в мире?
- В мире? Я не знаю... Он обрадовался.
- Мир обрадовался твоему благородному поступку?
- Мальчик обрадовался. Побежал в кино.
- А ты остался без билета, - усмехнулся дядя Витя. - Нет, я понимаю,
билет - не потеря. Но ведь каждый раз так поступать не будешь.
- Это было всего один раз, - раздраженно сказал Серёжа. Ему стал
надоедать разговор. Пустой какой-то.
Дядя Витя, кажется, решил переменить тему.
- Пока тебя не было, приходил один мальчик, твой товарищ. Митя,
кажется... Мы с ним посидели, побеседовали. Он рассказывал о клиперах.
Прекрасный знаток. И очень интересные вещи говорил. Оказывается, клиперы
не спорили с морем, не вспарывали волны. Они вписывались в морскую
стихию - как бы сами делались частью океана. И летели вместе с волнами и
ветром. И это было прекрасно, гармонично... Вот и человек должен так же
вписываться в общую жизнь, не вспарывать ее своим характером, как
форштевнем. Должен поверить жизни, как парусник волнам и ветру. Тогда
ему бури не страшны. И гордости и красоты он тоже не потеряет.
Серёжа вспомнил большую фотографию в Митиной комнате: английский
клипер "Катти Сарк", летящий среди белых гребней и облаков. Это было
здорово!
И все-таки... "Одно дело корабли, другое - люди, - подумал Серёжа. -
И кроме того, Митька сам говорил, что попутный ветер - не всегда самый
лучший".
- Неправда, - сказал он. - Корабли ходили и против ветра.
Дядя Витя победно улыбнулся.
- Ходили. Но не в лоб, дорогой мой. А вот так! - Он ладонью выписал в
воздухе змейку. - В лавировочку, в лавировочку.
Серёже стало обидно за Митины корабли.
- Они не виноваты, - сердито сказал он. - У них были только паруса. А
человек скорее уж похож на корабль с турбиной. Он может идти как хочет.
Дядя Витя присвистнул:
- Ну, брат, да ты прирожденный оратор. И спорить с тобой, конечно,
трудно. У тебя целая философия.
Серёжа пожал плечами.
- Я не знаю, что такое философия. Мы еще не проходили.
- Еще придется пройти, - пообещал дядя Витя. - В вузе без этого не
проживешь.
- В вуз я могу и не попасть. Из-за характеристики, - поддел Серёжа. -
Вы уж скажите мне сейчас, что это такое.
Дядя Витя, видимо, решил, что спор надо кончать. Он даже обрадовался
вопросу: можно поговорить о другом.
- Видишь ли... Философия - это наука...
"Знаю, что не птица", - мысленно вставил Серёжа.
- Самая общая наука. У нее много определений. Но - если говорить
попроще, это общие законы развития природы, общества. Особенно это важно
для жизни людей. Для всех и для каждого...
"А в жизни случается всякое", - вспомнил Серёжа. Вспомнил солнечный
зал, Димкины сияющие глаза, хрипловатый голос директора...
Он перебил дядю Витю:
- Скажите, а у Ленина тоже была философия?
Дядя Витя умолк на секунду и тут же вдохновился, как оратор,
услышавший из зала интересный вопрос:
- А как же! Это главные законы нашей жизни! Вот ты станешь
постарше...
И опять Серёжа перебил его:
- Постарше - это потом. А я сейчас хочу знать: по этой философии
разрешается, чтобы вот так, - он помотал в воздухе ладонью, - в
лавировочку?
Дядя Витя молчал довольно долго. Он смотрел на Серёжу сначала
растерянно, а потом с интересом.
- Ну, дорогой мой... - начал он в конце концов. - Надо бы тебе стать
немного поскромнее. Должен заметить, что сравнивать себя с Лениным...
- Я не сравниваю, - тихо сказал Серёжа. - Только вот видите... У меня
значок. А на нем Ленин. Есть такая организация - юных ленинцев. Сегодня
в нее Димку принимали. И меня когда-то приняли. Мы обещание давали.
Понимаете?
И он ушел из комнаты.
...Поздно вечером, за ужином, дядя Витя, поглядывая на Серёжу,
сказал:
- Сергей сегодня разгромил меня в философском споре. Блестяще. Если
он сражается на рапирах так же, как спорит, его ждет олимпийское
будущее.
