опять противопоставишь себя всем.
- Кому?
- Школе. Соседям. Ребятам. Всем на свете. И вообще... Я понимаю, если
бы отряд ваш существовал, тогда еще другое дело: ты капитан, ты был бы
обязан. Долг, флаг, честь и так далее. Но сейчас-то зачем? Ведь это же
гальванизация трупа!
- Что? - не понял Серёжа.
- Гальванизация трупа. Иногда к трупу подключают электроток, с целью
научного эксперимента. Некоторые мышцы начинают дергаться. Но это на
несколько минут. Никаким током труп не оживить. И как он ни дергайся -
все равно мертв. Вот так же и ваш отряд...
- Не надо так об отряде... - хмуро сказал Серёжа. - Вы ничего о нем
не знаете.
Дядя Витя на секунду зажмурился, потер пальцами лоб.
- Извини... Ради бога, извини. Я понимаю, как тебе все это дорого. Я
не должен был говорить так резко... Но
понимаешь... Это хотя и резко, но справедливо. От истины никуда не
уйдешь.
Он опять сел на диван и утомленно откинулся на спинку.
- Пора нам поговорить откровенно, Сергей... Ты мне понравился с
первого дня. Умный ты человек и упорный. Но свой характер ты
растрачиваешь попусту. На мелкую монету размениваешь, не обижайся,
пожалуйста... Я археолог, человек науки, ты тоже этим увлечен. Я увидел
в тебе единомышленника. Но теперь я вижу: из тебя не получится ученого,
если ты не начнешь жить иначе.
- Почему? - взвинченно спросил Серёжа.
- Потому что величие мировых культур, которые мы изучаем,
несовместимо с дрязгами повседневной жизни... Я ведь не уговариваю и,
упаси бог, не воспитываю. В конце концов, каждый имеет право жить
по-своему. Я даже готов уважать твои принципы. Но у меня тоже есть
принципы. Я работаю для науки, а наука не терпит суеты. Не терпит она
мелких споров, ссор, дерганья нервов. Если ты будешь жить, как живешь,
археологом не станешь, имей в виду. И тогда нам не по пути.
Он посмотрел Серёже в глаза и подчеркнуто повторил:
- Понимаешь? Тогда - не по пути.
Серёжа молчал. Он понимал. Он сразу все понял. Если бы просто "не по
пути", тогда еще ладно. Только путь-то лежал через Севастополь.
Эхо барабанов утихло в нем. После вспышки радости пришла усталость.
"Действительно, разве всех соберешь? - сказал себе Серёжа. - А если и
соберутся, что делать потом, после парада? Или вдруг случится наоборот:
договоришься в райкоме, а ребят не окажется. Получится один смех".
И чтобы не вспоминать Димкины глядящие в упор глаза, он стал думать о
поросших кустарником руинах Херсонеса, о коричневых узкогорлых амфорах,
о медной тяжести старинных монет, о набеге синих волн к подножию
разрушенных стен.
На следующий день он решительно сказал Димке:
- Ничего не получается. Был я в райкоме, но поздно уже. Все там
отрепетировано и рассчитано, мы опоздали.
- Так я и знал... - шепотом сказал Димка.
- Не везет нам, Дим, - вздохнул Серёжа. Было ему не по себе. Точнее
говоря, совсем скверно. И он стал убеждать себя: "Ведь и в самом деле
поздно. Ведь и в самом деле там все заранее рассчитано. Никто не
разрешил бы нам идти на парад".
И поскольку так действительно могло быть, Серёжа Каховский почти
поверил себе.
Вечером он, неловко усмехнувшись, заговорил с дядей Витей:
- Я даже не понимаю, чего вы вчера так на меня рассердились.
Подумаешь, хотели по старой памяти собраться всем отрядом... Только все
равно ничего у нас не получается, никого не собрать.
Дядя Витя обрадовался. Он даже не стал это скрывать.
- Вот и хорошо! Приятно, когда здравая мысль побеждает сумбурное
трепыхание чувств... Кстати, Сергей, нам пора думать о билетах. Меня
торопят.
- Я же до первого июня в школе занят, - испуганно сказал Серёжа: - До
двадцать пятого мая уроки, а потом еще практика.
Дядя Витя покровительственно улыбнулся:
- Насчет практики я договорюсь с директором. Не все ли равно, где
получать трудовые навыки? Выпишу тебе справку, что ты работал на
раскопках.
