светловолосого парнишки: "А мы - за тебя! А мы - за тебя ! "
Это были ребята из незнакомой школы, с той улицы, где Костик и не
бывал никогда. Они готовились на площади к военной игре, учились
устраивать засаду и вдруг увидели, как за Костяком гонится толпа. Это же
свинство - столько больших на одного маленького! Вот и решили защитить
его.
Костик проводил ребят до школы. Он маршировал вместе с ними посреди
мостовой и ни разу не сбил шага, хотя в сандалии попали крошки и ступать
было неудобно. И он не чувствовал себя лишним. Правда, не было у него
рубашки защитного цвета и винтовки, но зато были штаны из плащ-палатки -
почти военные. А главное, никто не смотрел на него как на чужого.
И только в тот момента когда светловолосый паренек строго отсалютовал
ему на прощание, Костик понял, как далеко ему до этих ребят. Ведь он не
мог ответить на салют салютом. И он шепотом сказал:
- Ну я пошел...
Он так и не узнал их имен. И даже лиц не запомнил. Они были для
Костика просто п и о н е р ы. Просто дружная шеренга, чеканный строй,
который был "за него". И с тех пор Костяк затосковал о пионерском
галстуке.
Костику казалось, что, если станет он пионером, жизнь его сделается в
тысячу раз лучше. Красивее, смелее, интересней. А разве не так? Разве не
рассказывала Майка Рудакова, как замечательно было в пионерском лагере?
Разве не живет удивительной и немного таинственной жизнью их сосед
пятиклассник Борька? Но как вступают в пионеры?
Однажды во второй класс "Б", где учился Костик, пришла
девчонка-семиклассница и взрослым голосом сказала :
- Кто хочет стать пионером, пусть придет после уроков на сбор в
четвертый класс "А". Только запомните: одного желания мало. Надо, чтобы
вы хорошо учились и чтобы вам исполнилось девять лет. Кто хочет в
пионеры, поднимите руки.
Костик хотел. Правда, лет ему было только восемь с половиной, но он
как-нибудь выкрутился бы. И учился он не хуже других. По дурацкая
стеснительность связала его будто веревками, и он не поднял руку. Если
бы хоть кто-нибудь из мальчиков поднял, Костик, наверно, тоже решился
бы. Но мальчишки пересмеивались и недружелюбно поглядывали на
семиклассницу. Им не хотелось оставаться ни на какой сбор. После
уроков-то! Захотели только несколько девчонок: одна отличница и две
ябеды.
В общем, что-то было не так. И семиклассница со всем не похожа была
на того светловолосого паренька- командира. Она старалась изо всех сил
походить на учительницу.
А потом Костик узнал, что сбор в четвертом "А" по чему-то не
состоялся. Девчонки продолжали ходить без галстуков, и все позабылось. И
Кости к ни у кого не решался узнать: как же стать пионером?..
Он поправил на груди Зинкину косынку, стал по стойке "смирно" и в
салюте поднял над головой ладонь. И опять вспомнилось ему ярко-ярко, как
идет он в бое вой шеренге через солнечную заросшую площадь и невидимый
барабан отстукивает: "А мы - за тебя! А мы - за тебя!"
Костик убрал косынку в чемоданчик, раздвинул шторки, отпер дверь.
Начинался день. Надо было думать, какими делами его заполнить.
Первое дело - автомат. Нужно его дострогать. Мамы и Зины нет, никто
не будет охать, что Костик отрежет себе кухонным ножом пальцы.
Костик вытащил из-за печки недоделанный автомат и навалился на
работу. Стружки - по всей комнате. Он выстругивал свое оружие из старой
лыжи. Приклад по лучился гладкий, коричневый, почти настоящий. Но
автомату обязательно нужен диск. Без дисков автоматы не бывают, это
каждый знает. А самые лучшие диски получаются из консервных банок.
Костик замел стружки к печке, оделся, сунул ноги в валенки и выскочил
во двор.
Двор был длинный и узкий. С одной стороны стоял кирпичный трехэтажный
дом, с другой - двухэтажный деревянный. Между домами в конце двора
тянулись дровяники и сараи. Получалась будто большая буква П. Ножки этой
буквы подходили к овражку. Овражек летом зарастал дремучими травами и
журчал ручейком, а сейчас был занесен снегом.
