словечко будь здоров, да?!..) у Королевы Крыс нашего района Мадам. И уже
через несколько минут получил официальное приглашение пройти к Мадам са-
мым коротким путем для особо почетных гостей.
Я торжественно преподнес Мадам этот кусище мерлузы и толкнул не-
большую речугу по поводу несравненной мудрости Мадам и ее поистине госу-
дарственном мышлении.
Старуха была в восторге и от моей речи, и от мерлузы и, глядя на меня
откровенно блядским глазом, пожалела, что молодость ее промелькнула так
быстро...
- Хотя чем черт не шутит! - плотоядно ухмыльнулась она и даже попыта-
лась потрогать меня ТАМ, между задних лап.
Я тут же с перепуга сослался на кучу предотъездных дел, дескать, по-
ездка в правительственные круги Вашингтона требует от меня невероятной
подготовки, наплел чего-то там еще с три короба и поспешил откла-
няться...
Утром Тимурчик нахально промотал школу и отвез меня опять-таки в Ман-
хеттен, но уже на Седьмую авеню рядом с Пятьдесят шестой улицей, к отелю
"Веллингтон".
Там уже стоял огромный, фантастически красивый автобус, к сожалению,
обезображенный эмблемой с изображением мчащейся тощей Собаки.
Я как-то в Ленинграде такую Собаку видел на улице - думал, что со
смеху сдохну! Морда длинная, у-у-узенькая, сама вся такая тощатина, спи-
на колесом, а под спиной даже живота нету. Худющая - спасу нет! Какая-то
карикатура, а не Собака. Хотя Шура сказал, что это знаменитая "Русская
гончая", которая стоит баснословно дорого. Хотел бы я знать - за что?!..
И на кой хрен нужно было такой классный автобус разрисовывать этой
дефективной Псиной - ума не приложу...
Автобус назывался "Америка", а по его бортам, под этой скачущей дурой
было написано: "Нью-Йорк - Майями". Это Тимурчик мне прочитал.
Около автобуса аккуратными рядами стояли самые различные чемоданы. На
тротуар их подвозили из глубины отеля на больших тележках два типа в ли-
ловой униформе и с генеральскими фуражками на головах. Один - черный,
второй - смуглый. Оба - с радиотелефонами. Ну надо же! У нас в России
это признак значительности, а тут швейцары и подносчики багажа с такими
телефонами шастают...
В багажное отделение автобуса чемоданы загружал как-то одному ему из-
вестным способом сам водитель этого автобуса, толстый Человек средних
лет, Кевин Стивене, друг-приятель семьи Истлейк.
Я вообще заметил, что в Нью-Йорке очень много толстых Людей. Особенно
среди черных Женщин и Белых мужчин.
Кевин Стивене так обрадовался, когда увидел нас с Тимуром, что бро-
сил, к чертям собачьим, погрузку чемоданов, затащил нас в автобус и зас-
тавил нас немедленно съесть по огромному куску яблочного пирога с клено-
вым сиропом! Приговаривая, что, если его жена, миссис Дороти Стивене,
узнает, что Тим недоел хотя бы маленький кусочек этого пирога, который
она делала специально для него, - обида будет на всю жизнь!..
Мы смолотили пирог за милую душу, и только после этого Кевин снова
пошел загружать чемоданы.
Тут же из отеля "Веллингтон" под красно-золотой навес у главного вхо-
да стали кучковаться и шведские хозяева этих чемоданов, пожилые, степен-
ные, ухоженные старушки с тщательно завитыми серебряными головками и
старики в легкомысленных туристских шляпченках с мордами старых дровосе-
ков и строительных рабочих.
Я попросил Тимурчика не говорить мистеру Стивенсу о моей способности
вступать в КОНТАКТ. Безумно хотелось спать, а не трепаться всю дорогу с
милым, но все-таки посторонним мне Человеком. Ночь у меня была тяжелая,
с визитом к Мадам, с небольшими Кото-Крысиными разборками, с назначением
Хемфри временно исполняющим обязанности Старшего Кота на время моего от-
сутствия, с коротким, но бурным трахом с парочкой малознакомых Кошек,
ибо моя Беленькая и Пушистенькая никак не могла вырваться из-под крова
мистера Могилевского. Он обычно рано ложится спать... Ну, и так далее.
Короче, мой недосып прямо валил меня с ног!
