время никто не входил в вагон, ехали только те, кто сел на первой ос-
тановке.
Потом появился малыш. В коротеньком пальтишке, в резиновых сапогах.
Широкие голенища хлопали малыша по ногам: сапоги были слишком большие.
"Мамкины", - подумал мальчик.
Малыш забрался на переднюю площадку. В одной руке он держал бидон для
молока, другой тащил за собою открытый зонт.
Маленький зеленый бидон вел себя спокойно. Только один раз он зацепил-
ся дном за ступеньку и недовольно звякнул крышкой, но это было не
страшно: крышка держалась на тесемке и нигде никогда не могла поте-
ряться отдельно от своей посудины.
А тяжелый зонт сопротивлялся. Он широко растопырил прутья с натянутым
черным полотном и не хотел пролезать в дверь. И разве мог малыш спра-
виться с ним - таким большим и упрямым - одной рукой?
Трамвай тронулся. Малыш вздрогнул от толчка. Потом рассердился и дер-
нул зонт изо всех сил.
- Сломаешь, - сказал мальчик. - Ну что ты делаешь, в самом деле...
Он шагнул на площадку и перехватил ручку зонта.
- Закрыть же надо. - И закрыл. Зонт съежился и стал послушным.
Малыш глянул из-под сломанного козырька старой школьной фуражки, вино-
вато моргнул и объяснил:
- Он туго закрывается.
- "Туго"... Посылают таких козявок на ночь глядя куда-то!.. Зачем
едешь? - строго спросил мальчик. Рядом с этим первоклассником, а может
быть, даже дошколенком он был сейчас большим и сильным.
- За сметаной, - робко сказал малыш и снова поднял глаза.
Испуганные и широко открытые, они казались в тени козырька очень тем-
ными и большими. Малыш не знал: может быть, нельзя ему вечером, да еще
под дождем, ездить в дежурный магазин за сметаной, и, может быть, этот
большой хмурый мальчишка имеет полное право его допрашивать. Вот возь-
мет и скажет сейчас: "А ну пойдем, разберемся в милиции!" Или еще
что-нибудь страшное скажет...
- Хочешь, я нарисую на твоем зонте ночные звезды? - сказал мальчик.
Он и сам не понимал, зачем это надо. Ведь малыш не знает, как движутся
звезды. Но слова сорвались сами по себе, неожиданнно. Наверно, Они си-
дели на кончике языка и готовы были спрыгнуть при виде любого подходя-
щего зонтика.
Глаза малыша стали еще темнее и шире.
- Ночные звезды? - переспросил малыш и сдвинул коротенькие брови.
- Ну да, звезды, - повторил мальчик и подумал, что сейчас нарисует
созвездия малышу. Может быть, хоть здесь повезет.
- Зонт будет как маленькое небо, понимаешь? - объяснил он. - Кругом
тучи, а над тобой звезды. Как на настоящем небе. Хочешь?
- Маленькое небо? - чуть нараспев повторил малыш.
- Ну конечно! Давай...
Не надо было спешить. Поспешность испугала малыша.
- Нет! - громко сказал он и прижал зонт к себе. - Не надо. Не трогай!
Две женщины, сидевшие неподалеку, услыхали, наверно, испуганный голос
малыша - разом обернулись. Кто обижает ребенка?
- Ты совсем глупый, - устало проговорил мальчик. - Будто я тебя граб-
лю... Я хотел, чтобы у тебя был зонт, каких ни у кого нет. Да ну те-
бя...
Он ушел с площадки и сел на пустую скамью.
Трамвай дребезжал и катил вдоль темного парка. За окном не было фона-
рей, и оно казалось непрозрачным. В стекле, как в черном зеркале,
мальчик разглядел себя.
А за собой он увидел малыша.
Малыш подошел незаметно. За железным стуком колес не было слышно хло-
панья резиновых голенищ. Он подошел и теперь стоял у скамейки, малень-
кий и какой-то виноватый.
- А ты... много звезд нарисуешь?
- Много, - обрадованно сказал мальчик и обернулся. - Садись. Я тебе
все объясню.
И малыш сел рядом.
Мальчик открыл зонт, уткнул его острый конец в спинку переднего си-
денья, а ручку положил себе на плечо. Теперь перед ним была черная
внутренность маленького купола.
- Смотри. - Мальчик ткнул мелом в тугое полотно. - Вот здесь, где пал-
ка, в самой середине неба, всегда на одном месте стоит Полярная звез-
да.
- Всегда? - переспросил малыш и снова сдвинул коротенькие светлые бро-
ви.
