ческие притязания атлантов в отношении свободолюбивых праафинян подска-
зывает нам, что не безразличие диктовало нашим подземным мудрецам выбор
именно этого агрессивного острова для изготовления Луны, нет, в них за-
говорили еще и подпольные революционные интересы. Несколько позже упала
еще одна книга - скрижали, данные Моисею после бегства из Египта. Скри-
жали были каменные, они вращались на околоземной орбите, пока не вошли в
плотные слои атмосферы, где несомненно раскалились, вот почему от них
исходило сияние. Это толкование мы оставляем на совести автора, тем бо-
лее что далее он утверждает, будто падали книги и много позже, притом и
его собственные сочинения где-то в районе города Магадана. А поскольку
автор наш не мог быть в Атлантиде, то это дает нам повод считать непод-
линными и прочие его свидетельства, правда, он и сам соглашается, что
все это отнюдь не свидетельства, но художества, которые вполне можно
счесть пророческими.
* * *
Возвращаясь к художествам, читаем у Померещенского, что его подземные
жители то там, то сям высовывались из-под земли и были видимы только по
пояс, а что ниже, можно было только воображать, вот и дало воображение
жителей поверхности - кого бы вы думали? - кентавров и русалок, из чего
можно, однако, заключить, что внутри все-таки были существа обоих полов,
а почему именно женщины появлялись в воде, то это объясняется их заняти-
ем стиркой, откуда и любовь к купаниям, а из подземных источников немуд-
рено уже вынырнуть где угодно. О подземных каналах и реках писал еще
Плиний. А почему подземные потоки Ахерона, Коцита, Пирифлегетона и Стик-
са считались в античности жуткими реками загробного мира, угадать нет-
рудно, ведь если из-под воды еще можно вынырнуть, то уже под воду ныр-
нуть так, чтобы живым доплыть до подземного царства, это никому не уда-
валось. Проницательный Платон полагал, что в земных недрах есть пустоты,
заполненные либо водой, либо огнем, либо душами умерших, но путешествен-
ником великий философ не был, и это наше счастье, что он не собрался сам
проверять свои умозрения, иначе бы мы лишились столь великолепного
объективного идеализма. Тем временем из-под земли на землю выходили не-
ведомые народы, то гиксосы, то гунны, то скифы, их встречали как свире-
пых кочевников более благополучные этносы, терпели поражение, мучились
вопросами: за что? А кочевники так же неожиданно, как появились, исчеза-
ли. Куда? Да назад, под землю, в ожидании предсказанных ими же новых
потрясений и ужасов, которые они подготавливали соответствующей под-
польной литературой. Да-да, это был второй после Атлантиды, но куда бо-
лее мощный источник овладевающей умами словесности. Мы сразу начинаем
предполагать известные сочинения - романы оЧто делать?п или оКак?п, мо-
жет быть, даже оПротоколы сионских мудрецовп, но на самом деле это были
ежедневные и еженедельные газеты, иногда коллективно написанные киносце-
нарии. Но главным изобретением, правда, довольно поздним, было кабельное
телевидение. Когда на поверхности еще был каменный век, внутри уже кипел
век железный. Там изготовили подкову, вынули наверх, подковали конницу,
ясно, что только хорошо подкованная конница может постичь достаточные
расстояния. Так ускорялся ход истории, а чтобы утвердить относительность
не только пространства, но и времени, выходцы из глубин изобрели еще и
оковы. Наиболее способных к сопротивлению всяким там темным силам бук-
вально сковывали по рукам и ногам, а это замедляло ход истории. Гени-
альным изобретением стали решетки и клетки, клетки появились как момент