Потом Тимур поцеловал меня в мою мохнатую щеку и пожал мне лапу, а я
облизал всю его физиономию, носившую следы остатков кленового сиропа. И
мы распрощались. Тим еще надеялся успеть к третьему уроку. Наврет
что-нибудь мистеру Хьюзу или, наоборот, скажет чистейшую правду - и бу-
дет прощен.
Я забрался на последнее сиденье - Кевин сказал, что оно будет свобод-
но, - и улегся. Рядом был вход в автобусный туалет, а неподалеку стоял
здоровенный пластмассовый ящик, весь набитый колотым льдом. А уже во
льду было напихано невероятное количество банок с пивом, кока-колой и
маленьких бутылочек с минеральной водой.
Я еще слышал, как Кевин запирал багажные отделения, как без всякой
суетни рассаживались по своим местам старенькие шведы, как Кевин подошел
ко мне и спросил:
- Ну, как? Устроился?
И я, кретин, чуть не ответил ему: "Да, большое спасибо..." Но, слава
Богу, вовремя спохватился и промолчал. Только хрипловато муркнул в от-
вет. И Кевин пошел садиться за свой руль.
А вот когда мы уже тронулись, и американская шведка-гид залопотала
по-шведски монотонно и без продыху, я закрыл глаза и отрубился в первые
же три секунды...
...И стал мне сниться совершенно реалистический сон - никаких кошмар-
ных наваждений, никакой обычной фантастики. Все предельно бытово и за-
землено.
Всколыхнулись в моем спящем мозгу все запахи той Шуриной малюсенькой
квартирки в Бруклине. И снова увидел я наши книги, наши вещи, наши кар-
тинки на стенках и по углам на полу, ибо стенок было меньше, чем наших
любимых картинок и фотографий...
И наша замечательная, старая и раздолбанная, но очень заслуженная пи-
шущая машинка, которая так удивила Рут Истлейк.
- Как?!.. - поразилась она. - Он до сих пор пишет на машинке?!.. А
почему не на компьютере? Это же намного удобнее!..
Не хотелось мне при всех объяснять Рут, что сегодня в России интелли-
гентный Человек, который не нашел в себе сил и способностей уйти в ка-
кой-нибудь прибыльный бизнес, а тупо продолжает тянуть свою профессио-
нальную гуманитарную лямку, не в состоянии купить себе компьютер или да-
же пишущую машинку. Как сказал бы Шура, "никаких штанов не хватит"...
Всплыли в памяти слова Рут о фотографиях Шуры, и только сейчас, во
сне, я понял, что Шура ей очень понравился!
Вот когда я вдруг на какой-то чужой очень белой стене неожиданно уви-
дел огромную фотографию Шуры в натуральную величину в тяжелой выпуклой
раме, словно Шура в окне сидит. Причем фотография вся цветная, а Шура
ужасно бледный - ну, простотаки черно-белый!..
И вдруг замечаю - ШУРИНА ФОТОГРАФИЯ ДЫШИТ!!!
Вроде бы даже как-то виновато мне улыбается и пытается что-то ска-
зать...
- Громче, Шурик! - кричу я ему. - Здесь плохо слышно...
Сплю ведь, а понимаю, что шум автобусного мотора, около которого я
лежу в кресле последнего ряда, заглушает Шуру и меня...
- Я за тобой еду, Шура!.. - кричу я ему. - Я тебя обязательно найду!
Не боись, Шурик, я их всех там подниму на ноги и поставлю на уши! (ужас-
но мне нравится это выражение!) Ты мне только скажи, что такое ОРАЛЬНЫЙ
СЕКС?
А сам вдруг замечаю, что на фотографии Шура розовеет, удивленно высо-
вывается из рамы, опирается на нее локтями, словно в окне на подоконник,
и так смущенно меня спрашивает:
- Боже мой, Мартышка... Где это ты так нахватался?..
- Мы сегодня были в твоей квартире на Оушенавеню в Бруклине, и мне об
этом говорил Арни-Арон, Собака Хозяина твоего дома.
И замечаю, что вдруг стало очень хорошо слышно!.. Мотор, что ли, вык-
лючили? И трясти перестало...
Шура еще больше краснеет на фотографии и так сбивчиво, неуверенно от-
вечает мне:
- Видишь ли, Мартын... Дело в том, ну, в общем, оральный секс - это
одна из форм...
Но тут чувствую, кто-то меня за ухом чешет и голосом Кевина Стивенса
говорит:
- Филадельфия! Стоим час. Писать, какать, кушать будешь?
Я перевернулся на спину, потянулся весь до стона, до хруста, весь
врастопырку, зевнул и снова свернулся клубочком в кресле.
