Серёжа поднялся.
- Вообще-то делаю. Но сегодня не надо. Я с клинком занимаюсь, вас
могу зацепить.
- Чепуха! Я засяду в угол.
Серёжа сделал на полу несколько отжиманий. Расставил по комнате
спичечные коробки. Взял со стены шпагу. Дяди Вити он уже не стеснялся.
Когда хорошее настроение, все получается ловко. Он не промахнулся ни
разу. От свистящих ударов коробки разлетались по комнате как бабочки.
Один ударился о стену над головой дяди Вити и разбился в щепки.
Дядя Витя присел.
- Извините. Я же говорил... - сказал Серёжа.
Дядя Витя заулыбался.
- Рука мастера! Честное слово, впервые вижу такое.
- Да ну... - смутился Серёжа. - Дядя Витя, а вы давно в последний раз
были в Херсонесе?
Дядя Витя не торопясь облачился в брюки.
- Недавно... О Херсонесе, дорогой коллега, мы поговорим особо и
подробно. Время у нас будет.
Они и в самом деле говорили много и подробно. О Херсонесе и о других
старинных городах, которые время и войны почти сровняли с землей. Дядя
Витя руководил группами московских студентов, которые ездили на раскопки
каждое лето. В Херсонесе он работал пять лет подряд.
- Херсонес неиссякаем. Каждый год такие открытия, что на пять
докторских диссертаций потянет, - говорил дядя Витя. - Не исследована
еще колоссальная территория. На твой век, Сергей, хватит.
Потом дядя Витя начал рассказывать, как жили в древнем Херсонесе
люди: гончары и виноделы, моряки и торговцы, воины и художники. И Серёжа
представлял уже не серые, заросшие развалины, а белый город, мраморные
колоннады на площадях, толчею пестрых кораблей в Карантинной гавани.
Солдат в шлемах с гребнями, хмурых рабов с тайными мыслями о восстании и
веселых смуглых мальчишек, пускающих с прибрежных камней игрушечные
лодки. И все это - в окаймлении синих шипучих волн, под блеском
безоблачного неба...
Однажды Серёжа услышал обрывок разговора дяди Вити и тети Гали. Они
беседовали в кухне, а Серёжа вошел в коридор с улицы. Дверь была
бесшумная, и на него не обратили внимания.
Тетя Галя говорила:
-...Он ведь и добрый ко мне, и любит, наверно, а за мать все равно не
считает. А с отцом они редко видятся. Тот все ездит и ездит.
Мальчишке-то кто-то ласковый нужен, лет-то ему всего двенадцать. Много
ли? Вот он и пригрелся рядом с тобой...
Дядя Витя возразил:
- Дело не в ласке. У нас нашлись общие интересы.
- Интересы интересами, а...
Серёжа не стал дальше слушать. Подслушивать разговоры - все равно что
читать чужие письма. Он грохнул дверью и уронил портфель.
Вечером, перед сном, они с дядей Витей лежали в Серёжинои комнате.
Дядя Витя на диване, Серёжа на раскладушке.
Дядя Витя спросил:
- А все-таки почему тебя так тянет история? И не просто история, а
раскопки? Потому что загадки, клады и приключения?
- Конечно. А что плохого? - отозвался Серёжа.
- Ничего плохого. Но этого мало для научного интереса. Археология,
друг мой, - не только путешествия и
открытия. Это еще и ежедневная работа. Иногда очень кропотливая,
скучная. А чтобы скучной она не была, надо ее очень любить.
- Я... наверно, полюблю, - сказал Серёжа. - Знаете, дядя Витя... Дело
не в приключениях. Мне трудно объяснить. Вот мы живем на свете...
Сегодня живем. Ну, вчера, завтра. А когда я думаю, как люди раньше жили,
когда я это будто вижу, мне кажется, что я тысячи лет живу. Ну, вместе с
теми, про кого узнал. Будто все это со мной случилось. Будто все на
свете, что было, - это мое... Ну я не знаю, как сказать...
- Я тебя понял. Правда, в этом больше от поэзии, чем от науки. Но
определенный смысл есть в твоих словах, - сказал дядя Витя.
А еще через день случилось то, о чем Серёжа тайно и трепетно мечтал с
самого начала. Так мечтал, что даже слегка забыл об "Эспаде".
Дядя Витя оценивающе посмотрел на Серёжу и раздумчиво произнес:
- Я думаю, тебе полезно было бы этим летом поработать на раскопках.
Ты не против путешествия в Севастополь?
