Владислав Крапивин
Рассказы
АЛЫЕ ПЕРЬЯ СТРЕЛ
АЛЬФА БОЛЬШОЙ МЕДВЕДИЦЫ
БЕГСТВО РОГАТЫХ ВИКИНГОВ
ВОСЬМАЯ ЗВЕЗДА
ГВОЗДИ
ДАЛЕКИЕ ГОРНИСТЫ
ЗВЕЗДЫ ПОД ДОЖДЕМ
КАПИТАНЫ НЕ СМОТРЯТ НАЗАД
КОСТЕР
КРАСНЫЙ КЛИВЕР
МИННОЕ ЗАГРАЖДЕНИЕ
НАДПИСЬ НА БРАНДМАУЭРЕ
НАСТОЯЩЕЕ
ОСТРОВ ПРИВИДЕНИЯ
ПАЛОЧКИ ДЛЯ ВАСЬКИНОГО БАРАБАНА
ПЕРВЫЙ ШАГ
ПИСЬМО СЕВЕРНОЙ КОРОЛЕВЫ
ПЛАНШЕТ
ПОЧЕМУ ТАКОЕ ИМЯ?
ПУТЕШЕСТВЕННИКИ НЕ ПЛАЧУТ
РЕЙС "ОРИОНА"
РИСК
РУКАВИЦЫ
САМЫЙ МЛАДШИЙ
СИГНАЛ ГОРНИСТА
СНЕЖНАЯ ОБСЕРВАТОРИЯ
СТРАНА СИНЕЙ ЧАЙКИ
ТАБАКЕРКА ИЗ БУХТЫ ПОРТ-ДЖЕКСОН
ТРОЕ С БАРАБАНОМ
ШТУРМАН КОНОПЛЁВ
Я ИДУ ВСТРЕЧАТЬ БРАТА
Владислав Крапивин
ПОЧЕМУ ТАКОЕ ИМЯ?
Рассказы. 1960 - 1963 гг
ПОЧЕМУ ТАКОЕ ИМЯ?
Тоник, Тимка и Римма возвращались с последнего детского
киносеанса из клуба судостроителей.
- Далеко до моста, - сказал Тимка. - Айда на берег. Может,
кто-нибудь перевезёт.
- Попадёт, если дома узнают, - засомневался Тоник.
Римма презрительно вытянула губы:
- Мне не попадёт.
- Он всегда боится: "Нельзя, не разрешают..." Петька и тот не
боится никогда, - проворчал Тимка. - Пойдёшь?
Тоник пошёл. Уж если маленький Петька, сосед Тоника, не боится,
то ничего не поделаешь.
Обходя штабеля мокрого леса и перевёрнутые лодки, они выбрались
к воде. Было начало лета, река разлилась и кое-где подошла вплотную
к домам, подмывала заборы. Коричневая от размытого песка и глины,
она несла брёвна и обрывки плотов.
По середине реки двигалась моторка.
- Везёт нам, - сказал Тимка. - Вон Мухин едет. Я его знаю.
- Какой Мухин? Инструктор ДОСААФ? - поинтересовалась Римка.
- Ага. Его брат в нашем классе учится.
Они хором несколько раз позвали Мухина, прежде чем он помахал
кепкой и повернул к берегу.
- Как жизнь, рыжие? - приветствовал ребят Мухин. - На ту
сторону?
Рыжей была только Римка.
- Сами-то вы красивый? - язвительно спросила она.
- А как же! Поехали.
- Женя, дай маленько порулить, - начал просить Тимка. - Ну,
дай, Жень!
- На брёвна не посади нас, - предупредил Мухин.
Тимка заулыбался и стиснул в ладонях рукоятку руля. Всё было
хорошо. Через несколько минут Тимка развернул лодку против течения и
повёл её вдоль плотов, которые тянулись с правого берега.
- Ставь к волне! - закричал вдруг Мухин.
Отбрасывая крутые гребни, мимо проходил буксирный катер. Тимка
растерялся. Он рванул руль, но не в ту сторону. Лодка ударилась
носом о плот. Тоник ничего не успел сообразить. Он сидел впереди и
сразу вылетел на плот. Скорость была большой, и Тоник проехал
поперёк плота, как по громадному ксилофону, пересчитав локтями и
коленками каждое брёвнышко.
Мухин обругал Тимку, отобрал руль и крикнул Тонику:
- Стукнулся, пацан? Ну, садись!
- Ладно, мы отсюда доберёмся, - сказала Римка и прыгнула на
плот. За ней молча вылез Тимка.
Тоник сидел на брёвнах и всхлипывал. Боль была такая, что он
даже не сдерживал слёз.
- Разнюнился, ребёночек, - вдруг разозлился Тимка. - Подумаешь,
локоть расцарапал.
- Тебе бы так, - заступилась Римка. - Рулевой "Сено-солома"...
- А он хуже девчонки... То-о-нечка, - противно запел Тимка.
Теперь Тоник всхлипнул от обиды. Кое-как он поднялся и в упор
поглядел на Тимку. Когда Тимка начинал дразниться, он становился
противным: глаза делались маленькими, белёсые брови уползали на лоб,
губы оттопыривались... Так бы и треснул его.
Тоник повернулся, хромая, перешёл на берег, и стал подниматься
на обрыв по тропинке, едва заметной среди конопли и бурьяна.
В переулке, у водонапорной колонки он вымыл лицо, а дома
поскорей натянул шаровары и рубашку с длинными рукавами, чтобы
скрыть ссадины. И всё же мама сразу спросила:
- Что случилось, Тоничек?
- Ничего, - буркнул он.
- Я знаю, - сказал папа, не отрываясь от газеты. - Он подрался
с Тимофеем.
Мама покачала головой:
- Не может быть, Тима почти на два года старше. Впрочем... -
она коротко вздохнула, - без матери растёт мальчик. Присмотра почти
никакого...
Тоник раздвинул листья фикуса, сел на подоконник и свесил на
улицу ноги. В горле у него снова запершило.
- Тимка никогда не дерётся.
Папа отложил газету и полез в карман за папиросой.
- Так что же произошло?
- А вот то... Придумали такое имя, что на улице не покажешься.
То-о-нечка. Как у девчонки.
- Хорошее имя. Ан-тон.
- Чего хорошего?
- А чего плохого? - Папа отложил незажжёную папиросу и
задумчиво произнёс: - Это имя не так просто придумано. Тут, дружище,
целая история.
- Мне не легче, - сказал Тоник, но всё-таки обернулся и
поглядел украдкой сквозь листья: собирается ли папа рассказывать?
Вот эта история.
Тогда папа учился в институте, и звали его не Сергеем
Васильевичем, а Сергеем, Серёжей, и даже Серёжкой. После второго
курса он вместе с товарищами поехал в Красноярский край убирать хлеб
на целине.
Папа, то есть Сергей, жил вместе с десятью товарищами в
глинобитной мазанке, одиноко белевшей на пологом склоне. Рядам с
мазанкой были построены два крытых соломой навеса. Всё это
называлось: "Полевой стан Кара-Сук".
Больше кругом ничего не было. Только степь и горы. На горах по
утрам лежали серые косматые облака, а в степи стояли среди колючей
травы горячие от солнца каменные идолы и странные синие ромашки.
Среди жёлтых полей ярко зеленели квадраты хакасских курганов. В
светлом небе кружили коршуны. Их распластанные тени скользили по
горным склонам.
По ночам ярко горели звёзды.
Но однажды из-за горы, похожей на двугорбого верблюда, прилетел
сырой ветер, и звёзды скрылись за глухими низкими облаками.
В эту ночь Сергей возвращался с соседнего стана. Он ходил туда
с поручением бригадира и мог бы там заночевать, но не стал. Утром к
ним на ток должны были прийти первые машины с зерном, и Сергей не
хотел опаздывать к началу работы.
Он шагал прямиком по степи. Пока совсем не стемнело, Сергей
видел знакомые очертания гор и не боялся сбиться с пути. Но сумерки
сгущались, и горизонт растаял. А скоро вообще ничего не стало видно,
даже свою вытянутую руку. И не было звёзд. Только низко над землёй в
маленьком разрыве туч висела едва заметная хвостатая комета. Но
Сергей увидел комету впервые и не мог узнать по ней направление.
Потом исчезла и комета. Глухая тёмная ночь навалилась, как
тяжёлая чёрная вата. Ветер, который летел с северо-запада, не смог
победить эту плотную темноту, ослабел и лёг спать в сухой траве.
Сергей шёл и думал, что заблудиться ночью в степи в сто раз
хуже, чем в лесу. В лесу даже на ощупь можно отыскать мох на стволе
или наткнуться на муравейник и узнать, где север и юг. А здесь темно
и пусто. И тишина. Слышно лишь, как головки каких-то цветов щёлкают
по голенищам сапог.
Сергей поднялся на невысокий холм и хотел идти дальше, но вдруг
увидел с стороне маленький огонёк. Он горел неподвижно, словно
где-то далеко светилось окошко. Сергей повернул на свет. Он думал,
что придётся ещё много шагать, но через сотню метров подошёл к
низкой глинобитной мазанке. Огонёк был не светом далёкого окошка, а
пламенем керосиновой лампочки. Она стояла на плоской крыше мазанки,
бросая вокруг жёлтый рассеянный свет.
Дверь была заперта. Сергей постучал в оконце и через несколько
секунд услышал топот босых ног. Звякнул крючок и скрипнули старые
шарниры. Мальчик лет десяти или одиннадцати, в большом, до колен,
ватнике, взглянул снизу вверх на Сергея.
- Заблудились?
- Мне надо на полевой стан Кара-Сук, - сказал Сергей.
- У Княжьего кургана? Это правее, километра три отсюда. А вы не
здешний?
- Будь я здешний, разве бы я заблудился? - раздражённо заметил
Сергей.
- Случается... - Мальчик переступил с ноги на ногу и неожиданно
спросил:
- Есть хотите?
- Хочу.
Мальчик скрылся за скрипучей дверью и сразу вернулся с большим
куском хлеба и кружкой молока.
- Там совсем темно, - объяснил он, кивая на дверь. - Лучше
здесь поесть.
- Ты, что же, один здесь?
- Не... Я с дедом. У нас отара здесь. Совхозные овцы.
- Значит, пастухи?
- Дед мой пастух, а я так... Я на лето к нему приехал. Из
Абакана.
Сергей сел в траву, прислонился спиной к стене хибарки и
принялся за еду. Мальчик сел рядом.
- Джек, иди сюда! - негромко крикнул он и свистнул. Откуда-то
из темноты появился большой лохматый пёс. Он обнюхал сапоги Сергея,
лёг и стал стучать по земле хвостом.
- А зачем у вас лампа на крыше горит? - спросил Сергей,
прожёвывая хлеб.
- Да так, на всякий случай. Вдруг заплутает кто... А в степи ни
огонька.
- Спасибо, - сказал Сергей, протягивая кружку.
- Может, ещё хотите?
- Не надо...
Сергей не стал объяснять, что сказал спасибо не за еду, а за
огонёк, который избавил его от ночных блужданий.
Мальчик позвал Сергея в мазанку, но тот не пошёл. Ночь была
тёплой, да и спать не хотелось. Мальчик отнёс кружку и вернулся.
Они долго сидели молча. Лампа бросала вокруг мазанки кольцо
рассеянного света, но мальчик и Сергей оставались в тени, под
стеной.
- Ты каждую ночь зажигаешь свой маяк? - спросил Сергей.
- Каждую... Только дед сердится, что я керосин зря жгу. Я
теперь стал рано-рано вставать, чтобы успеть погасить. Дед
проснётся, а лампа уже на лавке...
Мальчик негромко засмеялся, и Сергей тоже улыбнулся.
- Сердитый дед?
- Да нет, он хороший... Он с белогвардейцами воевал, конником
был. У него орден Красного Знамени есть.
- А что же он керосин жалеет?
Мальчик не расслышал, и снова наступила тишина.
- Не скучно здесь? - спросил Сергей, чтобы разбить молчание.
- Бывает, что скучно. Это, если дождь. А так интересно, тут
горы, балки. В балках ручьи чистые-чистые. И шиповник цветёт... -
Мальчик нерешительно повернулся к Сергею, но не увидел лица. - А
вечером делается тихо-тихо. И нет никого кругом. Спускаешься в
долину и думаешь: а вдруг там что-нибудь удивительное... Смотришь,
ничего нет. Только месяц над горой. Смешно?
- Нет, - сказал Сергей, и подумал, что ночью почему-то люди
гораздо легче открывают свои тайны.
Сергей неожиданно задремал. Когда он проснулся, то увидел, что
ночь посветлела. Снова проступили очертания гор, начинался синий
рассвет.
Мальчик спал, завернувшись в телогрейку. Он сразу проснулся,
как только Сергей поднялся на ноги.
- Эй, внук, - донёсся вдруг из мазанки стариковский голос, -
лампу задул? А то я сегодня рано встаю.
Мальчик вскочил. Сергей весело рассмеялся и протянул ему руку.
- Мне пора... Спасибо за огонёк, товарищ.
Мальчик смущённо подал маленькую ладонь и покосился на лампу.
Она всё ещё горела неподвижным жёлтым огнём.
- Как тебя зовут? - спросил Сергей.
- Антон.
- Ну, будь здоров...
Сергей пришёл на свой стан, когда первые лучи уже пробивались
между облаками и каменистой грядой. В это же время подъехал на
мохнатой лошадке хакас-почтальон.
Телеграмма есть! - крикнул он. - Кто товарищ Калунов?
- Калинов, - сказал Сергей, и побледнел. - Это я.
Он рванул телеграмму и почитал первый раз быстро и тревожно,
второй - медленно и с улыбкой. В телеграмме говорилось, что жена
Сергея родила сына. Она спрашивала, какое дать ему имя.
- Дай коня! - закричал Сергей. - Пожалуйста, дай. Съезжу на
телеграф!
- Что ты! - воскликнул почтальон. - Не могу. Ответ пиши.
