Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Владимир Кунин Весь текст 498.44 Kb

Русские на Мариенплац, Рождественский роман в 26 частях

Предыдущая страница Следующая страница
1 2  3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 43
вялыми, тяжелыми, сердце переполняет страх неотвратимости, дыхание рвет-
ся из груди, и ясное, почти реальное ощущение такой беспомощности и оди-
ночества, что...
   Тут я заставил себя проснуться. Уже светало. Пульс - сто двадцать, во
рту пересохло.
   Я принял полтаблетки адельфана, напился в ванной холодной воды из-под
крана и снова улегся. И проспал уже без всяких киргизов до самого  теле-
фонного звонка Виктора.
   Выяснилось, что я и сегодня свободен. И завтра. А вот послезавтра бу-
дет готов перевод моего сценария, и тогда-то работа и начнется...
   Всю первую половину дня я шатался по Швабингу - по его Леопольдштрас-
се, напоминавшей одновременно и петербургский Невский проспект,  и  мос-
ковскую улицу Горького.
   Обедал в рыбном ресторанчике "Нордзее", где не нужно было  выскребать
из себя разные иностранные слова и вступать в мучительные  объяснения  с
официантом. Достаточно было ткнуть пальцем в висящий прямо над  буфетной
стойкой большой, ярко подсвеченный диапозитив, аппетитно изображавший то
или иное блюдо, и оплатить свои рыбные притязания в кассе.
   Но где бы я сегодня ни шлялся - по шумной, забитой машинами и  людьми
Леопольдштрассе, по ее  строгому  университетскому  продолжению  -  Люд-
вигштрассе, и дальше - по роскошной и элегантной Тиатинерштрассе с заоб-
лачно-запредельными ценами в фантастически красивых маленьких магазинчи-
ках, - меня тянуло на Мариенплац. Где русская девочка с гитарой поет мои
песни, где на одной руке, вверх ногами, стоит акробат-эквилибрист из мо-
ей Москвы, где ассистирует ему маленький, суровый потомок Чингиз-хана из
моей Средней Азии, куда я был эвакуирован в сорок втором и откуда в  со-
рок  четвертом  шестнадцатилетним,  голодным,  завшивевшим   уходил   на
фронт...
   - Добрый вечер, господа! - сказал я, когда отыскал их в том же  пере-
улке, что и вчера, во время погрузки реквизита в машину.
   - Добрый вечер, господа! - сказал я им, стараясь придать своему голо-
су максимум легкости и ироничности.
   - Здравствуйте, здравствуйте, - улыбнулся мне эквилибрист. - Я вас на
Мариенплац видел.
   - И не только на Мариенплац, - заметил я.
   - Верно, - рассмеялся он.
   - А я думала, вы - американец, - сказала девочка. - Двадцать марок  -
это уже что-то от графа Монте-Кристо...
   - Эмигрант? - строго спросил меня потомок Чингиз-хана.
   - Нет.
   - Давно здесь? - поинтересовалась девочка.
   - Третий день.
   Эквилибрист первым протянул мне руку:
   - Эдик. Эдуард Петров. Вы тоже москвич?
   - Да.
   - Замечательно... А это Катя Гуревич. Из Ленинграда. Вернее - из  Из-
раиля... Это Нартай. Нартай Сапаргалиев. Он из Алма-Аты.
   Я всем пожал руки и назвал себя. Втайне я надеялся, что когда они ус-
лышат мою фамилию, кто-нибудь из них обязательно воскликнет: "Так это вы
написали то-то и то-то?!"
   Но ничего подобного не произошло. Никто, никто не знает авторов  даже