"Эспада" напомнила о себе тревожным известием. Утром, когда Серёжа
сидел за уроками, прибежал Стасик Грачёв.
- Тебе Нока надо? - спросил Серёжа. - Забирай, он дрыхнет в той
комнате.
- Мне тебя, а не Нока... Наташка послала. Велела сказать, что ваши
ребята дерутся на шпагах. Говорит, что это нельзя.
- Кто? Где? - Серёжа встал.
- Не знаю кто. За Димкиным домом у забора.
- А где Наташа?
- Побежала к Генке.
...Серёжа, Генка и Наташа примчались к Димкиному дому в одно время.
У забора, на полоске земли с молодой травкой, шел бой. Сражались Митя
и Андрюшка Гарц. Отлично дрались! Красиво, энергично. Свист и звон
разлетались от клинков.
Но они были без масок! И даже без курток. Андрюшка - в тонком
тренировочном костюме, а Митька (вот балда!) вообще - в шортах и
безрукавке: наверно, начиная бой, он не верил, что Андрюшка может
зацепить его. Но недаром Андрюшка был в фильме д'Артаньяном. Тренировки
не прошли зря. У Митьки на руках и на ногах краснели длинные царапины.
Видно, бой был, как на шпагах, дуэльный, и кололи куда попало.
- Стоп! Вы что, рехнулись?! - крикнул Серёжа.
Они остановились. Опустили клинки. Повернулись к Серёже. Андрюшка
рукавом вытер лоб. Митя резко побледнел, начал медленно краснеть, бросил
рапиру и опустил голову. Потом нагнулся и начал растирать ладонью
ссадину на ноге.
- Не смей. Заражение получишь, - сказала Наташа. - У тебя руки в
земле.
- Ябеда, - тихонько сказал Андрюшка. Грустно и без злости.
- Дурак, - сказала Наташа. - Я вам говорила - кончайте.
Генка тихо проговорил:
- Вот обормоты...
Здесь была вся их компания: Митька, Данилка, Андрюшка, Димка. Были
еще Андрей Ткачук, Валерик и Вовка Воронины.
- Ребята, вы что... - сказал Серёжа.
- А что? - спросил Андрей Ткачук. Потом махнул рукой: - Не везет как
всегда. Хотел душу отвести - не успел.
- "Душу"! - сказал Генка. - Без масок, без защиты! Твоя душа так на
небо может вознестись! Дубина.
- Да брось, - откликнулся Андрюшка Гарц. Ему, видимо, было очень
неловко, и он поэтому старался держаться храбро: - Раньше-то мы дрались
без масок, когда репетировали для фильма.
- Не надо, Гарц, - сказал Валерик Воронин. И все поняли, что именно
"не надо". Для фильма бои разыгрывали по нотам, каждое движение отбирали
заранее и отрабатывали с массой предосторожностей. Глупо сравнивать со
спортивным боем.
- И Данила тут... Капитан! - сказал Серёжа. - Я с тобой еще поговорю.
И Димку притащил.
- Я сам пришел, - со вздохом сказал Димка.
- Олег нам разве для этого клинки оставил? Он же доверял всем... И
тебе, Митька. Тоже оправдываться будешь?
Митя шепотом сказал:
- Не буду.
- А перед кем оправдываться? - вдруг спросил Вовка Воронин и поднял
на Серёжу честные серые глаза. - Отряда нет. Значит, закона тоже нет.
- Внимание! - вдруг неожиданно сказал Серёжа. Это была не просьба.
Это слово заменяло в "Эспаде" команду "смирно". Как оно вырвалось у
Серёжи, он сам нс мог понять. То ли от обиды за отряд, то ли от
отчаяния, что гибнут остатки "Эспады". И почти со слезами он крикнул
опять:
- Группа, внимание!
Он понимал, что не имеет права. Могли не послушаться. Могли пожать
плечами, подобрать рапиры и уйти. Могли просто сказать: "А иди ты..."
Нет, не могли. В каждом еще жила "Эспада". Они выпрямились и опустили
руки.
Генка стал напротив Серёжи и шепотом сказал:
- Становись.
Не поднимая головы, рядом стал Митя. Где Митя, там и Данилка..И
Димка. Вздохнул и встал рядом с Димкой Андрей Ткачук. Не по росту, но
сейчас было не до этого. Андрюшка Гарц и Воронины встали в шеренгу
привычно, как на линейке.
Кузнечик сказал Наташе:
- Стань в строй.
- Я же...
- Стань в строй.