- Будущее - это ладно, - откликнулся папа. - А как дела в настоящем?
В частности - с алгеброй? По-моему, давняя и единственная пятерка не
внесла существенных изменений?
- Не внесла, - признался Серёжа. - Я учу, учу, говорю - спросите, а
меня не спрашивают.
- "Не спрашивают", - хмыкнул отец. - Раньше бы учил. Голова твоя два
уха... В философских спорах побеждаешь, а в простых уравнениях - как
корова в болоте... Вот не пущу в Севастополь, будешь знать.
Это он, конечно, просто так сказал, но Серёжа все-таки слегка
испугался.
- Что ты, папа! Я же зубрю изо всех сил.
- Мы вместе позанимаемся, - пообещал дядя Витя. - А что касается
спора... Кое в чем, Сергей, ты все-таки неправ. Нельзя высокие принципы
применять к жизненным мелочам. А ты, дорогой мой, в каждую стычку
рвешься, как на штурм Зимнего.
Серёжа не ответил. Он вспомнил, что алгебра в самом деле еще не
готова, а завтра Антонина Егоровна может спросить.
А кроме того, надо еще просто посидеть и подумать. Вспомнить весь
день. Есть в этом дне случай, который как заноза. Скандальный разговор с
Гармашевой. Зря он с ней связался. Глупостей наговорил всяких, с
Сенцовым сравнил. Она же девчонка... Конечно, сама виновата, но в
прежние дни Серёжа даже не стал бы с ней спорить. Просто обошел бы
молча. А сейчас что-то не так.
13
После майских праздников зацвела черемуха. Взрослые говорили, что,
когда она цветет, приходят холода. Но на этот раз черемуховый цвет кипел
среди буйного лета.
Серёжа и Генка давно забросили школьные пиджаки и ходили на уроки в
форме "Эспады". Никто им больше но говорил ни слова. Но когда в форме
барабанщиков появился Димка, снова грянул скандал. Дежурная учительница
сгребла Димку в коридоре и доставила к директору.
- Полюбуйтесь, Анатолий Афанасьевич! Ведь есть же общешкольная форма,
а они ходят бог знает в чем! Как в пионерском лагере!
Анатолий Афанасьевич глянул на Димку - маленького, взъерошенного и
непокорного. И кончил спор одной фразой:
- Да пусть ходят, жалко, что ли. А потом добавил, пожав плечами:
- Зачем им жариться в такую погоду в сукне? Есть же пионерская форма,
никто ее в школе не запрещал.
То ли после этих слов, которые разнес Димка, то ли потому, что
приближался пионерский праздник, школа расцвела белыми и синими
рубашками, голубыми октябрятскими жилетиками, разноцветными испанками.
Дня за четыре до праздника Серёжу остановил в коридоре Димка.
- На парад пойдешь? - ревниво спросил он.
- Едва ли, Дим. От дружины сводную колонну собирают шестьдесят четыре
человека. Восемь на восемь, коробка. Да еще знаменная группа. От нашего
класса всего пять человек идут.
- У нас вообще никого не берут, - огорченно сказал Димка. - На смотре
строя и песни мы лучше всех ходили, а все равно не берут.
Серёжа спешил домой: с дядей Витей они договорились посидеть над
переводом американской статьи о раскопках в Боливии. Как утешить Димку,
Серёжа не знал. Хлопнул его по плечу, сказал торопливо:
- Да ладно, не горюй. У тебя все впереди.
И пошел было к лестнице.
- Серёжа!.. - окликнул Димка. Окликнул так, что стало ясно: скажет
что-то серьезное.
Серёжа вернулся. Димка в упор смотрел распахнутыми глазами.
- Давай соберем наших, - попросил он. Негромко так, серьезно и с
напором.
У Серёжи даже холодок по спине прошел.
- Зачем? - так же негромко спросил он.
- Ну мы же все равно отряд. Соберемся и пойдем на парад сами. Со
знаменем. Юнармейцы собираются, секция картингов тоже, а нам разве
нельзя?
Словно эхо марш-атаки отозвалось в Серёже. Он даже зажмурился на миг.
В блеске клинков и горнов представился ему строй "Эспады"... Но разве
это возможно?
- Разве всех созовешь? - сказал он.
- Барабанщики - все.
- Барабанщики само собой. А другие?
