шественника Карамзина. Галстук-бабочка, или это и был Золотой Мотылек?
Надпись под снимком гласила: Бессменный постовой, останавливающий прек-
расные мгновенья.
Вернулась жена, принеся из редакции новые поваренные книги. Неужели
она настолько не доверяет мне, что не будет больше читать вслух рецепты
изысканной французской кухни, подавая мне при этом - в который раз! -
пшенную кашу? Попробовать поговорить с ней о Померещенском как о вирту-
альной действительности? Я растерянно протянул ей газету с портретом и
промямлил:
- Ничего не понимаю. Я просто убит.
- А ты никогда живым и не был. Нечего мне газеты подсовывать, я им не
верю, как и тебе. Мы сегодня утром всей редакцией наводили справки, -
самодовольно произнесла мой редактор.
- И навели?
- Навели. Некто Померещенский провел все это время тайком от семьи у
художницы Марины Мнишек, это псевдоним конечно, он ее обычно выдавал за
художника, чтобы скрыть с ней отношения. Она якобы рисовала целые сутки
его отражение в самоваре, откуда он пил японский чай с сушками из кера-
мической кружки, якобы тоже являющейся произведением искусства! Мне ос-
талось только подивиться тому, что наш герой вынужден делать что-либо
тайком...
* * *
Я вышел на улицу, бьющую в лицо не то концом прошлого, не то началом
нынешнего века. Еще вспомнилось начало повести Стефана Цвейга о Гельдер-
лине: оНовый, девятнадцатый век не любил свою раннюю юностьп. Можно те-
перь добавить: двадцатый век с отвращением смотрит на свою позднюю ста-
рость. Так я дошел до лотка издателя, приторговывающего сапогами и про-
чей, не всегда новой обувью. Он сразу же радостно сообщил: оА ко мне
вчера заходил сам Померещенский, купил у меня пару поношенных, но еще
крепких башмаков осаламандрап. Он еще спросил: оСаламандра в огне не го-
рит?п Я уверил его, что не горит. Я его спросил: оЗачем ему огнеупорные
башмаки?п - Он ответил, что горит родная Земля под ногами, как у Эмпе-
докла в пекле.
Я, конечно, про себя подивился, хотел еще спросить его, горят ли уже
и рукописи, но задал вполне конкретный вопрос, будут ли делать книгу о
Померещенском.
- Если вы имеете в виду нашу серию оЖизнь замечательных людейп, то я
боюсь, что жизнь прошла!
- Как прошла?
- Ну, как-то так незаметно прошла. Сейчас у нас идет оЖизнь живот-
ныхп. Новая жизнь!
- Вы, конечно, шутите?
- Шучу, конечно. Мы все сейчас шутим. Если сейчас какой-нибудь знаме-
нитый писатель сыграет сам себя в художественном фильме, то его могут и
прочитать. Если он ухитрится сыграть самого себя в оставшейся жизни, как
это может только Померещенский, то у него не все потеряно. Я вас утешу,
у вас тоже еще не все потеряно. Вы же слышали, что Нобелевская премия
выплачивается от количества проданного динамита. Так что не надо думать,
что разрушительная сила не работает на создательную.
- Я так и не думаю, только при чем здесь светлое имя Померещенского?
- А при том, что Померещенскому в очередной раз не присуждена Нобе-
левская премия, и в знак протеста возмущенный Померещенский обещал взор-
вать себя динамитом. Слыхали?
- Да я как-то в последнее время не подключался к слухам.
- Ну вот, а есть слухи, что некоторые коммерческие структуры, снабжа-
ющие динамитом различные противоборствующие стороны, заявили о своей го-
товности стать спонсорами господина Померещенского, то есть всех новых
его книг и всех новых книг о нем. Как только обещанный взрыв будет про-
изведен. Я повторяю: как только взрыв будет произведен! Так что ищите
спонсора, а нам, к сожалению, в обозримом будущем не понадобятся замеча-
тельные люди.