Стасик Грачёв обнял за шею Нока и молча следил за ребятами.
В строю стояли девять человек. И выжидающе смотрели на Серёжу: "Что
дальше?" А он не знал, что дальше.
Он был такой же, как они. Даже младше Валерика Воронина. В нем жила
боль и гордость за отряд, и он сделал бы для отряда все, что возможно.
Все, что скажут. Но что сказать самому, он не знал.
- Нельзя так... - сказал он, и это прозвучало слабо, жалобно даже. -
Ну, нельзя так, ребята...
Они стояли неподвижно и слушали молча. Тогда, по очереди глядя в их
глаза (а это было почему-то трудно), он произнес:
- Нас осталось так мало... Но мы же все равно есть. Нельзя же плевать
на самих себя. Мы сами придумали наши законы, а теперь... ну, подождите,
достанем маски, будем еще драться. Может быть, все еще будет.
Он понял, что говорит не то. И опять сказал:
- Нас всего десять человек. Мы теперь все отвечаем за отряд
одинаково. Мы все капитаны. Понимаете?
- Как это - все капитаны? - спросил Вовка Воронин.
- А вот так! Все! Потому что все отвечаем. Но пусть с отрядом плохо,
но мы же не умерли!
Андрюшка Ткачук вдруг усмехнулся и заговорил:
- Наконец-то повезло. В капитаны попал.
- Я ведь серьезно, - сказал Серёжа. Ткачук не отвел глаз и перестал
смеяться.
- Я тоже серьезно.
И Серёже стало спокойнее.
- Нам нельзя ни ссориться, ни расставаться, - сказал он. - У нас еще
будут хорошие дни.
Митя Кольцов теперь не опускал голову. Он встретился глазами с
Серёжей и прошептал:
- Флаг-капитаны.
- Что? - спросил его стоявший рядом Данилка.
- Бывает такое звание на флоте, - тихо объявил Митя. - Флаг-капитаны.
Я читал... Я не знаю, что оно значит. Но мы отвечаем за флаг - значит,
флаг-капитаны... Я... ребята, честное слово... об этом не забуду. И
вы... Ладно?
Вечером у Серёжи разболелась голова. И вместе с болью пришла тоска по
отряду. По Олегу, по ребятам, по долгим вечерам в кают-компании. И по
боям, которых не было больше месяца. Он лежал и молчал.
- Что с тобой? - спросил дядя Витя. - Что за хандра? И Серёжа стал
рассказывать. Он впервые говорил с дядей Витей об отряде. Он рассказывал
долго и подробно.
Словно снова уходил в жизнь "Эспады". Голова перестала болеть,
сделалось спокойнее.
Когда он замолчал, дядя Витя сказал:
- Слышал я и раньше о твоих делах. Галина кое-что рассказывала.
Нахлебался ты горя с вашей "Эспадой". Суета сует...
- Что? - не понял Серёжа.
- Я говорю, что много в жизни суеты, - объяснил дядя Витя.
12
На дружинном сборе третьеклассников принимали в пионеры. Большим
четырехугольником выстроились в зале отряды. Белые рубашки, огненные
галстуки, золото пуговиц и пряжек. Голубая форма октябрят. Вспышки
солнца на венчиках горнов, на острой верхушке знамени...
- Дружина, смирно! Равнение на знамя-Солнце захлестывает зал.
Запуталось в Димкиных пшеничных волосах - они выбились из-под красной
испанки.
Серёжа краем глаза видит голубой огонек. Это у него на уголке
воротника, в маленьком и прозрачном голубом крабе, искра солнца повисла,
словно в капельке голубой воды.
...Перед сбором была у Серёжи стычка с Викой Гармашевой. Из-за этого
краба - Димкиного подарка.
- Каховский, это что за брошка! - голосом рассерженного завуча
сказала Гармашева.
- Это значок, - сказал Серёжа.
- Кажется, таких значков в пионерской форме нет.
- Отвяжись, - попросил Серёжа.
- Не груби, пожалуйста. Я с тобой как председатель совета дружины
разговариваю.
- Все равно отвяжись, - повторил Серёжа. И чтобы она в самом деле
отстала, добавил: - Это знак "Эспады".
- Здесь тебе не "Эспада", а нормальная школа...
- "Эспада" везде, где я... - в упор сказал Серёжа. Специально, чтобы
разозлить Гармашеву. И конечно, разозлил.
- Подумаешь, какой Людовик Четырнадцатый! "Государство - это я!" Вы
там, в своей "Эспаде", все такие. Правильно вас разогнали!
