Когда я, естественно через Ларри Брауна, спросил его, где мой Шура, и
сказал, что пропал не я, а он - Шура Плоткин, и Конгрессмен был послед-
ним Человеком, который слышал голос Шуры, старик еще пуще загоготал и,
клацая вставными челюстями, заявил, что ни о чем дальнейшем он и понятия
не имеет! Он даже предложил Шуре приехать в Вашингтон, - Фридрих просил
его помочь Шуре на первых порах, - но Шура заявил, что сможет приехать в
столицу только лишь тогда, когда встретит своего ближайшего друга. То
есть, МЕНЯ. Все! Больше он о Шуре ни черта не слышал. А как я поживаю?
Мы отделались от толстого старика какой-то вымученно-любезной фразой
и снова вернулись к четырем колоннам Большого зала.
Я был, как говорится, в полном разборе! Рвались ниточки надежд...
Ларри и Сокс успокаивали меня, как могли!
Оставался только лишь этот испанский Аарон Маймонидес, который прис-
нился мне сегодня ночью. Но как с ним связаться?!.. Он ведь жил пятьсот
лет тому назад!.. А я чувствовал, чувствовал, что этот доктор и философ,
старый испанский еврей Маймонидес, знает, где мой Шура!
- Который час. Сокс? - спросил я.
Сокс посмотрел на большие бронзовые часы, стоявшие на очень красивом
столике в простенке между двумя окнами, и тут же ответил:
- Без двенадцати минут восемь. Скоро всех пригласят в Банкетный зал.
- Ларри! - заторопился я. - Ты не можешь вот прямо сейчас же соеди-
нить меня с миссис Истлейк?
- Какие проблемы? - уверенно проговорил Ларри и вытащил из кармана
смокинга телефон-"хенди". - Только давайте отойдем в сторонку. А то
кто-нибудь увидит, как Кыся говорит по телефону, и придется вызывать из
психиатрички "Скорую помощь".
Мы рванули в какой-то коридор, пролетели мимо охраны и забились в ка-
кой-то закуток у окна. Там мы с Соксом вспрыгнули на подоконник, а Ларри
набрал Нью-Йоркский номер телефона Тимурчика и Рут.
Ровно через три длинных гудка я услышал щелчок включения и голос Ти-
мура:
- Тим Истлейк слушает!
- Тимурчик... - сказал я по-Шелдрейсовски. - Тимурчик!
И мне вдруг захотелось заплакать. Но я сдержался и сказал:
- Это я... Кыся.
- Кысичка!!! Корешок ты мой, подельничек! Мама меня чуть не отлупила
за то, что я помог тебе уехать в Вашингтон!.. Где ты? Когда ты вер-
нешься?.. Мы сами приедем за тобой... Не надо ждать автобуса из Майями!
Мы тебя по телевизору видели!.. О тебе столько газет написали, что в мо-
ей школе, где тебя уже знают, твой портрет из какого-то журнала вырезали
и повесили, а меня попросили сделать о тебе факультетный доклад! Я сей-
час как раз готовлюсь...
- Тимурчик, мальчик мой... - сказал я срывающимся голосом, - пожа-
луйста, попроси маму к телефону.
- Мама-а-а!!! - заорал Тимур на весь Квинс. - Тебя Мартын к телефо-
ну!..
Через мгновение я услышал запыхавшийся голос Рут:
- О, Господи! Я тебе звоню, звоню!.. Где ты шляешься, звезда телеви-
дения и прессы?!..
- Погоди, Рут!.. Погоди... У меня очень мало времени. Сейчас мне уже
нужно бежать в Банкетный зал. Билли попросил меня...
- Кто-о-о?!!
- Президент попросил меня посидеть рядом с ним во время переговоров с
русскими. Дать кое-какие консультации... У меня осталось всего две мину-
ты! Слушай меня внимательно! Есть такой бронзовый тип - Аарон Маймони-
дес. Он лечил нашего шуру. От чего - не знаю. Но вылечил. Правда, этот
Маймонидес живет... Вернее, он жил пятьсот лет тому назад. И не в Амери-
ке, а в Испании... Я их видел...
- Кого?!.. - вскричала Рут.
- Шуру и того бронзового типа. Они гуляли под ручку, и Шура уже неп-
лохо выглядел... Ради Бога, умоляю, узнай, как связаться с этим Маймони-
десом!..
Последовала длинная-длинная пауза. А потом тихий голос Рут внятно
произнес:
- Кыся, ты гений. Ты просто обыкновенный гений... До меня только сей-
час тут кое-что дошло. Иди к Президенту, помоги ему и не давай его напа-
рить. Я тебе завтра же позвоню. Целую...
Ларри спрятал телефон в карман, мы с Соксом спрыгнули с подоконника,
и все втроем быстренько потопали к Банкетному залу, куда уже потянулся
приглашенный народ.