- Всегда.
- А днем? - хитро улыбнулся малыш.
- И днем. Только при солнце звезд не видать.
Малыш замигал.
- Смотри, - продолжал мальчик. - Вот здесь семь звезд. Будто ковшик.
Это Большая Медведица...
- Медведица?
- Да. - Мальчик нетерпеливо поморщился. - Ты что, никогда не слыхал?
Малыш склонил к плечу голову.
- Это звезды? - он показал пальцем на меловые точки.
- Ну... да, - осторожно сказал мальчик.
- Нет. - Малыш энергично замотал головой. - Такие не надо. Нарисуй с
лучиками.
- С какими лучиками?
- Вот с такими! - И малыш нарисовал в воздухе пятиконечную звезду. -
Большие.
Мальчик опустил руку с мелом и отвернулся к окну.
- Такие не бывают.
- Нарисуй, - тихо попросил малыш.
- Большие, все не влезут, - не оборачиваясь, ответил мальчик.
- Ну все равно. Немного влезут.
- Они будут не настоящие.
- Сам обещал... - с трудом проговорил малыш.
Мальчик наконец взглянул на него. Тень козырька теперь не падала на
лицо малыша, и в темных влажных глазах плавали отражения трамвайных
лампочек.
Словно искорки обиды.
Мальчик вздохнул. Он знал, что такое обида.
- Ладно, - сказал он.
Погромыхивал, дребезжал, звенел полупустой вечерний трамвай. Останав-
ливался и бежал дальше. Входили и выходили пассажиры. А на скамейке,
где сидели двое мальчишек - маленький и постарше, - тихо совершалось
чудо: черный зонт превращался в сказочное небо.
Мальчик рисовал большие белые звезды: пятиконечные, восьмиконечные,
десятиконечные. Они складывались в созвездия, каких не знал ни один
астроном. Малыш сидел, приткнувшись к плечу мальчика, и не шевелился.
Рот у него был приоткрыт, и нижняя губа повисла маленьким розовым по-
лумесяцем. Не открывая взгляда от звезд, малыш вынул из сапог ноги в
коричневых чулках, поставил пятки на скамейку и обнял колени. Так было
удобнее. А покинутые сапоги качались, толкали друг друга, И широкие
голенища с красной подкладкой были похожи на большие, удивленно откры-
тые рты. Сапоги не могли понять, что там происходит.
На самом краю сиденья нетерпеливо звякал забытый бидон. Вагон потряхи-
вало, и казалось, что кто-то маленький и любопытный прыгает в бидоне,
подбивает головой крышку и хочет выглянуть: в чем там дело?
Мальчик рисовал быстро и умело. Сначала это было нелегко: мел плохо
приставал к влажному полотну. Но мальчик приспособился. Рисовал конту-
ры, а потом легкими частыми штрихами плотно закрашивал звезду.
- Слушай, - вдруг спохватился он. Только сейчас спохватился. - А дома
тебе не влетит?
- Нет! Не влетит.
Глаза малыша сияли. Разве могло влететь за такую красоту!
- А ты можешь еще луну? - радостным шепотом спросил он. - Вот здесь...
- Круглую или месяц?
- Круглую... и месяц. Можно?
- Ну нет, - отрубил мальчик. - Так уж совсем не бывает.
- Ну, тогда круглую.
Мальчик нарисовал большое белое полнолуние, и матерчатое небо стало
еще удивительнее.
- И ракету, - попросил малыш.
Ракета получилась похожей на морковь, с пушистым хвостиком ботвы, но
малыш был доволен. Он поднял над собой зонт и завертел ручку. Ракета
помчалась по краю маленького неба, а звезды и луна закружились в ска-
зочном хороводе...
- Ой! - сказал мальчик. - Эх ты! - и схватил за руку малыша. Небо ос-
тановилось. - Ты знаешь, где мы едем? Где твой магазин?
Небо качнулось.
Малыш прыгнул в сапоги. Глаза его были теперь совсем круглые и рот
сделался похожим на букву "о".
- Не вздумай реветь, - сказал мальчик.
Ну что с ним было делать, с этим малышом? Нельзя же так - подарить че-
ловеку звезды, а потом его бросить.
- Ладно, никуда не денется твоя сметана.
И они поехали назад, отыскали магазин, купили сметану и снова пошли на
остановку - ждать трамвая. Ждали долго, стояли под одним зонтом. Капли
дождя стали реже и крупнее. Они дробно колотили по зонту.
Лучи фонарей отражались от мокрого асфальта и высвечивали под зонтом
колючие белые звезды и луну.