очень известных фильмов!.. Хотя "вначале было слово".
   - Очень приятно, - вежливо сказал Эдик, переглянулся с Нартаем и  Ка-
тей и неожиданно предложил мне: - Не хотите ли где-нибудь пивка  выпить?
У нас сегодня был неплохой день и... мы приглашаем.
   - Идея превосходная, - немедленно согласился я.  -  Но  у  меня  есть
встречный вариант: вы ведете меня в ближайший симпатичный ресторанчик, а
приглашаю всех я. И, пожалуйста, не возражайте. У вас сегодня был непло-
хой день, а у меня была очень неплохая последняя пара лет...
   На четвертый день моего пребывания в Мюнхене сценарий  был  переведен
на нормальный немецкий язык, и президент киностудии, наконец,  смог  его
прочитать.
   После пышного комплиментарного вступления с обещаниями завоевать  бу-
дущим фильмом весь кинорынок мира, президент попросил внести в  сценарий
некоторые изменения: часть эпизодов, происходящих в дорогостоящих  деко-
рациях, вынести на так называемую натуру. То  есть,  предположим,  сцену
царского приема в дворцовых покоях снимать на  какой-нибудь  лесной  или
садовой лужайке, что при производстве фильма обойдется вдесятеро  дешев-
ле...
   Но самое серьезное требование президента касалось одного второстепен-
ного, но очень забавно придуманного мною персонажа. В  сценарии  у  меня
действовал, смею надеяться, довольно смешной тип - международный наемный
террорист прошлого века, с явным уклоном в пассивный гомосексуализм.
   Так вот, президент киностудии самым жестким образом потребовал убрать
всю иронию в адрес этого террориста, заявив, что сегодня на Западе отно-
шение к гомосексуализму - более чем серьезное,  и  при  будущем  прокате
фильма ему совсем не хочется вступать в конфликт с широкими  слоями  за-
падной гомосексуальной общественности!
   А чтобы я смог пережить президентские требования менее  болезненно  и
более творчески, мне были вручены (на время) старая  пишущая  машинка  с
русским шрифтом и (навсегда!) пять тысяч марок в качестве второго  аван-
са.
   С раннего утра я трещал в своем гостиничном номере на машинке,  внося
необходимые поправки в сценарий, привычно ухитряясь сделать  так,  чтобы
волки были сыты и овцы остались целы. У меня был тридцатилетний опыт по-
добных поправок, и я не очень сетовал на свою судьбу.
   Вечерами же я встречался с Эдиком, Катей и Нартаем или  с  кем-нибудь
одним из них, и до следующего дня начисто забывал о своем сценарии. Чего
со мной раньше никогда не бывало...
   Поразмыслив, я и этому нашел объяснение.
   Милая, забавная история стопятидесятилетней  давности,  положенная  в
основу моего киносочинения, не шла ни в какое сравнение с историями моих
сегодняшних новых знакомых. Она просто не стоила выеденного яйца!
   На один и тот же вопрос, который я в разное время задавал каждому  из
них - "Как ты сюда попал?", они отвечали настолько по-разному, настолько
по-своему, так естественно и искренне соответствуя своему возрасту, сво-
ей речи, своим оценкам происходящего вокруг них, что я просто не  рискую
сам пересказывать эти истории.
   Мне очень хочется, чтобы были услышаны именно их голоса...

