Спустя еще час мы как сумасшедшие уже мчались по Кингс-хайвей в Брук-
лин на нашем "Плимуте".
Коллега Рут из Бруклинского отдела полиции, сержант Барри Грант, ка-
жется, отыскал Шурины следы! Не самого Шуру - его никто не видел уже не-
сколько дней, - а лишь дом и квартиру, где Шура мог, якобы, проживать...
Сейчас сержант Барри Грант и хозяин дома, который сдавал эту квартиру
(возможно...) Шуре, ждут нас в Шипсхед-бей на углу Оушен Авеню и Авеню
Зет.
Ждут, чтобы в нашем присутствии вскрыть квартиру и...
Тут Рут запнулась. На мгновение она растерянно посмотрела на нас с
Тимуром, а потом решительно и жестко продолжала:
- Вы оба достаточно навидались в своей жизни. А я чуть ли не ежеднев-
но сталкиваюсь на работе вообще черт знает с чем. Поэтому я не буду с
вами сюсюкать. Вполне вероятно, что мы найдем там уже полуразложившийся
труп. К несчастью, одинокие молодые эмигранты в первые же два-три месяца
не выдерживают груза рухнувших надежд, потери самого себя, унизительнос-
ти иждивенчества начального периода, языковую немоту... Эти фудстемпы -
талоны на питание, - почти полная изоляция, это крушение всей прошлой
жизни... Очень, очень часто, особенно люди интеллигентные, кончают жизнь
самоубийством...
- Нет!!! - завопил я в полной панике. - Нет!.. Он ждал меня! ОН МЕНЯ
ЖДАЛ!!! ОН ЖДАЛ МЕНЯ ЖИВОЙ, ОН ЖИВ И СЕЙЧАС!.. Я же его недавно слы-
шал... Может быть, он болен... Мне кажется, что он ГДЕ-ТО болен. Или ку-
да-то уехал... Далеко. Потому что его было очень плохо слышно...
Никакого рюкзака, я просто сидел на коленях у Тимура, и мы оба были
пристегнуты к сиденью одним ремнем безопасности. Но для верности Тимур
сильно прижимал меня к себе руками, и я все время слышал, как стучит его
сердце.
- Мамочка! Мамуленька!.. Ну что тебе стоит?!.. - умолял Тимур. - По-
жалуйста, поставь на крышу свою полицейскую мигалку, вруби сирену!..
Но Рут ответила категорическим отказом:
- Остановят за превышение скорости - покажу полицейский жетон. Не ос-
тановят - слава Богу! А ездить с мигалкой и сиреной, когда все видят,
что в машине сидит вполне благополучный ребенок и Кот с мордой гангсте-
ра, - элементарное свинство!.. Называется - использование служебного по-
ложения в личных целях. А ты, Мартын, немедленно прекрати истерику и
возьми себя в лапы. ЕСЛИ ОН ЖИВ, мы его найдем. Это я тебе обещаю!
А потом Рут обозвала нас с Тимурчиком двумя юными русскими форменными
идиотами. Потому что мы все время Плоткина называли Шура, Шура, Шура,
когда он вовсе никакой не Шура, а Александр! Она, Рут, понимает, что су-
ществуют укороченные и ласкательные имена: Роберт может называться Боб-
би, а Уильям - Билли. И, слава Господи, Рут догадалась сегодня спросить
у мистера Бориса Могилевского, как по-русски могут еще называть Шуру. И
ответ был ошеломляющим: ласкательно - Шурик, Саша, Сашенька, Саня, Са-
нек... А настоящее, полное имя - АЛЕКСАНДР!
Но когда объявляется официальный розыск, то человека ищут по его пол-
ному ДОКУМЕНТАЛЬНО ЗАРЕГИСТРИРОВАННОМУ имени. Конечно, ни в одной теле-
фонной книге Нью-Йорка нет Шуры Плоткина. Хотя в одном только Бруклине
этих Плоткиных - сорок два человека, в Манхеттене - пятьдесят пять, в
Квинсе - двадцать один Плоткин, даже в Бронксе есть три Плоткина, а в
Стейтэн-Айленде - всего два. На всякий случай проверили Филадельфию. Там
Плоткиных оказалось одиннадцать душ... Есть еще парочка семейных бизне-
сов под именем Плоткиных - фотография и что-то связанное с музыкой.
Но никто из американских Плоткиных не записан под именем Шура! Так
что мы сами, Тимурчик и я, затруднили работу по поиску единственного не-
обходимого нам Плоткина.
И тут мы подъехали к этому дому...
У входа в палисадник нас встретили трое: сержант полиции Барри Грант
- высокий, тощий человек, потрясающе не похожий на полицейского, Хозяин
этого трехэтажного "билдинга" - старый еврей, лет семидесяти пяти, - и
его Собак, абсолютно повторивший внешность своего Хозяина. Казалось, что
старый еврей и его Собак - близнецы с разницей в возрасте не более трех
лет в пользу Собака.
