физико-математический факультет и работал в какой-то "очень интересной"
лаборатории. Серёжа видел его лишь один раз, мельком, потому что дома
Саша только ночевал. Да и то не всегда. Кроме того, он часто уезжал: то
в Новосибирск, в Академгородок, то в Москву.
Но все дома у Генки было связана с братом Сашей: книги на самодельных
стеллажах, боксерские перчатки на гвозде, индейская маска, привезенная
из Чили, морские карты на стенах. На картах были налеплены почтовые
марки с кораблями всех времен и стран. Это так необыкновенно Саша и
Генка собирали коллекцию.
Раньше карт было четыре. А сейчас осталось три. На месте четвертой -
английской карты с изображением порта Александрии - темнел пустой
квадрат.
- Куда Александрию девали? - поинтересовался Серёжа.
- Митьке отдали. Он вчера пришел и как прилип к этим картам, так
больше ни на что другое не смотрел. Поразговаривает, поразговаривает, а
потом опять к ним... Вот так. Он, конечно, сперва отказывался изо всех
сил...
- Там ведь кубинская серия с парусниками была, - вспомнил Серёжа.
- Была... Митька два апельсина притащил. Хочешь?
- Лопай сам. Ты больной.
- Никакой я не больной! Это врач выдумывают! Все равно завтра в клуб
пойду!
Серёжа внимательно поглядел на него и понял: в самом деле пойдет. А
может, это и лучше. А то от одиночества можно сильнее заболеть.
- Слушай, Кузнечик, - ласково сказал он, - я тебя очень прошу: не
рассказывай завтра об этом деле в клубе. Хорошо?
- Ну... хорошо, - слегка растерянно отозвался Генка. - Только зря ты
так. Это уж не скромность, а черт знает что.
-А я не из-за скромности. Просто хочется, чтобы завтра все было как
всегда. А то начнутся разговоры, расспросы... Если тридцать девять
человек начнут расспрашивать, тут хоть кто завоет.
- Сорок, - сказал Кузнечик. - Мосин, видимо, вернется.
- Как так?
- Митька рассказал. Мосин поймал после уроков Лысого, прижал к стенке
и говорит: "Гони обратно ремень". Лысый, конечно, запсиховал: "Я сейчас
наших позову!" Мосин говорит: "Зови. Пока зовешь, я тебя в стенку
вколочу, будут стамеской выковыривать". Тут прибежал приятель Лысого по
кличке Бобочка. Начали они с Мосиным разговаривать нахально. И вдруг
подходит Андрюшка Гарц... Они же все вместе в сорок шестой учатся...
Подошел да без всяких слов ка-а-ак вделает Бобочке портфелем по хребту.
Тот сразу в бега...
- Ай да Андрюшка! - со смехом сказал Серёжа. - А я ему, бедному, в
среду наряд вне очереди вклепал, за то что нашивка еле-еле на рукаве
держится.
- Ничего, он не обидится... Ну вот, Бобочка - драпать. А Мосин и Гарц
стали беседовать с Лысым. Он начал врать, что нету ремня, сменял
кому-то. Мосин тогда отобрал у него сумку и говорит: "Принесешь ремень -
отдам".
- Принес?
- Куда он денется? А вчера Мосин ремень нацепил и пришел в клуб".
Записываться опять.
- Надо взять, - сказал Серёжа. - Он все-таки парень хороший. Не то
что Сенцов, шкура такая... Правильно я ему вчера врезал.
- Сенцову? За что?
- Разве Наташка не сказала?
- Нет. Да она вообще запутанно рассказывала. Больше охала, чем
говорила. Ну-ка давай рассказывай подробно.
В воскресенье с утра Серёжа пришел в клуб. Там было весело, спокойно
и хорошо. Олег в спортзале проводил с Данилкиной группой внеплановые
соревнования - на личное первенство среди барабанщиков. Впервые
участвовал Вадик Воронин. Правда, вне конкурса. Его братья в
кают-компании рисовали эскизы костюмов для фильма "Три мушкетера".
Андрюшка Гарц приставал к ним:
- А почему д'Артаньян в валенках? Разве бывают валенки со шпорами? И
штаны у него современные.
- Это чтоб смешнее, - терпеливо объяснял Валерик Воронин.
- А почему он верхом на палке, а не на лошади?