- Ура! - громким шепотом крикнул Серёжа. И кинулся в другую комнату.
- Папа, ты мне дашь свой рюкзак? Мы через неделю - в Севастополь!
Потом он пошел к себе и, не зажигая света, бухнулся на диван. Радость
разливалась в нем, как тепло. Путешествие, которое еще недавно было
таким далеким, почти сказкой, придвинулось вплотную. Оно уже почти
началось. Ведь неделя - это пустяки. Едва хватит времени, чтобы
собраться! В полумраке поблескивала над Серёжей трехгранная шпага.
Желтой точкой горел на гарде отблеск уличного фонаря. Серёжа не мог
разглядеть надпись, но словно видел ее:
Сергею Каховскому - отряд "Эспада"
СМЕЛОСТЬ И ЧЕСТЬ
"Я ни в чем не виноват, - сказал Серёжа шпаге. - Я никогда не изменял
отряду. Я не трусил и не обманывал. Мы все, флаг-капитаны, держались до
конца. А сейчас об измене и говорить нельзя, потому что отряда нет".
И тут он вспомнил Димку в школьном коридоре. Его лицо. Его шепот: "Я
так и знал..."
Но отряда же и правда нет! Можно собрать группу, можно назвать себя
флаг-капитанами, а что дальше?
Ведь он, Серёжа, в самом деле держался до конца. Даже Олег сказал:
"Бесполезно" - и уехал. А он еще держался. А разве мало пришлось
хлебнуть? Гибель "Эспады", отъезд Олега, смерть Иванова. А потом еще в
школе... Эта дурацкая двойка за четверть по поведению. Главное, ни за
что.
У него оставалась одна радость - белый город у моря. И если бы у
Серёжи эту радость отобрали, он не смог бы жить от тоски.
Кузнечик, завистливо вздыхая, дал адреса знакомых мальчишек. Митя
очень просил узнать, стоит ли в Севастополе трехмачтовая баркентина
"Кропоткин" и не собираются ли ее пустить под ресторан, как многие
другие парусники.
Отец готовился к очередной командировке и однажды, оставшись с
Серёжей наедине, вдруг прижал его к себе и глуховато сказал:
- Опять мы врозь. Хотя бы раз вместе куда-нибудь съездить... Жизнь
бестолковая.
- Ну что ты, папа! На будущий год вместе в тайгу поедем. Я подрасту.
- Ты с Виталием особенно не спорь, - предупредил отец. - Я смотрю, у
вас кое в чем взгляды на жизнь очень уж разные. Ты его не
перевоспитаешь. Он тебя - тоже. Да не провались там в какой-нибудь
подземный ход. А сделаешь научное открытие - пиши.
- Я и так буду писать, - пообещал Серёжа. - Ты, главное, не скучай...
Дядя Витя принес из магазина черный скрипучий чемодан с медными
пряжками.
- Тебе, Сергей.
- У меня же рюкзак!
- Рюкзак - это чушь, - наставительно сказал дядя Витя. - Мы не в
джунгли едем. Истинная романтика не в рюкзаках, штормовках и
патронташах, а в поисках и творческой работе мысли.
Серёжа обиделся за отца. За его штормовку, болотные сапоги и рюкзак.
Дядя Витя понял.
- Я не говорю об охотниках, геологах и прочих лесных людях. Там
рюкзаки - не атрибутика, а необходимость.
"То-то же", - подумал Серёжа.
Ожидание путешествия - это уже радость. Сборы - тем более.
Серёжа взялся укладывать в чемодан дорожное имущество.
Конверты и бумага - всем надо будет написать. Общая тетрадь для
дневника. Фонарик: ночи на юге темные даже летом. Нож - папа отдал свой,
заслуженный. Шорты, рубашки, новенькие кеды - пружинистые и легкие.
Джинсовый костюм - тетя Галя вчера подарила, специально для путешествия.
Отличный костюм с "молниями", кожаными нашивками и петлями для широкого
ремня. Может, прямо сейчас и надеть? Нет, жара на улице.
Серёжа подошел к окну. Май едва перевалил за середину, а солнце - как
в июле. Успевшие загореть малыши гоняют на зеленом пустыре мяч.
Горластая Дзыкина орет на них, оберегая свою клумбу. Вырвала из земли
стебель прошлогоднего репейника, кинулась за ребятишками.