Еврей-Собак тут же потянулся носом ко мне, и хотя мне было не до не-
го, я все-таки принял оборонительную стойку.
- Не задирай хвост, сынок, - сказал мне этот удивительный Собак
по-нашему, по-Животному. - Я не ссорюсь ни с Котами, ни тем более с Кош-
ками. Будет время - объясню почему. А сейчас - к делу. Слушай, что Мой
будет говорить...
- ...очень, очень милый молодой человек... - уже говорил Хозяин Соба-
ка и Дома. - Такой культурный... Из Петрограда. Столько книжек привез!..
Я же беру с него всего триста пятьдесят долларов... Зачем ему столько
книжек?..
- Кто-нибудь из вас сможет опознать по вещам интересующего вас Чело-
века? - негромко спросил сержант Грант у Рут.
Рут посмотрела на меня. Я ей кивнул.
- Да, конечно, - с легкостью ответила Рут.
- Мы хотели бы осмотреть квартиру, - сказал Грант старому еврею. - У
вас есть запасные ключи?
- Интересный вопрос. А почему у меня не должно быть запасных ключей?
Идемте.
И мы все потопали на второй этаж. Собак на своих старческих, подагри-
ческих ногах поплелся за нами следом.
"А мне и в квартиру уже не нужно было заходить! Я уже здесь, на лест-
нице почувствовал Шурины запахи!..
Ноги у меня подкашивались от волнения и страха, я принюхивался изо
всех своих сил, стараясь уловить хотя бы малейший запах самого страшно-
го...
Но нет. Пахло Шурой, пахло НАШИМИ книгами и фотографиями, Шуриной
одеждой... Пахло, в конце концов, МНОЙ!!! Моими запахами, которые не вы-
ветрились из Шуриной жизни даже за эти несколько месяцев...
Как только Старик открыл ЭТУ квартиру, то все тончайшие оттенки запа-
хов, которые я почувствовал еще на лестнице, обрушились на меня такой
мощной волной, что я, не помня себя, словно в бреду заметался по совер-
шенно незнакомой мне маленькой американской квартирке среди родных и
близких мне НАЩИХ ленинградских вещей!..
Уйма картонных коробок с книгами повсюду стояли почти до потолка. Ка-
кие-то были уже распакованы. Валялись и уже висели на стенах масса НАШИХ
любимых фотографий, рисунков, карикатур на Шуру, на меня с Шурой и пара
картинок масляными красками... Все это в разные времена было подарено
нам с Шурой нашими знакомыми и Шуриными собутыльниками-художниками...
Над каким-то чужим диванчиком висела самая лучшая моя фотография ве-
личиною с кухонный поднос. Года три тому назад Шура снимал меня на нашем
пустыре. Истратил целую пленку, а потом мы вместе с ним отбирали лучший
снимок из контрольных отпечатков, которые ему сделали в лаборатории од-
ной газеты. Там же потом отпечатали и этот здоровенный портрет.
- Елки-палки! - вскричал в восторге Тимур. - Это же ты, Кыся! Ты, ты,
ты!.. Ну, отпад!!!
Все тут же посмотрели на меня. Еврей-Собак даже зашел сзади и понюхал
у меня под хвостом, словно хотел убедиться, что на фотографиях изображен
именно я. Но почему таким способом?..
- По-моему, это то, что мы ищем, - сказал Рут сержанту Гранту, пока-
зывая на другие мои фотографии вместе с Шурой. Эти фото делал наш
польский приятель, журналист, с которым мы по пьянке были в Эрмитаже. -
Мне кажется, здесь никаких сомнений!.. Это то, что нам нужно...
И несмотря на свое собственное смятение души, граничащее с помеша-
тельством от тревоги и радости, я вдруг заметил, что Рут Истлейк, сер-
жант американской полиции тридцати трех лет от роду, мать русского
мальчика Тимура, одна из самых красивых Женщин светло-шоколадного цвета,
которые когда-либо встречались мне в жизни, с очень пристальным внимани-
ем и совершенно не полицейским интересом.разглядывает Шурины фотографии,
висящие на стенах и валяющиеся на письменном столе рядом с НАШЕЙ пишущей
машинкой...
Надеюсь, что заметил это только я!.. Рут проявляла к Шуриным фото та-
кое поистине Женское любопытство, что в моей башке неожиданно вдруг
что-то сместилось, будто я перешел в некое совершенно иное состояние,
словно заглянул туда, куда, кроме меня, никто не имел права вторгаться.
И тогда во всю стену рядом с моей фотографией вдруг повисло совсем уж
гигантское фото! А на нем...