- Тебе же говорят: чтобы смешнее было. Это же фильм-шутка. Будто
игра.
- С лошадью все равно лучше.
- А у тебя есть лошадь? - рассердился второй художник, Вовка. - Если
есть, веди сюда. Если нет - отцепись.
Лошади у Андрюшки, видимо, не было, потому что он отцепился.
Кузнечик сидел в тепле, у батареи, тренькал на гитаре и заглядывал в
бумажку со словами песни о горнисте и всадниках.
Пришел Андрей Ткачук, сказал, что вчера гонял шайбу на застывшем
пруду и, конечно, провалился. Хорошо, что неглубоко, по колено.
Володя Огоньков на подоконнике чинил заезженный кинопроектор.
Оторвался на минуту и спросил у Серёжи:
- Ты, говорят, модель крепости строишь?
- Макет. Не крепости, а замка.
- А его можно будет в фильме снять?
- Он же маленький.
- А мы бы его близко сняли. На экране будет большой, как настоящий.
Дашь?
- Ну и вопросы ты задаешь, - обиделся Серёжа. - Неужели не дам?
...Вечером он сел доделывать висячий мост. Цепи сделал из цепочки от
старых часов с гирями, а поперечный настил - из крашенных в коричневый
цвет спичек. Мост получился что надо. Снимай хоть на "Мосфильме"
Серёжа направил на замок свет настольной лампы и лег на кровать.
Белые башни, зубчатые стены с тонкими карнизами и выступами
светились, как под южным солнцем. Оранжевые кусочки картона казались
издалека настоящей черепицей. Синий краб таинственно поблескивал над
полукруглой аркой ворот. Это было похоже на сказку.
В последнее время все чаще думал Серёжа о старых-старых городах, где
под горбатыми мостовыми пролегли подземные ходы, а в сводчатых подвалах
библиотек не до конца разобраны желтые свитки и хрустящие от древности
книги. О заросших буграх со следами оборонительных стен, где еще можно
отыскать ржавые клинки и ядра. Об остатках крепостей и о серой полыни, в
корнях которой прячутся осколки византийских ваз и монеты с профилями
забытых императоров. Об острове Пасхи, о ступенчатых пирамидах Южной
Америки... Тайны, упрятанные в глубину земли, в заросли и камни,
казались ему живыми. Они ждали открытий, как пленники ждут
освобождения...
Понедельник в школе прошел спокойно. После уроков Серёжа вышел на
улицу и увидел тетю Галю. Она недалеко от школы гуляла с Ноком.
- Меня ждете? - с мягким упреком спросил Серёжа.
- Просто гуляем. Нок все принюхивается, не идешь ли ты. Вот и решили
пойти навстречу.
- Не надо меня встречать. Ну честное слово, ничего со мной не
случится.
Во вторник вечером "случайно" мимо школы проходил отец и тоже
встретил Серёжу. Тот лишь вздохнул.
В среду Серёжу вызвали с третьего урока. В кабинете директора сидели
двое мужчин. Один - в коричневом костюме, с узким, как топор, лицом и
черными внимательными глазами. Второй - в мягкой куртке, невысокий,
полный. Анатолия Афанасьевича не было, зато присутствовала завуч
Елизавета Максимовна.
Мужчина в куртке попросил:
- Серёжа, будь ласков, расскажи, как было дело в тот вечер.
Серёжа вопросительно глянул на Елизавету Максимовну. Она сухо
сказала:
- Это из милиции.
- Я же рассказывал в милиции.
Человек в куртке терпеливо объяснил:
- Я понимаю. Но меня там не было, а следствие придется вести мне.
Хочется самому послушать. А кроме того, ты сгоряча тогда мог что-нибудь
забыть. Постарайся сейчас изложить подробненько, в деталях.
Серёжа начал рассказывать. Елизавета Максимовна перебила:
- Извините, у меня урок. Мне прислать кого-нибудь вместо себя? - Как
хотите, - сказал полный мужчина.
- Я слышала, что при допросе обязан присутствовать кто-нибудь из
старших.
Следователь поднял на нее светлые глаза.
- Какой же это допрос? Допрашивают обвиняемых, а здесь... наоборот.
Завуч попрощалась и ушла. Серёжа заговорил опять. Человек с острым
лицом молча и быстро писал в черном блокноте. Следователь делал пометки
на листе бумаги.