Прошмыгивая мимо колонн Большого зала, я не успел повернуть в сторону
Банкетного, как вдруг изза одной колонны неожиданно услышал до отвраще-
ния знакомый голос, с такими известными мне характерными хамскими инто-
нациями, что меня чуть не вытошнило самым натуральным образом !..
Я будто на стену наткнулся! Но так как двигались мы все втроем доста-
точно быстро, а я резко затормозил, то по этому отполированному мрамор-
ному полу я еще с метр проехал на собственной заднице...
И УВИДЕЛ ЗА ВТОРОЙ КОЛОННОЙ...
...В СТОЛИЦЕ СОЕДИНЕННЫХ ШТАТОВ АМЕРИКИ, В САМОМ ЦЕНТРЕ ПРЕКРАСНОГО
ГОРОДА ВАШИНГТОНА, В РЕЗИДЕНЦИИ ВСЕХ АМЕРИКАНСКИХ ПРЕЗИДЕНТОВ БЕЛОМ ДОМЕ
ЗА ВТОРОЙ КОЛОННОЙ БОЛЬШОГО ЗАЛА ПРИЕМОВ СТОЯЛ НЕ КТО ИНОЙ, КАК ИВАН
АФАНАСЬЕВИЧ ПИЛИПЕНКО!!!!!!!! своею собственной отвратительной персо-
ной...
Живодер и Кошкодав, хитрый и жестокий Собаколов, прошедший по тысячам
трупов несчастных Кошек, Котов и Собаков!.. Продававший живых Животных
на смерть в Ленинградские научные институты, собственноручно умерщвляв-
ший и обдиравший шкурки с Бедных Котов и Собаков, а потом выделывавший
эти шкурки и торговавший ими на Калининском рынке Выборгской стороны го-
рода Ленинграда, ныне Санкт-Петербурга... Где из этих шкурок наши пи-
терские умельцы сооружали потом уродливые зимние шапки-ушанки...
В идеально сшитом смокинге этот растленный убийца, вонючий и трусли-
вый базарный торгаш в прошлом, ныне владелец фантастически дорогого пя-
тизвездочного отеля для Собак и Котов очень богатых иностранцев, наезжа-
ющих в Санкт-Петербург, наихитрющая и, к сожалению, очень неглупая и
проворотистая сволочь, выплеснутая "наверх", вероятно, даже в Думу, мут-
ной волной "обновления власти", сейчас стояла в двух шагах от меня и,
трусливо оглядываясь по сторонам, шепотом говорила очень полному молодо-
му человеку с почти интеллигентным лицом и тоже в смокинге:
- Если сейчас эти американские мудозвоны подпишут нам те семьдесят
пять миллионов долларов, которые они уже обещали на развитие моего ДЗПДЖ
- "Движения Защиты Прав Домашних Животных", - я тогда вообще на все хуй
положил!.. И ты у меня будешь в таком порядке, что тебе и не снилось...
Понял?
- Понял, Иван Афанасьевич. Вы все хорошо помните, что должны сказать
на банкете?
- Шо я, недоношенный? Или меня по пьянке делали?!.. Обижаешь, Вася!
И В ТУ ЖЕ СЕКУНДУ В МОЛОДОМ И ПУХЛОМ ЧЕЛОВЕКЕ Я УЗНАЛ ПРЕОБРАЖЕННОГО
ВАСЬКУ, БЫВШЕГО ТУПОГО И НЕПОВОРОТЛИВОГО ПОМОЩНИКА ПИЛИПЕНКО, ЧЬИ РУКИ
БЫЛИ ПО ЛОКОТЬ В КРОВИ СОТЕН СОБАК, КОШЕК И КОТОВ...
Ах, недаром меня что-то тревожило!.. Ведь чувствовал я - что-то долж-
но было произойти, кого-то я должен был встретить... Печенками чуял,
кончиком хвоста, усами, топорщащимся загривком... Но чтобы это был ПИЛИ-
ПЕНКО?!! Или ВАСЬКА?!..
А может, мне все это снится?.. Может, я вот сейчас открою глаза - и
никакого Пилипенко, никакого Васьки в Вашингтоне... Только Сокс и Ларри
Браун. А больше никого. И все это мне пригрезилось на нервной почве, от
усталости...
- Ты чего, Кыся?!.. - искренне встревожился Сокс. - Что с тобой?
- Тебе нехорошо, Мартын? - спросил Ларри.
- Нет, нет, ребята... Все в полном порядке! Только не торопитесь.
Пусть вот эти двое у второй колонны сначала пройдут, - я показал на Пи-
липенко и Ваську. - Не хочу, чтобы они меня видели.
- Ты знаешь их? - тут же спросил меня Ларри Браун.
- Когда-то встречались...