Вот как проснулся в Филадельфии, так и заснул до самого Вашингтона.
Так что про Филадельфию ничего путного сказать не могу. "Америка глазами
Кота" не получится...
- Дорогие леди и джентльмены! Мы с вами прибыли в столицу Соединенных
Штатов Америки Вашингтон. Потом я вам подробнее расскажу об этом замеча-
тельном городе. Здесь мы пробудем до послезавтрашнего утра, и у нас
очень обширная программа. Однако, прежде чем мы поедем в отель, я хотела
бы на пять минут задержаться у самого сердца Америки, у Белого Дома, ре-
зиденции всех Президентов Соединенных Штатов, начиная с Джорджа Вашинг-
тона, именем которого и назван этот город. Впереди у нас поездка в. "Ма-
унт Верной", загородное поместье Джорджа Вашингтона, Арлингтонское клад-
бище с пантеоном Джону Кеннеди, прогулки вокруг Капитолия, музей Аэро-
навтики (бедненький Тимурчик!..) и посещение Джордж-тауна - старого Ва-
шинтона, и Линкольн-мемориал, и многое другое... А пока оставим наш ав-
тобус... Вещи можно не брать. Не забудьте фотоаппараты и видеокамеры.
Дамам рекомендую набросить на плечи теплые куртки, - пропела американс-
кая шведка-гид по-шведски.
"А Конгресс где?!! Едрена вошь!!! Мне Конгресс нужен!.. Я только ради
Конгресса и ехал сюда, черт бы вас всех побрал!.. - возмутился я. - Да-
ешь Конгресс, мать вашу в душу!!! "
Возмутился я так сильно, так мощно взъярился, что шведская группа
стала вдруг странно переглядываться и полубессознательно чуть ли не в
один голос заквакала:
- А Конгресс?!.. Почему нет Конгресса?.. Хотим Конгресс!
Наверное, выброс моей возмущенной энергии был настолько силен, что я
вздрючил сразу же чуть ли не половину группы поразительно тихих и спо-
койных пожилых шведов!
Вот уж никогда не думал, что обладаю еще и массовым гипнотическим
воздействием!.. Знал ведь, что НЕЗАУРЯДЕН, но что до такой степени?!..
- И Конгресс, разумеется, тоже!.. - поспешила ответить гид.
Кевин Стивене запер все двери автобуса и пошел размяться вместе с
группой. Я, естественно, помчался за ним.
Как всегда после долгого сна, мне дико хотелось писать и жрать! С
первой потребностью я справился довольно легко: обоссал какой-то кустик
по дороге, пока наша шведская группа дисциплинированно стояла перед
красным светофором.
Облегчившись, я огляделся. Бог мой, как этот город похож на наш! Ни
тебе небоскребов, ни столпотворения людей и машин, и дома все такие кра-
сивые, так напоминающие центр Ленинграда, что просто сердце сжалось!..
И улицы такие широкие. А через улицу вдруг живая Белка с Бельчатами
идет! И все автомобили остановились - пропускали Белку. А эта стерва
идет себе и ухом не ведет. А за нею - четверо Бельчат.
Хотел я их было пугнуть, а потом пожалел. Спрятался за ноги Кевина,
чтобы они меня не увидели и не обгадились бы сами со страху. Раз Белка
может со своим потомством ходить вот так по городу, переполненному вся-
кими опасностями для маленьких Существ, значит, это прекрасный город! И
правильно, что Президенты именно здесь живут. Здесь-то поспокойнее, чем
в Нью-Йорке. А в спокойствии всегда лучше думается. И добрее.
На другой стороне улицы меня чуть с ног не сбил невероятной силы со-
сисочный дух! Шел он от небольшой тележки, на ней сосиски и жарились.
Жарил их длинный черный парень в белой и грязной куртке, запихивал в
длинную булочку, поливал чем-то красным или чем-то желтым и продавал.
Около него стояли еще трое черных парней: все в коже, черных очках, зо-
лото повсюду и изо всех мест торчит, по нескольку цепей на шеях, кольца
на всех пальцах у каждого, в ноздрях, в ушах, в губах - повсюду
кольца!..
Жрут, гады, эти сосиски, чавкают, звякают своим золотом и треплются с
продавцом. А тот тоже, видать, из их компахи: одна половина головы вык-
рашена в желтый цвет, другая - в сиреневый.
Все четверо были так увлечены трепотней и жареными сосисками, да еще