"А холера с тобой, - подумал Серёжа. - Все равно не перевоспитаешь".
Как подумаешь о Севастополе, так от радостного нетерпения начинает
прыгать сердце.
Дядя Витя заглянул в комнату:
- Нам пора, коллега.
И они отправились за билетами, в кассу предварительной продажи.
Был воскресный день, да еще такое тепло. Улицы напоминали праздник. А
может быть, просто настроение было праздничное у Серёжи. Он готов был
шагать до касс пешком, через весь город. Идти по нагретому асфальту,
нырять в тень тополей, улыбаться навстречу веселым людям,
останавливаться у автоматов с шипучей газировкой, разглядывать в
зеркальных витринах магазинные товары, а заодно - и свое отражение.
Но прошли всего два квартала. Дядя Витя сказал, что время дороже
денег, и пришлось дождаться троллейбуса.
В троллейбусе было просторно: видно, не многим хотелось в такой день
трястись на колесах. Дядя Витя устроился у открытого окна и развернул
польский журнал. Там была статья о кладах, найденных на юге Франции.
- Какая досада, - сказал он. - С польским языком у меня не очень. А
пока у нас эту статью опубликуют, три года пройдет.
Серёжа вежливо помолчал в ответ.
Он сидел рядом с дядей. Витей и представлял, что троллейбус - это
самолет на взлетной дорожке. Сейчас он наберет скорость, и у него
вырастут крылья. Троллейбус по наклонной линии взмоет в воздух и,
накренившись, пойдет описывать круг над городом.
Вот удивятся люди! Вон те две тетки с большими сумками, наверно,
перепугаются и закричат, что это хулиганство. А ребята обрадуются. Вон
тот маленький мальчишка (наверно, третьеклассник) с глазами, похожими на
черные большие ягоды, обязательно обрадуется. И его белобрысая сестренка
тоже. Но троллейбус не взлетал, пассажиры не удивлялись и не радовались,
вели себя спокойно. Только светлоголовой девчонке не сиделось. Она
локтем толкнула брата. Громким шепотом спросила:
- Саша, ты билеты купил?
- Конечно. Ты же видела.
- Ты один купил.
- А сколько надо?
- Мне тоже надо...
- Тебе же шесть лет.
- Ну и что? Мне послезавтра семь будет.
- Послезавтра и куплю.
- Ну, Сашка... Жалко?
- Вот не хватит денег на кино, будешь знать...
- А у меня пять копеек есть.
Она разжала пальцы и показала пятак.
- До чего упрямая, - сказал Сашка и взял деньга. Троллейбус
покачивало, и мальчик пошел к передней кассе, хватаясь за спинки
сидений. У самой кассы грузно сидели на скамье для инвалидов и детей две
женщины. У одной из них сумка стояла в проходе. Мальчик зацепил брюками
большой блестящий замок на сумке.
- Ходют тут! - довольно громко заявила тетя. - Не сидится им...
Сперва билеты брать неохота, а как увидют контролера, поскорее бегут...
Мальчик ничего не сказал. Оторвал билет и шагнул обратно. Сумка
металлическим языком опять зацепилась за его штанину.
- Ты что, ослеп совсем! - заголосила тетя. Серёжа видел только ее
затылок, укрытый косынкой, и мясистую белую щеку. Но уже знал точно, что
она похожа на Дзыкину. Такие все чем-то похожи друг на друга. Мальчик
дернул ногой, сумка отцепилась и закачалась.
- Не ставили бы в проходе, - спокойно сказал мальчик и пошел к
сестренке.
- Ишшо учить будет! "Не ставили б"! На башку тебе ставить? Ишшо в
школе учиться, пионер, наверно! Билет-то оторвал без денег!
Глаза-ягоды у мальчишки сделались большими, а худенькое треугольное
лицо побледнело. Он остановился и сказал все еще спокойно:
- Как это без денег? Не слышали, что ли, как звякнуло?
- Звякнуло! Всякая железяка звякать может! Где твои деньги? Ну, где?
- В кассе, - сказал мальчик.
- В кассе? - Она вытянула шею, заглянула под прозрачную крышку
кассового ящика и обрадованно подскочила: - Где? Смотрите, где?
- Все они такие, - включилась соседка. - Их воспитывают, а им хоть бы
что...
Тетушка вдруг ловко извернулась и ухватила мальчика за локоть.