На краю овражка жители устроили зимнюю помойку. На помойке можно было
отыскать консервную банку. Больше всего банок выбрасывал Иван Сергеич
Протасов.
И Костик нашел банку. Очень хорошую - плоскую, блестящую, с отогнутой
наполовину крышкой, которую легко поставить на место. Костик глотнул
слюну, пред ставив, какие вкусные консервы ел недавно Протасов, и тут же
заставил себя не думать про это. А то очень захочется есть.
Костик приставил банку к автомату. Так здорово получилось! Только
прибить ее надо, эту банку.
Вот тут-то и была главная трудность. Чтобы прибить, нужны гвозди. А
где их возьмешь? Дома Костик еще летом, когда саблю и щит делал, обшарил
все углы и из всех стен гвоздики повыдергал - не на что полотенце
повесить. А на улице гвозди тоже не валяются - это штука редкая.
Что делать? Два гвоздя нужно, хоть умри. Может быть, покопаться в
куче золы, которую выбрасывают из печек? Там иногда попадаются гвоздики,
но они обгоревшие, очень мягкие. В дерево заколотить можно, а жесть не
пробьешь. Чтобы пробить ее, все равно нужен крепкий гвоздь, хотя бы
один.
Озабоченный такими мыслями, побрел Костик домой. И тут его окликнули:
- Мальчик! Покажи автомат!
У подъезда большого дома стоял незнакомый мальчишка. В больших
валенках, куцем пальтишке и мохнатой шапке с очень длинными ушами. До
подбородка закутанный шарфом. Был он гораздо старше Костика, наверно, в
пятом классе учился, как Борька. Несмотря на всю закутанность его,
Костик рассмотрел, что мальчишка очень худ.
"Эвакуированный", - понял Костик. Это было обычное дело: в сибирский
городок приезжало немало семей из разоренных войною мест.
Костик нерешительно остановился. Странный какой-то мальчишка. По всем
правилам он должен был окликнуть Костика так: "Эй ты, пацан! А ну иди
сюда! Покажи свою тарахтелку! Да не бойся, не возьму!" И по тем же
правилам Костику следовало оглянуться и, если есть возможность, рвануть
к своему крыльцу. Потому что насчет "не возьму" - дело темное.
Но парнишка этот как-то слишком вежливо и серьезно сказал: "Мальчик,
покажи автомат". Может быть, притворяется? Лучше бы не связываться,
конечно.
Однако, пока Кости к топтался, незнакомый мальчик сам подошел к нему.
Снял варежку и протянул к автомату.
- Можно?
Ладонь была узкая, очень бледная, с розовым следом ожога. Костик
молча подал свое оружие.
- Хороший, - сказал мальчик. - Ты его сам сделал? Удачно. Только
банку надо прикрепить как следует.
- А как? - откликнулся Костик слегка сердито. - Ни одного гвоздика
нету.
Мальчик подумал.
- Гвоздики у меня есть. Несколько штук. Только я не могу придумать,
как эту банку приколотить. Надо ведь изнутри прибивать, а молоток не
влезет.
Костик торопливо сказал:
- У нас пестик от ступки есть. Можно им приколачивать. Он маленький и
очень тяжелый.
Неужели этот совсем незнакомый мальчишка поможет? Значит, он такой
же, как те с винтовками? Тогда все понятно.
- Я принесу гвозди, - сказал мальчик, - а ты принеси, пожалуйста,
пестик. Мы здесь, на крыльце, и приколотим. Можно было бы у нас, но мама
немного нездорова, ей вредно, когда шумят.
- Можно у нас, - поскорее сказал Костик. - У нас никого дома нет.
- Хорошо... Меня Володей зовут. А тебя?
Костик слегка засмущался и назвал себя. Не привык он так быстро и
просто знакомиться.
- Костик... - повторил Володя. - Значит, Константин? Моего папу
Константином зовут. Он морской летчик.
- А мой отец - техник-интендант, - сказал Костик и вздохнул. - Ты не
думай только, что он в тылу. Он в атаку ходил, когда в окружении были. У
него ранение и контузия. И орден Красной Звезды...
С гвоздями они отправились к Костику. В коридоре Костик почуял беду.
Пахло гарью. Синий дым вы ползал из-под двери.