осознания своей заключенности, ограниченности, только изнутри можно было
ее прочувствовать, вот ее и выносили как идею внутренние обитатели, по-
дарив ее внешнему миру как реальность, данную в ощущении тем, кто в нее
посажен. Решетки способствовали равномерному ходу истории, ибо за ними
сидели негодяи, преступники, замедлявшие этот ход, и всяческие еретики,
революционеры, замышлявшие ускорение развития человечества. Как же так,
возникает вопрос, бывшие революционеры, сами подпольщики, а изобретают
нечто, отчего будут страдать настоящие бунтари на поверхности планеты? А
разве можно вообще как-то обуздать неутолимую жажду познания, которая
питается лишь сама собою, ведь первооткрыватель с одинаковым восторгом
вопит - Эврика! - если он ооткрываетп клетку, и если он открывает Амери-
ку, или открывает публичный дом как вечный двигатель человеческого несо-
вершенства. Стоит ли упоминать изобретение атомной бомбы? Правильно, не
стоит, но наводит на некоторые размышления упрямая страсть продолжать
именно - подземные - ядерные испытания. Хватит, хватит! Неужели нечем
более заняться под землей? Наш знаменитый сочинитель такое занятие нахо-
дит. Философ Эмпедокл, приравнявший себя к богам, бросается в кратер Эт-
ны. Немудрено сгинуть, но мыслитель только теряет сознание, оно возвра-
щается к нему, сначала смутное философское: он ощущает темную, хладную
влагу, сокровенное твердое начало мира, что-то горячее и лучезарное, на-
конец, необъятное небо, и тут-то возвращается к нему обычное сознание,
так как небо-то с овчинку! Вглядевшись в клочок бессмертной выси, Эмпе-
докл убеждается, что назад ему не выбраться, и он в отчаянии швыряет
свой сандалий в сторону сияния дня. Но вспомнив, что мироздание сферич-
но, он решается углубиться в сферу, тем более что огненный корень вет-
вился совсем рядом, обдавая его своими жгучими парами, выжигаемыми из
богатых серой подземных ключей. Но вот возник совсем рядом вход в луче-
зарный грот, откуда тянуло прохладой и волшебным светом, столь не похо-
жим на возлюбленный Эмпедоклом солнечный свет. Пусть это будет моей
смертной тропой, кратчайшей, ведущей к бессмертию, воскликнул философ.
Тусклый запах серы сменился ароматом тополиной рощи, хотя рощи не было.
Вход расширялся, манил седым и тихим сиянием, и как только внимательный
взгляд приноровился к новому свету, Эмпедокл увидел, что свет исходит от
бабочки, которая ведет его за собой, подобно ожившей в подземелье звез-
де. Она летела медленно по известному ей пути, то удаляясь, то возвраща-
ясь к осторожно идущему Эмпедоклу, а ступать по скользким каменьям было
нелегко, особенно жаль было выброшенного башмака, так как босая ступня
едва могла ступать по раскаленной россыпи. К счастью почва довольно ско-
ро остыла, было уже приятно ощущать дорогу, которая явно вела куда-то в
глубь, хотя уклон оставался невеликим. Не в аид ли я влеком, не встретил
ли меня трехглавый пес Кербер, жив ли я, - подумал Эмпедокл, и в это
мгновение бабочка исчезла, но свет не угас, а разлился в глубоком гроте,
потом поднялся, высветив свод, и на пути Эмпедокла возникла, словно из
темного воздуха фигура - уж не владыка ли ада совлек с головы свой
шлем-невидимку? Фигура шагнула вперед и сделала приветственный жест ру-
кой, а затем торжественно произнесла: мир тебе, идущий на Олимп через
наши глубины! Ну вот, не без грусти подумал Эмпедокл, в аду меня уже
ждут. Кто вы? - спросил он, возвышаясь над фигурой, которая смахивала на
добродушного гнома из сказки, отнюдь не на злого кобольда. Я - воспита-
тель бабочек, смиренно промолвил гном, - как довела вас наша Прозерпина?