Мальчик сошел с тротуара, чтобы взглянуть, не показалось ли за деревь-
ями огоньки трамвая.
Куда ты? Стой под нашим небом, - обеспокоенно сказал малыш.
А когда уже подходил трамвай, он спохватился:
- Я забыл бросить три копейки!
Он забыл опустить в кассу три копейки и оторвать билет, когда ехал в
трамвае. И никто не напомнил - трамвай был без кондуктора.
- Ерунда, - успокоил мальчик. - Сейчас поедешь и бросишь два раза. Это
ведь все равно.
- Это ведь все равно, конечно, - повторил малыш.
Мальчик помог ему взобраться на площадку вагона. Помог и пошел с оста-
новки.
Малыш хотел махнуть ему рукой. Но как? В одной руке был зонт, в другой
- посудина со сметаной. И он просто смотрел вслед большому доброму
мальчишке, который подарил ему такое удивительное небо.
Проводив малыша, мальчик вернулся в магазин. Когда мальчик первый раз
уходил отсюда, ему показалось, что у порогаблеснула трехкопеечная мо-
нета. Он почему-то постеснялся поднять ее при малыше. А три копейки
были нужны: ехать зайцем больше не хотелось, противно. И мальчик вер-
нулся.
Монетки у порога не было. Мальчик хотел выйти на улицу, но там в это
время рванул ветер и дождь приударил так, что асфальт будто закипел.
Это было слишком даже для промокшего насквозь мальчишки. Он остановил-
ся в тамбуре - в проходе, решил переждать неожиданный дождевой шквал.
Прислонился к узкой стенке, чтобы не мешать людям, которые торопливо
забегали в магазин, спасаясь от потоков.
Лишь один человек не спешил. Это была довольно грузная тетя в прозрач-
ном плаще с капюшоном. Она вошла, заполнив собой тамбур, и останови-
лась, шумно дыша. В руке у нее была тугая кошелка, сплетенная из цвет-
ных пластмассовых полосок. Они весело блестели в свете тамбурного пла-
фона. Сверху из кошелки торчали, как зеленые фазаньи хвосты, пучки лу-
ка.
Спешили мимо люди, задевали эти хвосты, кошелка дернулась, и мокрые
перья лука мазнули мальчика по штанам.
Владелица кошелки повернула к мальчику большое набрякшее лицо. У нее
были красные, как у гусыни, глазки.
- Это еще зачем? - Она выбросила слова такой скороговоркой, что полу-
чилось непонятно: "Эт-ще-зчем?" - Эт-ще-зчем? - повторила она и маши-
нально сжала в круглом кулаке плетеные ручки кошелки. - Чево тут надо?
Чево стоишь-то?
- Какое ваше дело? - сказал мальчик.
- Знаем мы вас таких! - задохнулась хозяйка пестрой кошелки. - Стрель-
цов по чужим карманам!
Злость, захлестнувшая мальчика, была холодной и прозрачной, как снего-
вая вода. Он не крикнул и не ощетинил глаза.
Он помолчал секунду и отчетливо сказал, глядя прямо в гусиные глаза:
- Слониха. Мешочница.
Сорвался и выскочил из магазина. Он услышал за собой захлебывающийся
крик, оборванный хлопком двери. И побежал, не оглядываясь и отчаянно
размахивая руками. Бежал он не потому, что боялся, а потому, что в
горле закипали слезы. Однако и сейчас дождю удалось успокоить мальчи-
ка. А потом дождь и сам успокоился, стал опять несильным и ровным.
Мальчик бежал все тише и наконец остановился на углу улиц Чехова и
Павлика Морозова. Здесь была остановка трамвая. Мальчик решил поехать
домой. Без билета так без билета. Он знал, что дома беспокоятся и ждут
и будет сегодня еще много неприятностей, но думал об этом устало и
равнодушно.
Он стоял и ждал.
Проходили разные трамваи: старые, расхлябанные и новые, с автоматичес-
кими дверцами и серебристыми звонками. Но нужного номера все не было.
Сыпались, сыпались крупные круглые капли...
И вдруг они перестали сыпаться. Плясали на асфальте, щелкали по листь-
ям, но не падали на мальчика.
Он поднял голову. Два темных зубчатых круга сошлись над ним и закрыли
от дождя.
Вот еще! Он хотел уйти из-под зонтов и уже сердито качнулся вперед, но
его остановил голос:
- Ты же промок до костей.
Это был голос девушки. И мальчику показалось, что в словах ее сколь-
