- Не сметь заглядываться на Саву, - предупредил Стенхе.
- Я не заглядываюсь, - отмел обвинение Маву. - Она же принцесса - не
про нашу честь. Но только порой уж очень на хокарэми похожа. Я бы на месте
Руттула не мешкал.
Хлоп! Маву замечтался и не успел парировать оплеуху, хотя вообще-то у
Стенхе реакции немного хуже. Маву приложил к щеке ладонь.
- Изумительно, пробормотал он, глядя с вызовом. - Будем драться или
подождем до Ралло?
- Ты не хокарэм, - тихо сказал Стенхе. - Ты не хокарэм.
2
Ранней осенью, пребывая в Савитри, Руттул пошел на берег реки;
сопровождал его Маву; не то чтобы это входило в его обязанности, просто
ему захотелось искупаться, и он решил составить компанию Руттулу. Такое
случалось вовсе не в первый раз; Маву знал, что Руттул плавает не хуже
его, и хотя принц много старше, угнаться за ним не так уж просто. Вот ради
этого-то нечастого соревнования Маву и любил купаться с Руттулом; Стенхе
же, хотя и хорошо плавал, без особой надобности в воду не залезал -
жаловался на ломоту в костях и стынущую кровь.
Когда Руттул и Маву спустились на берег реки, там на прогретом
солнцем песке сидел полуголый Стенхе; рядом валялась горка принцессиной
одежды, а сама принцесса была далеко, плыла, шлепая ладонями по воде.
Руттул остановился около Стенхе, разглядывая Саву.
- Хорошо плывет, - сказал он. - И дышит правильно.
Стенхе оглянулся и встал.
- Добрый вечер, - поклонился он. - Искупаться пришли?
И в это же время Сава, заметив их, крикнула:
- Господин, отвернись, пожалуйста!
- Да плавай, плавай, - махнул Руттул рукой. - Мы с Маву дальше
пойдем.
Но дальше по течению река уже была менее удобна для плавания, Сава
отлично знала это и не хотела пользоваться любезностью принца.
- Нет-нет, - прокричала она. - Я уже выхожу. Только ты отвернись,
господин.
Руттул послушно отвернулся. Маву собрал одежду, понес ее поближе к
Саве, выходящей из воды. Руттул с интересом проследил за ним.
- Не подсматривай! - возмущенно воскликнула Сава, прячась за маву.
Маву быстро накинул не нее большую шаль.
Руттул отвернулся, рассмеявшись.
- А вас с Маву она почему-то не стесняется, - сказал он Стенхе.
- Чего нас стесняться? - пожал плечами Стенхе. - Разве люди скрывают
что-то от своих башмаков? А мы для нее столь же привычны, как и обувь. -
Он глянул на Маву и Савири; те были достаточно далеко, чтобы расслышать
то, что он хотел сказать Руттулу. Стенхе продолжил: - Последнее время я
пытаюсь несколько изолировать их друг от друга; только трудно это дело.
Ведь девки так липнут к Маву, к стервецу. И что они в нем находят?
Руттул оглянулся мельком. Сава была уже почти одета; Маву стоял
рядом, держа двумя пальцами за шнурки ее башмаки.
- Безгрешная картина, - сказал Руттул. - Стенхе, может, ты зайдешь ко
мне вечером? Вина выпьем, побеседуем...
Руттул иногда приглашал Стенхе побеседовать; обычно для того, чтобы
обсудить Савино воспитание. Руттула беспокоило, что Сава растет не такой,
как остальные девушки - из знатных либо из простых семей; его беспокоил ее
живой характер. Казалось ему, она жалеет, что родилась девочкой.
Стенхе беспокоило то же. Он полагал, что сложившиеся обстоятельства
отражаются на ней не так, как следовало бы. Порой (мысленно) он пытался
взвалить вину за это на амулет Руттул; но все же он оставался достаточно
здравомыслящим; он понимал, что и сам Руттул - человек необыкновенный. Не
считая себя вправе что-то советовать принцу, Стенхе во время таких
посиделок рассказывал какую-нибудь историю, притчу, небылицу, предоставляя
Руттулу догадываться самому. Руттул эту хитрую игру принимал; сам иногда
что-нибудь рассказывал, пополняя Стенхеву коллекцию побасенок.