Костик рванул дверь. У печки горели стружки и веник. Костик замер. Он
потом никак не мог понять, почему стоял и смотрел на огонь, хотя мог
броситься за водой.
- Ух ты... - негромко сказал Володя. Странно это у него прозвучало:
не со страхом, не растерянно, а будто даже с одобрением.
Потом он снял пальто. Костяку показалось, что двигался Володя
неторопливо и аккуратно. Снятое пальто Володя бросил прямо на огонь.
Пламя захлебнулось, только дым еще шел. Володя поднял пальто, бросил еще
раз и похлопал по нему ладонями. Потом сказал:
- Еще немножко, и пришлось бы пожарников вызывать.
Костяк заревел. Он ничего не мог с собой наделать. Слезы текли, как
вода из умывальника, и нельзя было сдержать отчаянных всхлипываний.
- Ну что ты плачешь? - сказал Володя. - Боишься, что попадет? Да
никто и не заметит, мы сейчас все уберем.
Он поднял пальто и начал стряхивать с него почерневшие стружки.
Костик стал всхлипывать реже. И сердито сказал:
- Я ничего не боюсь. Я сам не знаю, откуда слезы взялись. Просто чушь
какая-то...
Конечно, ему было неловко.
Но Володя вел себя так, будто ничего не случилось. Спокойно замел на
фанерку и выбросил в печку обгорелые стружки. Открыл форточку. Повесил
свое пальто и шапку на крючок у двери. Костик молча следил за ним и
моргал мокрыми ресницами.
У Володи было симпатичное лицо. Только очень худое. Наверно, поэтому
глаза и уши казались слишком большими. Он весь был какой-то острый и
тонкий. Было похоже, что колючие Володины локти и лопатки вот-вот
прорвут старенький хлопчатобумажный свитер.
- Ну, принеси ваш пестик, - сказал Володя.
Костик принес.
И за две минуты Володя ловко приколотил банку к автомату. Накрепко. А
потом посоветовал:
- Положи в нее какие-нибудь железки. Будешь трясти автомат, а они
будут греметь, и получится как стрельба.
Это была мысль! Костик тут же кинулся искать по углам гайки и
колесики от рассыпанного "Конструктора". Даже про Володю забыл. А тот
вдруг негромко сказал:
- Знаешь, я домой пойду.
- Почему? - растерялся Костик. И подумал: "Обиделся на меня".
- Что-то голова закружилась. Наверно, дымом надышался. Надо полежать.
До свиданья.
"Странный какой-то, - думал Костик, начиняя банку гремучим железом. -
Дымом надышался! Что такого? Не сгорел ведь".
Он построил из стульев "крепость" и открыл огонь из автомата по
печке, которая была вражеским дотом. Дот не хотел сдаваться. Костик
усилил стрельбу и хотел вызвать на помощь артиллерию. Но тут под
сердитыми ударами загудела стенка, и голос соседа Борьки врезался в шум
сражениям
- Эй, ты! Кончай тарахтеть! Я уроки делаю!
С Борькой спорить было опасно и невыгодно. Костяк опять оделся и
выбежал на улицу.
Он пристроился в партизанском укрытии за поленницей Ивана Сергеича.
Протасовская поленница была ровная и прочная, будто крепостная стена.
Кое-где хозяин даже обил ее фанерой: чтобы не растаскивали дрова,
Костик дал очередь по подъезду большого дома, где как будто
скрывались фашистские пехотинцы, и поморщился. Неудобно было стрелять,
острое полено давило плечо. Костик ухватил полено и отбросил в сторону.
И тут на него напал враг. Настоящий. Прокравшийся с тыла Иван Сергеич
сдернул с Костика шапку и уцепил его за ухо.
- Ясно теперь, - сказал он, шумно дыша. - Ясно, голубчик. Все ясно,
кто мне поленницу разоряет. Пойдем-ка, дорогой...
Он был громадный, тяжело сопящий, в белом военном полушубке (он
служил начфином в военкомате и носил форму, только без погон). Костику
показалось, что над ним нависла снеговая глыба. Глыба тронулась с места
и потянула Костика за собой.
Костик почти висел на выкрученном ухе, и было очень больно. К сети к
закусил губу: один раз он уже плакал сегодня, хватит. Ни единой