- Спасибо, - сказал он в конце. - Извини уж, что оторвал от урока...
Вот и учительница ваша недовольна.
- Это завуч, - объяснил Серёжа. - Знаете что? Вы ей скажите,
пожалуйста, в чем дело. А то она, кажется, думает, будто я в чем-то
виноват.
Следователь засмеялся: - Да что ты, она все знает. Но мы еще раз
скажем, не волнуйся. Скажем как следует.
Вечером Серёжу никто уже не встречал. Прямо из школы он побежал в
клуб, на линейку. На линейке приняли в кандидаты "Эспады" Леонида
Мосина.
В четверг на первом уроке объявили, что в перемену состоится школьная
линейка. Общая, всей второй смены. Это известие вызвало шум и удивление.
Все понимали, что за десять минут линейку не проведешь. Значит, что-то
важное случилось, если жертвуют уроками.
После звонка классы начали сходиться в зале. Шеренгами выстраивались
вдоль стен. Гомон стоял, и колыхались на окнах шторы.
Потом все стихло. Притихли сразу и третьи, и четвертые классы, и
шестые, и девятые. И малыши-второклассники. Вошла Елизавета Максимовна,
а с ней - два милиционера.
Серёжа их сразу узнал. Один из милиционеров был хмурый капитан, с
которым они беседовали в отделении, второй - лейтенант Серёжа. Завуч и
милиционеры прошли на середину зала. У Серёжи от волнения засосало под
сердцем. Он понял, что без него здесь не обойдется. Но что же будет?
- Ребята! - громким голосом начала Елизавета Максимовна. - У нас
гости. Представители нашей славной милиции...
- Про уличное движение будут говорить, - раздался громкий шепот.
- Краснов! - безошибочно определила Елизавета Максимовна. - Хотя бы
здесь воздержись от своих реплик. - Она повернулась к хмурому капитану:
- Извините...
- Ничего, - сказал капитан и улыбнулся так, что Серёжа сразу увидел:
он совсем не хмурый. Ни капельки. Капитан шагнул вперед.
- Хочу я вам рассказать про двух славных и храбрых людей, - сказал
он. - Про двух ребят. Они среди вас. Один еще совсем небольшой, это
Валера Шагаев. А второй постарше - Серёжа Каховский. В пятницу на
прошлой неделе эти ребята Оказали нам большую услугу, помогли поймать
преступника. Как это было, долго сейчас рассказывать. Вам потом на
собраниях в классах расскажут. Я скажу только, что Валера проявил
смекалку и быстроту: выскочил на дорогу и остановил машину с нашей
оперативной группой. А Сергей, столкнувшись с преступником, вел себя как
настоящий мужчина. В общем, храбрые люди... Вот Елизавета Максимовна
говорила, что директор школы готовит им приказ с благодарностью...
- К сожалению, Анатолий Афанасьевич сейчас на совещании в облоно, -
перебила завуч. - Он прочитает этот приказ по школьному радио. Мы
готовим специальную передачу.
- Это хорошо, - сказал капитан. - А мы... Короче говоря, от милиции
есть для этих ребят подарок. Раньше за храбрость награждали именным
оружием. Ну, а для вас главный фронт - учеба. Вот мы и решили, что для
учебы тоже хорошее оружие не помешает. Давайте-ка, лейтенант...
Лейтенант расстегнул портфель и достал две плоских черных коробки -
большие готовальни.
- Валере-то еще, наверно, рановато ею пользоваться, но в будущей
пригодится, - сказал капитан.
Серёжа стоял, как назло, в первой шеренге и видел сотни глаз, которые
разглядывали его. С любопытством. С дружеским пониманием. С изумлением.
С завистью. А сзади удивленно и обрадованно шептали что-то
одноклассники. Кто-то разик уже весело трахнул его между лопаток.
От неловкости Серёже хотелось спрятаться за вторую шеренгу. Но
чувствовал он и радость. Только в радости было беспокойство. Это
сверлила его мысль, которая появилась еще вчера. Мысль о случайности.
А вот Валеру Шагаева ничто не беспокоило. Его красивое лицо сияло
счастливой и гордой улыбкой.
"Стаське наверно обидно", - подумал Серёжа. Отыскал Стасика глазами.
Тот стоял понурый и, кажется, очень бледный. Это сильно испортило Серёже