- Секунду, парни! - и Ларри Браун наклонился к лацкану своего смокин-
га и тихо проговорил в шов: - Вторая колонна. Двое. Одному - невысокому
- около пятидесяти, второму - толстому, молодому - лет тридцать. Инфор-
мацию срочно!
Ларри присел на корточки, вынул из уха маленькую штучку на проводе, и
мы все трое немедленно услышали:
- Старший - Депутат Государственной Думы России от Санкт-Петербурга,
глава "Движения защиты прав домашних Животные", видный деятель России по
охране Животного мира, Молодой - депутат Русской Думы от Вологодской об-
ласти, генеральный директор филиала этого "Движения" в Вологде. Подроб-
ности?
- Не нужны, - сказал Ларри и отключился от этой замечательной службы
информации. - Ты, наверное, ошибся, Мартын. Или видел их когда-нибудь по
телевизору.
Сокс подождал, когда Ларри поднимется во весь рост, и тихо спросил
меня так, чтобы Ларри не слышал:
- Кто это, Кыся? - и показал на Пилипенко.
- Это самый плохой и страшный Человек на свете, - так же тихо ответил
я ему.
- Хочешь, я его сейчас обоссу? Мне за это ничего не будет! - тут же
великодушно предложил Сокс.
- Нет, Сокс. Не нужно. Я что-нибудь сам придумаю. У меня с ним старые
счеты...
И тут Ларри сказал:
- Все, ребятки, все! Они уже в Банкетном зале... Валите, пареньки,
прямо туда, к креслу Президента. Иди, Мартын. Сокс знает, он покажет ку-
да...
- А ты? - спросил я, испугавшись теперь остаться без такой верной ох-
раны, как Ларри Браун.
- Там и без меня хватит, Кыся, - ласково сказал Ларри. - Я вас здесь
подожду.
И мы с Соксом по стеночке, по стеночке проскочили в Банкетный зал к
Президентскому креслу.
Ах, как прекрасен был этот Банкетный зал!
И если бы не присутствие в нем Пилипенко и Васьки, я восхитился бы
этим залом еще сильнее. И уж наверняка гораздо подробнее смог бы расска-
зать про круглые столы, накрытые очень красивыми красными скатертями с
широкими золотыми полосами... И низкий, плотный, с удивительным вкусом
подобранный букет разноцветных роз на каждом столе в короткой красивой
вазе... И по четыре длинные свечи в очень высоких подсвечниках - чтобы
пламя от свечей не слепило бы сидящих за столом...
Как успел сообщить мне Сокс, за столами сидели по десять Человек.
Четверо русских и пятеро американцев. И один синхронный переводчик.
В каждом столе были встроены микрофоны. Человек, который захочет выс-
тупить и сказать что-то Людям, мог не напрягать голос. А может быть, и
не только для этого...
И, конечно, если бы не Пилипенко и Васька, я смог бы по достоинству
оценить и замечательное красное вечернее платье Хиллари, и прелестную
мордочку Челси.
Но вообще, оглядев всех Женщин, сидящих в Банкетном зале Белого Дома,
я все равно продолжал бы утверждать, что, если бы Рут Истлейк была бы
сейчас здесь - даже в своих обычных джинсах и кофте с широкими рукавами,
- она была бы самой КРАСИВОЙ ЖЕНЩИНОЙ в этом зале!
Честно говоря, все это я увидел потом. А сейчас я торчал под столом
между ног Президента и его дочери Челси, а Соксу подставили такой специ-
альный высокий стульчик типа нашего детского, в котором маленький ребе-
нок мог бы сидеть за одним столом со взрослыми.
Когда Билли предложил мне занять место на этом стульчике рядом с Сок-
сом, я отказался, сказав, что мне отсюда пока что удобнее будет подска-
зывать ему, правду говорит Человек или нет. И Президент со мной согла-
сился.
На самом же деле до поры до времени я не хотел "светиться" перед Пи-
липенко и Васькой. Что могло бы произойти, если бы они сейчас увидели
меня, я даже себе не представлял - ни логическими раскладами, ни Кото-
во-интуитивными...
Я знал одно: мне нужно было дождаться выступления Пилипенко!
Поэтому я не очень-то вслушивался в приветственную речь Клинтона. Он
произносил ее не за столом, а встав за маленькую синюю трибунку с ка-
кой-то странной красивой картинкой. Сокс мне потом объяснил, что это был
герб Соединенных Штатов Америки. Ну, как у нас раньше глобус с кривым
ножом и молотком в веночке из засохшей перепеленутой травы со звездочкой
наверху...
Трибунка стояла точненько под портретом Президента Авраама Линкольна.
Мне последнее время сильно везет на имена с двумя "А" - ААрон Маймони-
дес. АврААм Линкольн.
Про Линкольна мне рассказывал все тот же Сокс. Сокс вообще был бук-