   Часть Вторая,
   рассказанная акробатом-эквилибристом Эдуардом Петровым, - о том,  как
он вдруг понял, что пора менять цирк...

   ... Короче, когда я увидел, что они начали стрелять друг в  друга,  я
понял, что начинается  общегосударственный  пиздец.  И  я  сказал  себе:
"Эдик, когда свои начинают убивать своих только потому, что у одних член
обрезан не под ту молитву, под которую он был обрезан  у  других,  -  из
этой страны надо сваливать, как можно быстрее! Пока целы  руки  и  ноги,
пока есть голова на плечах, пока манеж во всех цирках мира -  тринадцать
метров в диаметре, и ты владеешь профессией, не требующей никакого  язы-
ка, - нужно линять, ни на что не оглядываясь!.."
   Тем более что в цирке я ни от кого не зависел. У  меня,  слава  Богу,
партнеров нет. Я выхожу в манеж один, работаю свой эквилибр  и...  общий
привет! И если я сегодня не выйду на публику - от этого никто не постра-
дает. Инспектор манежа сделает небольшую перестановку номеров в програм-
ме, слегка изменит схему выхода коверных в  паузах  и  вывесит  дополни-
тельное авизо за кулисами у форганга.
   Но инспектор почти всегда из старых цирковых и с ним  запросто  можно
столковаться при помощи бутылки коньяка и липовой справки  от  циркового
врача, который все равно не смыслит ни уха, ни рыла в нашем деле, да и в
своем собственном. Их обычно берут на месяц из какой-нибудь местной  по-
ликлиники на время пребывания цирка в городе. Положен при цирке доктор -
получите доктора! А кто он там - отоларинголог или гинеколог -  это  уже
никого не колышет...
   Мы-то, цирковые, только рады этому. Уж если случится что-то серьезное
- перелом, разрыв связок, сотрясение мозга, ну, что у нас обычно  случа-
ется, все равно вызовут "скорую", приедут нормальные  травматологи,  хи-
рурги и с Божьей помощью сообразят, что с тобой делать.
   А с цирковым доктором, если ты хочешь "закосить",  то  есть  получить
освобождение от работы, разговаривать - одно удовольствие! Можешь вешать
ему лапшу на уши, сколько твоей душе угодно.
   Заходишь к нему в медпункт вечерком после работы и говоришь:
   - Привет, доктор!
   Днем, на репетиции, когда все травмы основные и происходят, врача  не
бывает. Он в это время за свои жалкие копейки пашет в своей поликлинике,
а во второй половине дня, как савраска, бегает по этажам  на  квартирные
вызовы.
   И в цирк, к представлению, он приползает уже такой  умудоханный,  что
ему все простить можно - и то, что от него за версту несет  спиртягой  с
луковкой, и то, что его белый халат нужно было еще неделю тому назад от-
дать в стирку, и то, что к вечеру он уже вообще ни хрена не соображает.
   Вот ты ему и говоришь:
   - Привет, доктор!
   - Эдик!.. - радостно восклицает доктор, что-то поспешно  дожевывая  и
стараясь дышать в сторону. - Какими судьбами?! Что  привело  вас,  Эдик,
человека сильного, смелого, свободного, не обремененного женой и детьми,
артиста цирка высшей категории, в мою  скромную,  очень  среднеазиатскую
обитель? Если это всего лишь триппер вульгарис, то с прискорбием предуп-
реждаю заранее - с антибиотиками у нас просто катастрофа! Нам даже  зап-
ретили их выписывать...
   Я понимаю, что доктор уже успел с устатку засадить  грамм  триста  не
очень сильно разведенного спирта, и поэтому стараюсь попасть ему в тон.
   - Нет, Анатолий Рувимович, - говорю я ему. - Свой последний трепак  я
поймал десять лет тому назад, извините, на процедурной медицинской сест-
ре кафедры полевой хирургии Военно-медицинской академии в колыбели  трех
революций - славном городе Ленинграде.
   - Боже мой! Какой кошмар... - всплескивает руками доктор.
   Он быстро запирает дверь медпункта на крючок и достает из обшарпанно-
го шкафчика с лекарствами толстую медицинскую бутылку с узким  горлышком
и розовой резиновой пробкой.
   - Эдик! Многоуважаемый и прекрасный Эдик! - говорит доктор. - За этот
прискорбный случай я обязан принести вам извинения от имени  всего  оте-
чественного здравоохранения! И поэтому вы просто должны со мной  выпить.
Если же вы откажетесь, я буду считать, что мои извинения  не  приняты  и
расценю ваш отказ как грубое проявление антисемитизма.
   - Скорей наливайте, Анатолий Рувимович! - говорю я, хотя  мне  совер-
шенно не хочется пить с ним спирт.
   Быстро и ловко доктор ополаскивает  две  медицинские  банки,  которые
обычно ставят на спину и грудь при простуде - они не имеют плоского  до-
нышка - и сует мне в руки:
   - Держите! Очень удобная посуда для выпивки. Поставить недопитую  не-
возможно и поэтому всегда точно знаешь свою меру.
   - Ой ли? - сомневаюсь я.
   - Поверьте опыту. Мне сейчас пятьдесят четыре, а мой бесславный  вра-
чебный стаж насчитывает двадцать девять календарных лет. Можете себе во-
образить, сколько я выпил из таких баночек?
   Я живо воображаю себе большую шестидесятитонную железнодорожную  цис-
терну с чистым медицинским спиртом и спрашиваю:
   - Занюхать хоть есть чем? Или мне в буфет смотаться?
   - Обижаете, сударь... - печально и гордо говорит доктор и вынимает из
кармана халата завернутую в чистую марлевую салфетку четвертушку большой
луковицы. - Соли, правда, нет, но она и не нужна.  Это  наш  потрясающий
узбекский сладкий лук. Вам в Москве такой и не снился! А  я  здесь  живу
всю жизнь и всю жизнь закусываю именно этим луком. Представляете?
   Тут я снова представляю себе цистерну со спиртом, но уже на фоне  ги-
гантской горы из узбекских луковиц. Вершина горы покрыта нетающими  сне-
гами и уходит в ярко-синее узбекское небо... И говорю:
   - Наливайте, доктор. Не затягивайте процесс.
   Доктор наливает в баночки чуть ли не до краев, бережно ставит бутылку
на стол и осторожно берет у меня из руки баночку.
   - Вы мне всегда были очень симпатичны, Эдик.  Будьте  здоровы!  -  И,
закрыв глаза, доктор медленно выцеживает всю баночку.
   Я свою опрокидываю залпом и тут же перестаю дышать. Доктор с грустным
и слегка презрительным любопытством наблюдает за тем,  как  я  судорожно
Предыдущая страница Следующая страница
1 2  3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 43
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (3)

Реклама