Танфер перестали донимать летающие громовые ящеры.
Когда эти чудища впервые появились, все их приветствовали. Они
пожирали крыс, кошек, белок и особенно голубей. Голубей мало кто любит.
Но у громовых ящеров оказались те же гнусные привычки, что и у голубей.
Испражнения чудищ были крупнее и точнее попадали в цель.
Поговаривали об учреждении премии за истребление этих вредных
животных. Чудовищ привлекал Холм, где живут богатые и могущественные. Им
нравятся возвышенности. И аристократам, и громовым ящерам. Если бы у
последних хватало ума держаться поближе к трущобам, им бы ничего не
угрожало.
Глава 9
Единственным предупреждением мне была полная детского ехидства
ухмылка Дина, но я сразу понял: что-то не так.
"Гаррет!" 0-ох! Я забыл, что оставил Покойника наедине с
проповедницами. Я подумал, не смыться ли мне в уборную. Но, черт возьми,
это мой дом. Я в замке король. Я шагнул в комнату Покойника.
- Да?
"Сядь".
Я осторожно сел. Он был слишком спокоен.
"Ты когда-нибудь размышлял о своей бессмертной душе?"
Должно быть, я заорал. Когда я пришел в себя, я бежал по коридору,
испуганно оглядываясь на закрытую дверь комнаты Покойника.
Где-то мяукнула кошка. "Все это происходит не со мной. Все это сон. Я
схожу с ума. Если так будет и дальше, я уйду из дома и буду выть на луну
вместе с Брешущим Псом".
Но дальше было еще хуже. Я заглянул на кухню, чтобы выпить пива, и
нашел там Дина, который пил чай в обществе давешних маньячек. На коленях
у одной из них сидел котенок. Другая будто околдовала Дина, и он глядел
ей в рот. Женщина с котенком сказала:
- Вы не посидите с нами, мистер Гаррет? Мы как раз сообщили Дину
чудесную новость. Неужели вы не разделите нашу радость?
Радость? Вид у нее был радостный, как на похоронах. Она не знала, что
значит слово "радость". Все обман. Она улыбалась, но улыбка была
фальшивая. Под этой маской скрывалась кислая мина святоши. Если ей
покажется, что где-то кому-то хорошо, у нее тут же сделается запор.
- Извините. В другой раз. Я только возьму печенье и побегу.
Видал я таких, как она. Это хорошо вымытый Брешущий Пес, разница в
том, что ее фантазии содержат резкий, металлический привкус насилия.
Брешущий Пес полон решимости разоблачить воображаемых демонов. Она
стремится искоренить их огнем и мечом. При этом она до ужаса официальна
и любезна. Если бы я на секунду перестал двигаться, она пригвоздила бы
меня к месту и очень скоро разбудила бы во мне зверя. Она не отпускала
бы меня до тех пор, пока я не отшил бы ее так грубо, что мне целый месяц
было бы стыдно.
Я схватил печенье и удрал в кабинет. Я спросил Элеонору: "Ты ведь не
сделаешь мне никакой гадости, правда?" Она подарила мне прекрасный,
загадочный взгляд.
Я сел за письменный стол. У меня все валилось из рук. Надо овладеть
положением, прежде чем хаос поглотит нас целиком. Надо вернуть этот
побитый штормом корабль на ровный киль.
Сам виноват, что пытался насолить Покойнику.
Я застонал. Едва лишь я устроился поудобнее, как кто-то забарабанил в
парадную дверь. Если к нам кто-то заходит, значит, он желает увидеться
со мной. Если кто-то желает увидеться со мной, значит, мне хотят
подкинуть работу. Если мне хотят подкинуть работу, значит, учуяли, что я
только что устроился поудобнее. Но тут меня осенило: вдруг это стучат
еще одни проповедники. Я смогу науськать новую свору на тех, что
заполнили дом. Они заведут богословский спор. Я буду наблюдать с лучшего
места для зрителей, как они сражаются, выдвигая один нелогичный довод за
другим.
Видите, оптимист. Кто сказал, что я все вижу в черном свете? Я?
Верно. Когда во всем видишь темную сторону, жизнь наполняется приятными
сюрпризами и редко приносит разочарования.