...ПУСТЫННЫЙ ЖЕЛТЫЙ ПЛЯЖ, БЕСКРАЙНИЙ ОКЕАН... И НА ТЕПЛОМ ПЕСКЕ, ОБ-
НЯВШИСЬ, СИДИМ МЫ ВСЕ ЧЕТВЕРО - РУТ, ШУРА, ТИМУРЧИК И Я... А НЕПОДАЛЕКУ,
В СТОРОНКЕ, СКРОМНЕНЬКО ЛЕЖИТ ТА - ПУШИСТАЯ, БЕЛЕНЬКАЯ ИЗ КВИНСА. А ВОК-
РУГ НЕЕ ПРЫГАЮТ НЕСКОЛЬКО МАЛЕНЬКИХ КОТЯТ МОЕЙ МАСТИ, РОЖДЕННЫЕ С УЖЕ
ЗАРАНЕЕ РАЗОРВАННЫМИ ЛЕВЫМИ УШКАМИ. НУ СОВСЕМ КАК У МЕНЯ!..
...Уже в следующую секунду эта прекрасная, фантастическая картина ис-
чезла, и я услышал всего лишь вторую половину фразы, сказанную старым
евреем, хозяином этого дома:
- С тех пор как мистер Плоткин несколько дней тому назад уехал ко-
го-то там встречать, мы его больше не видели.
- Абсолютно точно, - подтвердил мне его Собак по-Животному.
- Слушайте, Барри! - обратился старик к сержанту Гранту. - Может
быть, он уехал в Вашингтон? В Конгресс?..
- Вполне может быть, - по-Животному сказал мне его Собак.
- Верно, - согласился с ним сержант Грант. - Месяц тому назад мы по-
лучали запрос из Вашингтон на мистера Плоткина. Конгресс Соединенных
Штатов интересовался его адресом...
"Не Конгресс, дубина! А конгрессмен... Как его?!.. Совсем из головы
вылетело!.. - Приятель Фридриха фон Тифенбаха... - подумал я. - Нет,
нужно ехать в Вашингтон!.. Хотя не будешь же бегать по Конгрессу Соеди-
ненных Штатов и ко всем привязываться, кто, дескать, из вас друг-прия-
тель интеллигентнейшего миллионера из Германии Фридриха фон Тифенба-
ха?.."
- Я таки вспомнил! - сказал старик. - Мистер Плоткин при мне звонил
туда к одному конгрессмену и обещал приехать, как только он встретит ко-
го-то из Петрограда...
- Из Петербурга, - поправил его Тимур. - На худой конец - из Ленинг-
рада.
- Для меня "худой конец" начался в Петрограде, детка. С тех пор я и
живу здесь, - и старик погладил Тимура по голове.
Я будто знал, что Вашингтона мне не миновать!.. Недаром еще на первой
Котово-Кошачьей сходке я упомянул об этом. Заявление слегка отдавало пи-
жонством, но я уже тогда предчувствовал этот "вояж", как говорил Шура,
когда куда-нибудь уезжал.
- Мам! Оставь, пожалуйста, наши координаты мистеру... - Тимур запнул-
ся, вопросительно посмотрел на старика.
- Меня зовут Дэвид Блум, детка.
- Мистеру Дэвиду Блуму, мам. Если мистер Плоткин вернется, он сможет
нам позвонить и... - сказал Тимур и посмотрел на меня.
- Умница! - сказал я ему по-Шелдрейсовски.
- Обязательно, сыночек, - пообещала Рут. - Но мне кажется, этого не-
достаточно. Хотелось бы выстроить дополнительный план поиска мистера
Плоткина, а не ждать, когда он сам объявится...
Но все это мне было уже неинтересно. Я знал одно - впереди у меня Ва-
шингтон, конгрессмен... Как же его звали?!.. Черт бы его побрал... И там
искать Шуру. Или настоять на том, чтобы этим занялось правительство Аме-
рики!
Собак ткнул меня носом в бок и, не то по-Животному, не то по-Шелдрей-
совски - я так и не понял, сказал мне:
- Тебе нужно ехать в Вашингтон.
- Без тебя знаю!.. - огрызнулся я, и тут же об этом пожалел: - Прости
меня, старина. Я сейчас не в своей тарелке...
- Он мне будет рассказывать! Или я не вижу? Идем в коридор. Пока они
будут вырабатывать план поиска, я тебе расскажу, - почему я не ссорюсь с
Котами и Кошками... Это очень странная история, и до сих пор мне ее не-
кому было рассказать. Наверное, скоро я умру, и никто не узнает, что та-
кое может быть на свете...
Мне его история была, как говорил Водила, "до лампочки". Особенно
сейчас. Но после его заключительной фразы о скорой смерти, я не мог от-
казаться ее выслушать.
Мы вышли с этим старым Собаком в коридор, и он сказал:
