слезинки, ни одного жалобного слова Протасов не дождется. Только скоро
ли он отпустит? Мамы дома все равно нет. А что, если Протасов потащит
его за ухо к маме на работу?
Протасов ногой толкнул дверь, они оказались в коридоре. Костик увидел
Борьку. Борька стоял у мусорного ведра и большим кухонным ножом чинил
красный карандаш. Он услышал топот и оглянулся.
- Мамаша его дома? - спросил Протасов у Борьки и тряхнул Костима за
ухо. - Позови.
Костик увидел, как Борька побледнел. Раньше Костик только в книжках
читал, что люди могут быстро и сильно бледнеть. А сейчас увидел на самом
деле, хотя света в коридоре было немного. Борькино лицо сделалось вдруг
почти белым, а крупные веснушки на нем будто почернели.
Сперва Костик решил, что Борька очень испугался Протасова. Но тут же
понял, что ничуть.
- Руки... - сказал Борька тихим и странным голосом.
- Что - руки? - не понял Протасов.
- Убрать руки! - крикнул Борька с такой силой, что Протасов дернулся
и отпустил Костика.
- И держите их при себе! - зло сказал Борька. - Нечего маленьких за
уши хватать.
- Хулиган! - задохнулся Протасов. - Да я...
- Кто хулиган? - спросил Борька.
- Оба!
- Я не хулиган, - сказал Борька уже спокойно. - Что я, окна у вас бил
или ваши дрова воровал? Или хлебные карточки из карманов таскал?.. А он?
- Борька посмотрел на Костика. - Он что плохого вам сделал? Жить мешает,
что ли? Не смейте его трогать! У него отец на фронте, не то что
некоторые.
- А-га... - сказал Протасов и задом отошел к двери. - Понятно. Вот,
значит, как...
Он старался говорить зловеще, но было видно, что он и сам не знает,
при чем тут "ага" и "понятно"".
- Шпана! - произнес Протасов на прощанье и скрылся за дверью.
Борька всадил нож в половицу.
- У, шкура!.. - сказал он. - Чего он к тебе прицепился?
- Не знаю. Я в войну играл рядом с его поленницей. Он к ней никого не
подпускает.
- Я сразу понял, что он зря тебя ухватил. Всех ребят за уши хватает.
Ну ничего, ты не плачь.
- Разве я плачу... - сказал Костик. И в глазах у него защипало от
благодарности.
Он вспомнил, как еще летом Борька помог ему починить деревянный
грузовик, а осенью подарил синий карандаш и открытку, на которой
красноармеец втыкал штык в зад Гитлеру.
А один раз он даже открыл Костику военную тайну. А еще Борька
никогда, ну ни одного разика не стукал Костика, хотя часто сердился и
требовал не путаться под ногами...
Ну и что же, что сердился? У него в школе дела важные и работа такая,
про которую нельзя, чтобы шпионы узнали. Он ведь устает. Даже мама
бывает сердитая, когда устает на работе.
Костик взглянул Борьке в лицо и увидел, что он смелый и умный и ни
капельки не рыжий. Волосы у него золотистые, а веснушки светлые и
блестящие. И глаза очень хорошие - светлые и добрые.
Ну, все ясно. Просто Костик раньше не понимал до конца, что и Борька
такой же, как те с винтовками.
И, не зная, что хорошего сделать для Борьки, Костик спросил:
- Хочешь, я подарю тебе мой автомат?
Борька взял оружие, взвесил на руке.
- Хороший... Да нет, Котька, не надо. Я, если надо, могу на комбинате
хоть пулемет выстругать... А ты сам его делал?
- Сам... Только банку не сам приколачивал. Ее Володя прибил. Знаешь
его?
- Ленинградец? Знаю, - сказал Борька. - Хороший парень.
Воскресенье было теплым, шел липкий снег. Костик с утра строил у
забора блиндаж. Вырыл в сугробе яму, окружил ее стенкой из снежных,
кирпичей и выбрался наружу, чтобы придумать, как сделать крышу.
Тут он увидел Володю. Володя стоял посреди двора и, видно, не знал,
чем заняться.
- Эй, здорово! - крикнул Костик. - Айда играть!
Володя подошел.
- Здравствуй... А как играть? Ты что построил?
- А хоть что! Можно, чтобы это штаб был, а можно, чтобы землянка у
партизан.
- Это похоже на убежище, - серьезно сказал Володя.
- Тогда давай играть в воздушную тревогу!
- Ну давай...
Володя ухватил в каждую варежку по снежному комку (это были бомбы),
раскинул руки и загудел, как "юнкере". Двинулся по кругу - Костику в
тыл. Не на такого напал! Костяк моментально слепил тугой снежок.
- Батарея, огонь! Б-бах!
Снежок копал Володе в подбородок. "Бомбардировщик" прервал полет и
уронил бомбы. Володя взялся за лицо, постоял несколько секунд и тихо
сказал:
- Ты совсем глупый. Когда бывает воздушный налет, население не кричит
"бах", а прячется в щели и убежища.
- А я не население! Я зенитная батарея!
Володя помолчал, вытер варежкой мокрое лицо и вдруг улыбнулся:
- Ну ладно. Я ведь не знал, что ты зенитная батарея.- Подожди, я
сейчас одну штуку принесу. Бомбы сделаем.
Он, значит, не обиделся.
Он сходил домой и принес три капсюля от охотничьих патронов -
крошечные медные чашечки с зеркальцами внутри. Если капсюль залепить
хлебным мякишем, да нацепить на ручку с пером, да стукнуть о что-нибудь
твердое, знаете как трахает! Костя и Володя так и сделали: они
превратились в советские самолеты и сбросили три бомбы на немецкие
танки, которые расположились на крыльце.
- Во грохает! - радостно сказал Костик. - Как на стоящая бомба! Ага?
Но Володя ответил тихо и серьезно:
- Что ты! Настоящая как даст - сразу целого дома нет.
- Ты видел? - спросил Костик.
- Ещё бы...
"Еще бы", - сказал он, и Костик отчетливо понял, что для Володи война
-совсем не игра. Потому что Володя видел сам, как разваливаются от бомб
дома. На самом деле, а не в кино. Они ведь по правде рассыпаются. И люди
гибнут. И большие, и маленькие...
А зачем?
Ну что им этим гадам-фашистам, было надо? Ну чего они полезли?!
И ощущение злой беспомощности так резануло Костика, что он даже
зажмурился.
Это было уже не первый раз. Такую же злость и бессилие почувствовал
Костик, когда папа приехал в отпуск и показал ему свои лейтенантский
погон, распоротый пулей.
А если бы чуть в сторону? Значит, пуля в голову или в сердце? И война
словно в упор посмотрела на Костика.
Костик пришел домой и стал придумывать бомбу. Такую громадную и
сильную, чтобы немцы в ужасе бежали до самого Берлина после первого же
взрыва. Он хотел начинить ее маленькими бомбочками, чтобы они
разлетались во все стороны и взрывались в самой гуще фашистов. На старых
газетах он сделал несколько чертежей и решил послать их Калинину. Только
надо было перечертить на чистый лист. Костик попросил бумаги у Зины. А
она сказала:
- Ну Костик! Ну какой ты конструктор? Лучшие ученые в Советском Союзе
изобретают самые сильные бомбы и танки. Они уж как-нибудь справятся. А
ты бы лучше примеры решал по арифметике.
Костяк рассердился и порвал чертежи. Вот если бы посоветоваться с
Борькой! Но Борьки нет дома. Он на фанерном комбинате. Он туда почти
каждый день ходит, потому что их класс организовал фронтовую бригаду.
Все мальчишки и даже девчонки сколачивают деревянные ящики будто для
посылок бойцам. Но Костик знает, что ни для каких не для посылок. Борька
однажды под страшным секретом рассказал Костяку, что эти ящики - корпуса
для мин. В них накладывают взрывчатку, а потом эти штуки подсовывают под
немецкие танки. Как рванет - от танка только брызги во все стороны.
- Понял? - суровым шепотом спросил Борька.
- Понял, - тоже шепотом ответил Костик и оглянулся.
- Но если хоть кому-нибудь разболтаешь, будешь самый паршивый
предатель, хуже всякого шпиона.
- Ни-ко-му, - сказал Костик. И спросил: - А мне можно с вами?
- Пока нельзя. Надо подрасти.
Спорить было бесполезно. Где ему, Костяку, до Борьки? Тот вон какой:
большой, сильный, в настоящей командирской гимнастерке, только немного
перешитой. Заместитель командира бригады. И два пальца перевязаны бинтом
- ударил на работе молотком. Это почти настоящая боевая рана.
Пришел Новый год. 1944-й. Мама принесла елочку. Маленькая была
елочка. Костяку до плеча, но пушистая, аккуратненькая. Из корочек старых
Зининых тетрадей Костик склеил флажки и цепи. Тетрадки были еще
довоенные, с разноцветными обложками - желтыми, розовыми, голубыми,
зеленоватыми. Получилось красиво. Ну и, кроме того, были еще настоящие
елочные игрушки: несколько стеклянных шариков, два серебристых картонных
дирижабля, ватный заяц с лыжами и одним ухом и звезда из тонкой
золотистой бахромы.
Звезду Костик посадил на верхушку. Получилось здорово.
Ни свечек, ни цветных лампочек, конечно, не было. Но Костик придумал,
как быть. Он отыскал в слоем имуществе лампочку от автомобильной фары и
двумя тонкими проводками подключил к розетке репродуктора. Как это
сделать, ему Борька рассказал. Когда радио работало, волосок лампочки
наливался светом. Если громкая музыка - разгорался ярко, если разговор
какой-нибудь - тлел, как уголек в догорающей печке. Костик повесил эту
лампочку в самой гуще еловых веток, и она светила, будто сказочный
огонек в лесу.
Вечером к Зине пришли гости: две ее бывших одноклассницы, какой-то
парень с завода и курсант из пехотного училища Сережа Казанчук. 6се
смотрели на лампочку и хвалили Костика.
А Зинка подхватила его, посадила на колени и весело сказала:
- Он у нас изобретатель. Недавно хотел бомбу придумать. Немножко не
получилось, а то бы всем фашистам сразу капут. Верно, Костик?
- Да ладно, хватит языком чесать, - проворчал Костик и слез с колен.
Все засмеялись, только Казанчук не засмеялся. Он сказал очень
серьезно:
- Что смешного? Человек для фронта старался.
И все тоже сделались серьезными. Может быть, стало неловко перед
Костиком, а может быть, вспомнили, что скоро Сережа Казанчук уезжает на
фронт...
На следующий день в клубе железнодорожников был новогодний утренник.
Его устраивал для детей фронтовиков женский совет военкомата (сокращенно
- "женсовет"). Костяк на утренник не пошел: прохудились валенки, а на
улице было морозно. А мама пошла. Она состояла в женсовете и должна была
встречать ребят в клубе.
Вернулась мама под вечер. Принесла Костяку подарок: бумажный кулек со
слипшимися карамельками, тремя пряниками и горсточкой печенья. Точнее
говоря, она принесла два кулька, и Костик ревниво спросил:
- А это кому? Зинке?
- Что ты! - сказала мама. - Она ведь большая. Это для Володи. Ну, ты
же знаешь, тот мальчик-ленинградец. Он болеет, и меня попросили передать
подарок. Отнесешь ему?
- Угу, - сказал Костяк.
Володя жил в соседнем большом доме на третьем этаже. Костик знал, что
в шестой квартире, но никогда там не был. Сейчас ему было интересно:
есть ли у Володи елка; правда ли, что у него на столе стоит самодельный
крейсер - маленький, но как настоящий; и действительно ли висят на стене
портрет Володиного отца, морского летчика? Про крейсер и портрет
рассказывал Борька, он к Володе несколько раз приходил.
Костик запахнул пальтишко, промчался через двор, затопал вверх по
лестнице и, наконец постучал в обитую клеенкой дверь.
Долго не открывали. Тускло горела у потолка лампочка, пахло
керосином, и холодно было как на улице. Костик потоптался, поколотил
валенок о валенок и решил постучать снова. Тут дверь открылась.
Ее отворила высокая женщина со строгим лицом, с шерстяным платком на
плечах.
- Ты к кому, мальчик?
- Володя дома? - спросил Костик слегка оробев: женщина была похожа на
учительницу.
- Ты пришел поиграть? К Володе сейчас нельзя, он болеет.
- Я не играть. Я вот... - Костик протянул кулек.
- Что это?
- Подарок. От военкомата.
- А-а... - Женщина чуть улыбнулась. - Спасибо.
- Пожалуйста, - сказал Костик и почему-то слегка обиделся. - До
свиданья.
- Подожди. Тебя, кажется, зовут Костя? Приходи к нам как-нибудь