* * *
Не знаю, что бы было со мною, если бы не было этого наваждения с По-
мерещенским. Так уж складывается судьба, что без встречи со значительным
лицом в жизни как бы ничего и не происходит. А именно с тех пор я не
просто помню себя, но помню себя как бы уже в литературе, не важно, дос-
тиг ли я той степени блистательной популярности как мой герой, или нет.
Я решил, будет у меня читатель или не будет, но свое свидетельство о По-
мерещенском я оставлю, даже если утонет оно в прочих лучах его славы. В
поисках оправдания перед моей женой я безрезультатно пытался дозвониться
моему герою, никто не подходил к телефону. Я решил без звонка заявиться
к нему. В знакомый мне дом меня вообще не впустили: всюду в подъездах
находились охранники, которые меня удивили, так как ни о каком Помере-
щенском в жизни ничего не слыхивали, а дом продан коммерческим структу-
рам, и личности в нем вообще не проживают. Через приятелей, близких к
писательским кругам, я узнал, что Померещенский, якобы, получил в пода-
рок замок в Датском королевстве, но отказался от него, так как там все
прогнило, был приглашен на роль короля Лира в голливудском боевике, но
сниматься отказался, так как, во-первых, его дочерей не пригласили на
роль дочерей Лира, а во-вторых, как показывал его опыт, все равно обма-
нут и подсунут в конце концов роль королевского шута. Он отбыл в дли-
тельное путешествие по морям и океанам в связи с легкомысленным предло-
жением господина Скелетова подарить ему какой-нибудь остров, теперь он
будет выбирать остров. Стало более-менее ясно, где его искать. Я сразу
же отбросил Цейлон и Сахалин из-за их маловероятной вулканической дея-
тельности. На Сицилию вряд ли в ближайшее время пустят нашего соплемен-
ника, из страха сицилийской мафии перед русской. К тому же я своими гла-
зами прочитал, что Померещенский, чтобы запутать рок истории, суеверно
меняет географические названия, упоминая вместо Сицилии Санторин. Я ре-
шил начать с острова Крит, откуда будет нетрудно добраться и до Сантори-
на. Ведь искомая величина запутывает следы, меняя не только свои имена,
но и имена островов! Все оказалось проще простого, туристические бюро
были на каждом шагу. Меня еще спросили, нужен ли мне просто тур, или
шоп-тур с продажей меховых шапок грекам. Я сказал, просто тур, надо мной
посмеялись, дружелюбно сообщив, что недавно один такой уже отбыл - в од-
ной единственной меховой шапке. Я даже подпрыгнул от неожиданности,
что-то мне подсказало, что я на правильном пути. Еще меня спросили, хочу
я ехать один или с группой бизнесменов. Один, один, - поспешил сказать
я. Зря, с бизнесменами безопаснее, они сами вооружены и берут с собой
охрану. Но я настоял на своем одиночестве. Еще со школьных послевоенных
времен у меня завалялся кусок динамита. Мне никогда бы не пришло в голо-
ву, что он мне может пригодиться. А что если его взорвать на месте чер-
ного вулкана перед самим островом Санторин? И оставить рядом меховую
шапку, взывающую к Нобелевской премии для великого путешественника? Неу-
жели я ничем не смогу ему отплатить за великодушное гостеприимство? Хо-
рошая идея. В его духе. На Крите я всюду чувствовал его следы, хотя не
было ясности, передо мной, или позади. А когда я попал на борт красавца
оАполлонап, я почувствовал, что запахло музами. Я попытался заговорить с
очаровательными стюардессами, но они оказались голландками, говорящими
еще и по-гречески, они никак не могли понять меня, лишь когда я назвал
имя Померещенского, они догадались, что я русский. О том, что на острове
можно сесть на осла, я узнал по картинкам на туристических проспектах.
Где-то на дне лежала Атлантида. Эта местность так и напрашивалась на
взрыв или на очередное извержение. А у меня в голове стучало прозвучав-
шее в моем отечестве заявление: нам больше не понадобятся замечательные
люди! Зачем тогда люди вообще?