- Персефона? - переспросил Эмпедокл. Персефона, - подтвердил гном, -
Персефона, если уж сохранять греческое имя, но, увы, классификация бабо-
чек осуществляется на латыни, и вела вас бражник Прозерпина. Вы обратили
внимание на оливковое сияние, исходившее из вершин крылышков, и на охря-
но-желтый подсветок, струившийся с закрылий? Ведь вас это изумило, не
правда ли? А все на самом деле просто: бабочки, воспитанные нами, все
светятся своими цветами, это освобождает нас от необходимости изобретать
электричество. Вы не верите? Ах, для вас, так тонко понимающего природу
света, это не будет головоломкой. Между тем воспитатель бабочек взял Эм-
педокла под руку и повел его вдоль галереи, где светились отдельные пе-
щерки, словно кельи, где трудились темные фигуры над чем-то светлым: в
их пальцах что-то мерцало и трепетало, и воспитатель неторопливо толко-
вал происходящее. Прежде всего нам как-то надо было искать кратчайшие
выходы на поверхность, и мы обратили внимание на то, что именно бражник
Прозерпина - лучший проводник по подземному миру. Да-да, дочь Цереры,
или если хотите, Деметры. Ведь вы только поставляете своих мертвых в на-
шу страну, и кто-то же должен руководить их душами. Вот это и делают ба-
бочки. А нам, нам надо выходить на поверхность живыми и возвращаться жи-
выми. Не буду скрывать, мы не добры, мы скорее злы и желаем зла, а по-
давление желаний дается нам не проще, чем всем иным существам вселенной.
И когда мы решили взять воспитание бабочек в наши руки, мы начали с тра-
вяной совки, ибо нам было любо наводить вредителей на полевые травы.
Травяная совка, воспитанная в достаточном количестве, напускалась на
травы там, где паслись стада мирных кочевников. Стада оставались без
корма, тогда появлялись мы и вели кочевников на захват чужих земель, на-
шествие всегда завершалось нашей победой, потом мы возвращались в наши
норы, вот почему распадались державы завоевателей. Надо ли говорить, что
с совками все у нас удалось блестяще, ведь совки - ночницы, а у нас веч-
ная ночь, у нас им раздолье. Правда, мы сразу отвергли идею выведения
бабочек для охоты на корни растений, отвергли, так сказать, на корню -
здесь гном самодовольно захихикал. Мы даже страшно старались отбить охо-
ту питаться корнями у нашей земляной совки! Ведь корни - это наши цветы,
не говоря уже о целебных и волшебных корнях. Вот мы как раз подошли к
колыбели совок, взгляните, это наши воспитатели выхаживают их, жаль
только, эти совки неказисты, от них мало света, вот мрачная совка, чер-
но-коричневая, очень крупна, а вот - роскошная совка, самая красивая, от
нее яблочно-зеленый свет, и выводит она нас в хвойные леса. Я вам уже
говорил, мы любим устраивать завоевания. Но ведь для этого нужна немалая
отвага, за это положено награждать тех, кто вернется! Видите эти кармин-
ные сполохи, словно россыпь маленьких закатов, и все это в наших руках,
а у многих это пылает на груди за проявленные заслуги: ивовая орденская
лента, обыкновенная красная орденская лента, малиновая орденская лента.
Особенно много таких бабочек понадобилось нам после Столетней войны в
Европе, как я вам завидую, что вы до нее еще не дожили! Да, еще, орденс-
кие ленты безукоризненно выводят нас в дубравы, это малиновая и малая
красная. Недаром в дубравах кроются благородные разбойники, а исход по-
беды на поле Куликовом тоже предрешила дубрава, где мог укрыться засад-
ный полк воеводы Боброка. Вот желтая орденская лента, очень редкая, лю-
бит сливу, дается за военные действия в Китае. Ею награждены многие пав-
шие в опиумной войне Китая с Англией. Кстати, мы действуем не только на
суше, но и на водах, не только Стигийские болота нас вдохновляют, ведь
Океан только река для нас. Поэтому мы выращиваем дневную бабочку - адми-
рал. На земле ее гусеницы ползают по крапиве, а здесь мы ее вручаем за
морские открытия! Колумб нами был награжден орденом этой бабочки, ах, вы
же ничего не знаете об открытии Америки! Там есть небоскребы, там есть
Голливуд, в его основании повинна наша бабочка павлиний глаз! Ведь Гол-
ливуд - разновидность дубового леса, так что фабрика грез это тоже наше
дело. А вот бабочки, которые прилетают на корабль, становясь счастливым
знаком приближения суши. Капитан Кук тоже отмечен нами красной адми-
ральской лентой, но Кука съели каннибалы, которые за это деяние удостои-
лись всего лишь ордена бабочки мертвая голова. А это траурница, утешение
душам тех, кто не доплыл до земли. В 1912 году у нас случилось перепро-
изводство траурниц, вот и пришлось - гном потупил свои темные глаза -