Сава оделась и подошла к Руттулу.
- Не сердись, - сказала она, тронув его за рукав. - Мы со Стенхе
сейчас уйдем. А ты, Маву?
- Я останусь, - улыбнулся ей Маву.
Сава присела в небрежном быстром реверансе, выпрямилась, схватила
Стенхе за руку и потянула прочь, в сад.
- Купанье ей испортили, - заметил Руттул.
- Ничего, - возразил Маву. - Уж ей-то чего жаловаться?
...Стенхе пришел, когда совсем стемнело. Руттул сидел в своем
кабинете при одной свече. Кресло было сделано по его специальному заказу,
очень удобное; Сава это кресло очень любила и забиралась в него часто,
когда Руттула не было в Савитри. Стенхе предпочитал сидеть на полу,
вернее, полулежать на медвежьей шкуре; Руттул к этой вольной позе
относился снисходительно.
- О чем бы тебе рассказать, принц? - проговорил Стенхе, сделав глоток
из своего кубка. Стенхе, как и все хокарэмы, вино пил редко, даже красное
катранское, которое давали и детям. Питейные же привычки Руттула
беспокоили Стенхе, потому как принц тоже был умерен. Такую умеренность
Стенхе никак не мог объяснить. "Ну я - хокарэм, - размышлял Стенхе. - Со
мной все ясно. А он-то чего?"
Руттул пригубил свой кубок.
- Нет, Стенхе, сегодня моя очередь, - сказал он серьезно. -
Расскажу-ка я тебе историю, которую когда-то прочитал в старинной книге.
Итак, в одном старинном городе, названия которого я не помню (да если б и
помнил, все равно ты об этом городе не слыхал), так вот, в этом городе,
борясь с распутством, установили закон, согласно которому замужняя
женщина, застигнутая с любовником, приговаривалась к смерти - не то к
сожжению на костре, не то к побиванию камнями - уж этого, извини, Стенхе,
я тоже не помню.
И первой попалась на горячем жена некоего купца. Купец этот был
старик, который, однако же, в жены выбрал себе цветущую юную девушку.
Поступил этот купец неумно, потому что от исполнения супружеских
обязанностей он часто уклонялся, ссылаясь на праздники, постные дни или на
нездоровье. Молодая же женщина, видя, что от мужа проку нет, приискала
себе более подходящего ей любовника, юношу благородного и очень красивого.
И надо же так случиться, что в силу каких-то обстоятельств их поймали
с поличным. Молодого человека, поскольку он ничего противозаконного не
делал, отпустили, а женщину повели к судье.
Собралась в суде огромная толпа, и многие сочувствовали молодой
женщине, потому что, повторяю, была она очень хороша собой. Советовали ей
покаяться и умолять Суд о снисхождении, и даже судья отнесся к ней не
столь сурово, но женщина держалась гордо и с достоинством, как почтенная
дама, ничего дурного не знающая за собой.
- О судья! - ничуть не смутившись, сказала она. - Истинная правда,
что мой муж застал меня в объятьях молодого человека, но только прежде чем
обрекать меня на казнь, прошу вас, явите милость, спросите моего супруга,
отказывала ли я когда ему в чем-либо, все ли его желания выполняла?
Купец был вынужден признать, что супружеский долг жена исполняла
полностью, и он никогда ни в чем не знал отказа.
- А если так, - подхватила находчивая дама, - позвольте мне спросить:
если мой муж берет от меня все, что ему хочется, то что ж мне делать с
излишком? Все равно пропадет с годами, так не лучше ли услужить
благородному человеку, который любит меня и которого я люблю?
Горожане, слышавшие речь прелестной дамы, насмеялись вволю, крича,
что женщина права и поступает разумно. И решили в этом городе изменить
закон так, чтобы теперь можно было наказывать только тех жен, которые
изменяли мужьям ради денег.
...Первая мысль, которая мелькнула у Стенхе, пока он слушал рассказ
Руттула: какая-то сволочь наговорила на Хаби всякой чепухи. Потом Стенхе
сообразил: говоря о Хаби, Руттул не стал бы равнять себя с престарелым
купцом, тут уж полагалось бы упоминать Савири. Но подозревать Саву в
супружеской измене? Для этого надо было бы быть сумасшедшим.
