померещенский! - воскликнули
обе на своем безукоризненном языке. - А как Вы меня узнали? - из вежли-
вости поинтересовался я. Они переглянулись, и одна из них смущенно приз-
налась: - Сейчас, хоть и середина октября, но все пассажиры в шортах, а
Вы один в меховой шапке и в смокинге... Я рассмеялся и снял шапку: - Из-
вините, я так загляделся на волны, в глазах моих рябит, я забыл, что бе-
седую с дамами... И тут милые дамы поведали мне, что давно меня ищут,
что на оАполлонеп плыл недавно тоже, кажется, русский, ничем не примеча-
тельный и не говорящий по-голландски, да и по-гречески тоже, он сошел на
берег в порту Тера, сел на осла и с тех пор его не видели, на оАполлонп
он не вернулся. Однако после него на борту была обнаружена рукопись, в
которой по-русски из всех слов поняли только одно - мою фамилию, из чего
и заключили, что написано по-русски. Рукопись решили торжественно вру-
чить мне.
В порту Тера я тоже сел на осла, чтобы подняться по зигзагообразному
пути в город, который издали с моря казался белесой порослью грибов. При
ближайшем рассмотрении я задумался, строились ли тамошние белые церковки
по образцу русских печей, или печи в наших деревеньках воздвигались по
подобию этих милых греческих святилищ? На осле я и вернулся на оАпол-
лонп, который, как оказалось, построен был в Японии. Я задумался о Япо-
нии, горе Фудзи и компьютерах, и так и не ознакомился с рукописью в пол-
ном ее объеме. Но я считаю себя не вправе скрывать от общества любые обо
мне свидетельства, пусть даже самые вздорные. Естественно, я не несу от-
ветственность за уровень художественности этого очевидного вымысла и на-
деюсь, что никто не отважится принять свидетельства автора за достовер-
ные, я во всяком случае не припомню встреч с таким человеком, возможно
также, что он не показался мне настолько значительным, чтобы запечат-
леться в моей избирательной памяти. Сопровождая это сообщение в печать,
я оставлю все высказывания заблудившегося на осле автора на его совести,
и полагаю, что, если у него есть совесть (не у осла, а у автора), то он
обязательно отыщется и больше не будет терять свои рукописи.
Проф. др. Померещенский
Кижи -Ретимнон -Гераклион -Франкфурт-на-Майне -Лас Палмас -Кунцево
-Эдинбург -Кострома -Переделкино.
* * *
- Нет такого человека в природе, - зло сказал поэт Подстаканников,
когда в телевизионном интервью его спросили, что он думает о Померещенс-
ком.
- А если есть, - дополнил он, - то их по крайней мере двое!
Я долго не мог забыть эту таинственную фразу, прерванную, к сожале-
нию, рекламой французского супа из крапивы. Чем дальше я удаляюсь по
времени от своей замечательной встречи с Померещенским, тем больше собы-
тий оживает в моей памяти, которая несколько пострадала при свидании с
великой личностью. Я еще спросил тогда: - А как Вы относитесь к твор-
честву Вашего знаменитого коллеги Подстаканникова? - Какой он мне колле-
га, - откликнулась личность. - оПодп стал знаменитым, написав многим
настоящим, так сказать, знаменитостям письма, а потом опубликовав их.
Мне он тоже писал. Но я ответил ему так, что он постеснялся включать мой
ответ в свои сочинения. Я написал ему следующее:
Дорогой Митрий Комиссарович!
Я получил Ваше нелюбезное письмо. Я его не читал, но оно мне понрави-
лось. Вы хорошо пишете письма, но я пишу лучше. Лучше я напишу еще одно
письмо, чем прочитаю Ваше. Вы приложили к письму Ваши многочисленные
стихи. Я их не читал, но они мне понравились. Так как я все равно пишу
стихи лучше Ваших, а главное короче, я лучше напишу несколько своих ко-
ротких, чем прочитаю одно Ваше.
Пишите еще.
Ваш канд. наук Померещенский.
- Как! - воскликнул я, - почему же кандидат, Вы же доктор! - Я тогда
был еще кандидат, - скромно ответил доктор. - Доктором я стал позже,
когда написал докторскую диссертацию о творчестве Митрия Комиссаровича,
я и защитил ее от тех, кто, так сказать, ничего не слышал об этом твор-
честве и готов был подвергнуть его нападкам. Я там написал, что Митрий
Комиссарович станет особенно популярным за полярным кругом. Почему за
полярным, спросите вы. Потому, что понадобится целый полярный день, что-
бы ознакомиться с подобным творчеством, а потом понадобится целая поляр-
ная ночь, чтобы отойти от мук сопереживания с этим, так сказать, твор-
чеством.
- Диссертацию Вы защищали тоже за полярным кругом? - спросил я, а мо-
жет быть, мне только сейчас кажется, что я спросил, но он тогда опреде-
ленно ответил:
- Я бывал неоднократно за полярным кругом, как за северным, так и за
южным, чтобы прочитать оттуда свежие стихи тем, кто будет смотреть на
меня через телевидение, находясь, в отличие от меня, в тепличных, а не в
экстремальных условиях. Меня везли туда на самолете, потом на санках,
причем санки тоже везли мои читатели, а не собаки, так как собакам не
нравилась моя шапка. Хотя некоторые породы собак - благодарные слушате-
ли... Да, хороший был народ, комсомольцы, энтузиасты, романтики, дисси-
денты... А диссертацию я писал в одном из университетов Калифорнии, так
как в Московском университете только удивились и сказали, что слыхом не
слыхивали ни о каком Подстаканникове. Сейчас их интересуют, так сказать,
другие темы, например, оСтранствия Одиссея и пути первой русской эмигра-
циип, или оСтранствия Гулливера и пути третьей русской волнып...
Здесь я, кажется, не мог не вмешаться в его прямую речь и спросил,
как же он на это не откликнулся, ведь он же прошел всеми этими путями.
- Да, я прошел этими путями, могу смело заявить, что маршруты Одиссея
не пересекаются, так сказать, с направлениями Гулливера, а что касается
третьей волны, то она и привела меня на тихоокеанское побережье амери-
канского континента. Там и приняли с восторгом тему Подстаканникова и
Гомера.
Я ослышался, подумал я, при чем здесь Гомер и столпы нашего бывшего