Одно из таких разочарований ждало меня, когда я открыл дверь.
Глава 10
Сначала я глянул в глазок. И понял, что не особенно обрадуюсь, когда
открою. Но выбора не было.
Его зовут Уэстмен Туп. Он из полиции. Какая она ни есть в Танфере. Он
капитан той самой Стражи, которая способна поймать разве что такого
опасного преступника, как Брешущий Пес Амато. Я немного знаком с Тупом,
мне этого вполне достаточно. А он знает меня. Мы друг друга не любим. Но
я уважаю его больше других полицейских. Он берет взятки, но соблюдает
правила игры. Он не очень жадный.
Я открыл дверь:
- А, капитан, я еле-еле узнал вас, вы не в форме..
Сама вежливость. Иногда у меня это получается. Я огляделся. Он был
один. Поразительно. Его собратья ходят стаями. Это у них один из навыков
выживания.
- Мы можем поговорить?
Он маленький, тощий, с короткими каштановыми, седеющими на висках
волосами. В нем нет ничего примечательного, но на этот раз он был сильно
взволнован. И разговаривал почти учтиво. Я тут же насторожился.
Когда общаешься с такими, как Уэстмен Туп, небольшая доза
подозрительности не повредит.
- Капитан, у меня гости.
- Тогда пойдемте прогуляемся. И, пожалуйста, не называйте меня
капитаном. Я не хочу, чтобы люди догадались, кто я такой.
Черт побери, он делал над собой героические усилия. Обычно он
разговаривает, как портовый грузчик.
- На улице дождь.
- От вас ничего не ускользает. Неудивительно, что у вас такая слава.
Понятно? Просто не верится. Я закрыл дверь, не призывая на помощь
Дина. Нет оснований для беспокойства. Меня охраняет небесное воинство.
- Почему бы нам не выпить где-нибудь пива? Душа требует.
И душа требует выпить залпом целый бочонок.
- Будет быстрее, если мы просто прогуляемся.
Его маленькие голубые глазки напоминали льдинки. Он не любил меня, но
очень старался не обидеть. Ему что-то очень было нужно. Я заметил, что
он отрастил усики, как у Морли. Похоже, что-то происходит.
- Хорошо. У меня достаточно развито чувство гражданского долга. Но,
может, вы мне намекнете, в чем дело?
- Вы уже сообразили, Гаррет. Я вас знаю. Я нуждаюсь в помощи, но мне
неудобно вас о ней просить. В серьезной помощи. У меня возникли
трудности. Нравится мне или нет, но, похоже, только вы знаете, как эти
трудности разрешить.
Наверное, это был комплимент.
- Правда?
Меня распирало от сознания внезапно обретенного могущества. И
одновременно моя подозрительность переходила в паранойяльную форму.
Когда мои враги лезут из кожи вон, чтобы сказать мне любезность, я
начинаю психовать по-настоящему.
- Да.
Он что-то проворчал, должно быть, на иностранном языке, потому что ни
один благородный человек не станет произносить слова, которые мне
послышались. А офицеры Стражи все сплошь благородные люди. Пообщайтесь с
ними. Они такого вам наговорят, пока будут обчищать ваши карманы!
- А в чем дело?
- Лучше я вам покажу. Это недалеко. Я похлопал себя по разным местам,
чтобы убедиться, что оружие все еще при мне. Что-то тихо пробормотав,
Туп произнес:
- Борьба за власть достигла предела, Гаррет.
- Что еще новенького?
Года два у нас не было крупных переворотов или низложения короля, но,
в общем, смена правителей случается у нас чаще, чем Брешущий Пес меняет
одежду.
- Образуется фракция реформаторов. - Ясно.
Нехорошая новость для его собратьев. - Вы понимаете, что я хочу
сказать?
- Да.
Я и сам слышал недовольное бурчание. Но люди всегда недовольны.
Здесь, в реальном мире, мы не принимаем все это всерьез. Это политика.
Никто по-настоящему не хочет перемен. Слишком многим есть что терять.
- Я рад. Потому что у нас возникло одно срочное дело. Мы получили
приказ. В случае неисполнения нас подвесят за яйца.
Усекаете? Он даже стал выражаться, как благородный человек.
- А при чем здесь я?