Стенхе подавил острое чувство протеста только из почтения к Руттулу,
но тут же понял, что Руттул ни в чем никого не обвиняет.
Так что бы это значило? То, что Руттул не считает принцессу Савири
подходящей себе парой, Стенхе знал давно. Поэтому Стенхе полагал, что на
любовные приключения Савы Руттул будет смотреть сквозь пальцы, лишь бы это
было обставлено без ущерба для его или Савиной чести. А что теперь
получается?
Все-таки Руттул бережет Саву для себя? Как прикажете понимать?
- Вообще-то Сава посматривает на молодых людей, - сказал Стенхе,
почесав нос. - Но этим пока все и ограничивается.
- Да? - спросил Руттул с интересом. - А дальше что будет? Ты уверен,
что будешь знать, если Сава в кого-то влюбится?
- Не очень, - ответил Стенхе. - Мы преподали девочке такие уроки;
вряд ли она захочет с нами откровенничать.
- Так может, она уже кого-то любит?
Стенхе подумал.
- Вряд ли, - сказал он наконец.
- А Маву? - поинтересовался Руттул. - Как он ей нравится?
- А никак, - отозвался Стенхе. - Ты же видел государь, она совершенно
равнодушна к нему.
- Совсем?
Стенхе призадумался.
- Чего ты от меня хочешь? - спросил он ворчливо. - Самое большее, что
их связывает, это вполне невинная братская дружба.
- Жаль, - сказал Руттул. - Очень жаль.
Стенхе поперхнулся.
- Слушай, государь, - проговорил он, откашлявшись. - Я уже немолодой
человек; видать, поглупел слегка. Говори прямо, чего ты хочешь?
- Прямо? - Руттул помолчал. - Стенхе, ведь ты не старше меня. И вовсе
не глупее. Скажи, как ты считаешь, долго еще просуществует Великая
Сургара?
- А чего ей переставать существо... - Стенхе осекся и искренне
воскликнул: - Премудрые небеса!
Вот оно в чем дело! Стенхе понял: Руттул считает, что гибель Сургары
близка, так близка, что впору подумать о том, как позаботиться о будущем
своих родных, ведь Руттулу некуда было уходить; если бы он мог вернуться
на свою родину, он бы давно вернулся.
- Власть ускользает из моих рук, - признался Руттул. - Добро бы, если
бы она уходила к Малтэру или Сауве, но она просто дробится, исчезает,
пропадает неведомо куда. Я могу все меньше и меньше. Достаточно стихийного
бедствия: наводнения, землетрясения, чего угодно - и все начнет рушится. И
я вижу, что этого никто еще не понимает...
Стихийное бедствие... Стенхе знал, что стихийного бедствия долго
ожидать не придется.
- Все закончится самое позднее через два месяца, - сказал Стенхе. -
Через пару недель начнутся сильные дожди. Паводок будет большой. Вот тебе
и наводнение, государь.
Руттул кивнул:
- Поэтому я хочу, чтобы Савы в Сургаре не было. Любовь была бы
кстати.
Руттул уточнил свою мысль: если бы Сава влюбилась в кого, следовало
бы разогреть это чувство до критической точки и подстрекнуть Саву к
побегу. Беглецы бы подались куда-нибудь за рубежи Сургары, в Миттаур или
Саутхо...
- Это бесчестье, - возразил Стенхе.
- Зато будет жива, - отозвался Руттул. - Ей даже будут сочувствовать.
Я ведь не пользуюсь в Майяре большой любовью.
- Бросить одного сургарца, чтобы сбежать со вторым? - усомнился
Стенхе.
- На худой конец сгодилось бы и это, - пожал плечами Руттул. - А если
мы возьмем в качестве героя Маву?
- В любом случае я должен буду убить соблазнителя, - пояснил Стенхе.
- Вот если он меня убьет...
- Или серьезно ранит, - предложил Руттул. - Разве ты не можешь
притвориться тяжело раненным?
Стенхе в задумчивости отхлебнул из бокала. Он представил, как
сообщает этому сукиному сыну Маву, в чем будут заключаться его
обязанности, и как у сукиного сына Маву вытягивается его красивая рожа, и
как сукин сын Маву начнет возмущаться... Стенхе прикидывал, как бы