- Генкина группа всегда наготове.
- А остальные? Одного в школе не пустят, другой сам не захочет. Или
еще что-нибудь... И кто нам разрешит?
- А кто запретит? - упрямо сказал Димка. - Можно всех созвать.
Цепочка-то еще действует.
- Сходим на парад, а потом что? - спросил Серёжа.
- Потом... потом что-нибудь.
Димка, конечно, и сам не знал, что будет потом. Но, кажется, был
уверен, что обязательно будет. И обязательно хорошее. Словно стоит выйти
на площадь отряду с шеренгой барабанщиков впереди, и отряд после этого
останется навсегда.
В Димкиных словах, в Димкиной уверенности было что-то от старой
"Эспады", от прежней жизни - веселой, боевой, несдающейся.
"А вдруг..." - подумал Серёжа. Эхо барабанного марша гудело в нем
ровно и неутомимо.
- Я подумаю, - сказал он. - Я узнаю... Это, наверно, в райкоме
комсомола надо спросить. Где собираться, во сколько начало и вообще...
всякие подробности... А соберем?
- Конечно! - весело откликнулся Димка. - Ты узнай, только сегодня же.
"Опять получается, что я главный командир", - подумал Серёжа. Но не
было времени для колебаний. Главное - делать дело. Он помчался домой с
мыслями про общий сбор и был уверен, что все пойдет хорошо. Тревожили
только мелочи: у всех ли в порядке форма, хватит ли клинков хотя бы для
командирской группы и где взять новое древко для флага.
На полпути Серёжа сообразил: не надо терять время и лучше сразу же
зайти в райком. Это недалеко, он был там один раз с Олегом.
В райкоме кипела предпраздничная жизнь. Бегали по коридору члены
пионерского штаба в голубой форме с белыми портупеями. Высокий худой
парень кнопками прикалывал к стене объявление о генеральной репетиции
парада. Кнопки не лезли в штукатурку, и парень чертыхался. Серёжа не
решился спросить у него, кто занимается парадом. Он спросил об этом у
веселой девушки в пионерском галстуке, которая тащила по коридору охапку
золотистых фанфар. Они были похожи на громадный солнечный букет.
Девушка толково ответила, что парадом занимаются абсолютно все, но
вопросы решает один человек - секретарь по школам Лена Ковалева. Она
сейчас в горкоме и придет к четырем часам.
К четырем так четырем! Серёжа теперь уже совсем поверил, что все
будет замечательно. Здесь свои люди, они и поймут и помогут. Конечно,
помогут!
Он поспешил домой. До четырех оставалось еще полтора часа. Дядя Витя
сидел с журналом на диване и прихлебывал чай. Он укоризненно глянул
поверх журнала на Серёжу.
- Дорогой коллега, вы заставляете себя ждать. Точность - не только
вежливость королей. Это еще и свойство людей науки. Рассеянные
профессора существуют лишь в юмористических романах.
- Я знаю, дядя Витя, - торопливо сказал Серёжа. - Но я в райком
забегал. Надо один вопрос решить.
Глаза у дядя Вити стали слегка настороженными. Он мягко поставил на
подоконник стакан.
- А что у тебя за дела в райкоме?
- Да насчет пионерского парада. Мы хотим, чтобы "Эспада" на парад
вышла. Все равно со школьными колоннами не все идут.
Дядя Витя шевельнул бровями и быстро спросил:
- А зачем? Это что, ваше школьное начальство решило?
- Ну почему начальство? Мы сами хотим.
Дядя Витя отложил журнал. Поднялся. Глядя мимо Серёжи, прошелся из
угла в угол.
- А я думал, ты успокоился. Последние три недели все было так
хорошо... Не понимаю, зачем тебе это нужно? - сухо спросил он.
- А что? - растерянно отозвался Серёжа. - Разве нельзя? Что плохого?
- А что хорошего? - с неожиданным раздражением сказал Дядя Витя. -
Пойми наконец, я же за тебя боюсь. Все опять начнется сначала.
- Что начнется?
- Нервы! Скандалы! Су-е-та!
Серёжа поймал себя на том, что моргает, как обиженный первоклассник.
- Какие скандалы? - тихо спросил он. - Отчего? Оттого, что мы пойдем
на праздник?
- От всего! - отчеканил дядя Витя. - У тебя опять начнется война. Ты