- Мне неловко признаться, но никто из нас не знает, как к нему
подступиться.
Проклятие! Он влип. Он напуган. Небось ему уже показали веревку, на
которой его подвесят.
- Я долго размышлял. И нашел единственный ответ: обратиться к вам. Вы
знаете, что делать и достаточно законопослушны, чтобы это сделать. Если
я смогу вас уговорить.
Я молчал. Я знал, что мне не понравятся слова, которые он собирается
произнести. Я закрыл рот, чтобы оставить себе путь для отступления. К
старости я обрел потрясающую выдержку.
- Если вы нас выручите, Гаррет, вы не пожалеете. Мы позаботимся о
том, чтобы вы получили достойный гонорар. И Стража будет всегда вас
прикрывать.
Да. Это было бы неплохо. У меня бывали неприятности со Стражей.
Однажды они осадили мой дом. Пришлось потрудиться, чтобы они удалились.
- Ладно. Так о чем же речь?
Меня знобило. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы смекнуть,
что меня ожидает какая-то пакость.
- Лучше я покажу вам, - настаивал Туп. Хотя его предложение звучало
заманчиво, оно нравилось мне все меньше и меньше.
Aeaaa 11
Мы прошли всего километра полтора, но эти полтора километра привели
нас на край света, где царит другая жизнь, в предбанник ада, называемый
Дном.
Танфер славится тем, что в нем живут разумные существа почти всех
видов. В основном подобные тянутся к подобным и живут общинами, в
близком соседстве. Это относится и к людям, которые не составляют
этнического большинства. Метисы живут раздробленно, селятся на свободных
землях, где попало, и часто им нигде не рады. Две третьих города
занимают трущобы. Бедность в порядке вещей.
Но жители Дна смотрят на трущобы, как жители трущоб на Холм.
Обитатели Дна живут в палатках, сшитых из тряпья, или в лачужках,
сделанных из палок, грязи и мусора, который надо успеть собрать прежде,
чем на работу выйдут мусорщики из крысиного народца. А еще в районе Дна
сотня существ нередко ютится в здании, лет двести назад построенном для
пяти или десяти обитателей; за это время окна, двери и полы разобрали по
дощечке и пустили на растопку. Бедняги ночуют в подворотнях и на улицах;
некоторые настолько нищие, что у них даже нет травяной циновки вместо
матраца. Они живут в неописуемой грязи. Мусорщики ходят сюда только с
охраной. Солдаты появляются здесь только ротой, не меньше - если вообще
появляются. Многие солдаты родом отсюда и теперь не хотят возвращаться
даже ненадолго.
Дно - это крайняя степень падения. Нижняя точка, если катился вниз с
Холма. Тот, кто докатится до Дна, вряд ли когда-нибудь поднимется снова.
Разве что в погребальной повозке.
В районе Дна лишь гробовщики чувствуют себя в безопасности. Они
приходят каждый день со своими повозками, одетые в длинные серые одеяния
с вуалями, которые скрывают их лица, и подбирают покойников с улиц и
переулков. Они работают и монотонно повторяют: "Выносите мертвых!
Выносите мертвых!" Гробовщики не заходят в дома. Они нагружают повозки и
доставляют их содержимое в городские крематории. Гробовщики работают с
восхода до заката, но каждый день на улицах остается все больше и больше
неубранных трупов. Смерть на Дне так же неприглядна, как жизнь.
Жизнь на Дне ценится меньше всего. На Дне ценится лишь один товар.
Молодые люди. Крепкие молодые люди, выжившие на улице. Только эти парни
выигрывают от ведения войны в Кантарде. Они вербуются в армию, как
только им позволяет возраст, и на свое жалованье вытаскивают из ада
всех, кого могут. Несмотря на буйную, недисциплинированную юность, они
изо всех сил стремятся стать хорошими солдатами. Если они будут хорошими
солдатами, они заработают достаточно, чтобы вытащить со Дна свои семьи.
Они едут в Кантард и мрут там как мухи ради своих семей.
Меня всегда поражало, что в такой клоаке, как Дно, сохранилась и даже
часто встречается такая любовь. Честно говоря, я не понимаю, как это
может быть. В менее бедных трущобах первыми жертвами молодежи становятся
