Металлургов.
Молодая добродушная кондукторша посмотрела, зевнула и ничего не сказа-
ла. Пусть едет человек. Места хватает.
В вагоне было почти пусто. Лишь похрапывал, привалившись к окну, ка-
кой-то дядька в надвинутой на глаза кепке да н апередней скамейке си-
дел капитан.
Это был красивый капитан. Он сидел прямо, положив ногу на ногу. Он си-
дел прямо, положив ногу на ногу. Когда вагон встряхивало, носок сапога
покачивался. и по нему бегало отражение лампочки. Было удивительно,
что в такую погоду сапоги капитана оставались сухими и блестящими. Все
остальное тоже было блестящим: коричневая портупея, пуговицы, козырек
фуражки и даже выбритый подбородок. И звезды на зеленом погоне горели
желтыми искрами. Вместе они были похожи на среднюю часть созвездия
Ориона.
На коленях у капитана лежал потемневший от сырости плащ, а поверх пла-
ща - зонт. Большой черный зонт с выгнутой ручкой. Мальчик смотрел на
зонт и не мог решиться сказать капитану. А что сказать, он знал. Он не
мог и не хотел больше один владеть своей удивительной выдумкой. Одному
ему она не нужна. Всякое открытие, даже самое крошечное, должно радо-
вать других - это мальчик чувствовал. Но он боялся. что не сможет
рассказать, как надо.
- Товарищ капитан... - сказал мальчик. - Разрешите обратиться, товарищ
капитан.
Капитан поднял глаза. Если он и удивился, то мальчик этого не заметил.
Лицо у капитана было невозмутимым. Наверно, так полагалось.
- Валяй, - разрешил он. - Обращайся.
- Хотите, я нарисую на вашем зонте звезды? - спросил мальчик и коротко
вздохнул.
- Что за звезды?
- Как на небе, - сказал мальчик. - Это чтобы определять...
У капитана шевельнулась левая бровь.
- Ты подожди. Непонятно. Ты докладывай по порядку. На каком небе, с
какой целью?
- Хорошо, - согласился мальчик. - Я объясню. Вот в чем дело. Если отк-
рыть зонт и нарисовать на нем изнутри звезды, точно как на карте неба,
то получится маленький планетарий. Это я сам придумал, - не удержался
он.
- Зачем? - спросил капитан.
- Ну... я не знаю... Это само придумалось. - Мальчик неловко улыбнулся
и шевельнул плечами.
- Я не о том, - пояснил капитан. - Какая задача у твоего планетария? У
каждой вещи должна быть задача. - Он говорил негромко, и каждое слово
было похоже на сдержанный зевок. И выбритый подбородок почти не шеве-
лился.
- Ну... какая задача. Вот какая. Можно определять днем, где какие
звезды. Или ночью, если тучи, тоже можно. Надо только правильно дер-
жать зонт над собой... Направить на Полярную звезду, а потом...
- Хорошо. А зачем?
- Зачем на Полярную? Потому что она в небе всегда на одном месте. Она
будто ось. Ведь с Земли кажется, что все звезды вращаются вокруг нее.
Неужели капитан не знал про это?
- Не в том дело, - чуть поморщился капитан. - Зачем знать, где какие
звезды? Для ориентировки? Это же несерьезно - зонт. Есть более точные
методы. Или для другого? Для чего?
Действительно, для чего? Какая польза? Мальчик не знал. Он был рад
своему открытию и совсем не думал, какая от него польза. И вообще, что
такое польза?.. Знакомые звезды, которым можно подмигнуть как друзьям,
- это польза? Или это просто так?
А знать, в какой стороне Персей, Возничий, Лев, Андромеда, знать это,
если даже в небе нет ни одной звезды, это нужно кому-нибудь?
Или это никому не нужно?..
- Не знаю... - сказал мальчик и перестал смотреть на капитана. - Я ду-
мал... если запустят, например, корабль на Луну или на Марс и будут
передавать: сегодня он в таком созвездии, а завтра в другом... а в не-
бе тучи, ничего не видать, тогда зонт открыл, и можно, направил как
надо, и сразу видно, где какие созвездия, и можно знать, где летит ра-
кета...
- Лишь бы долетела, - сказал капитан. - А проследят локаторы.
Сонный дядька у окна зашевелился и сдвинул вверх козырек.
- Чего, опять ракету али спутник запустили? М-м?
- Сиди уж! - сонно прикрикнула кондукторша. - Да остановку не проспи.
Трамвай затормозил, и капитан легко поднялся. Высокий, прямой. Набро-
сил на плечи зеленый плащ.
- Не положено разрисовывать зонты, - сказал он и шагнул к выходу. А
зонт спрятал под плащом. Наверно, капитанам не положено ходить с зон-
тами и он взял его не для себя, а вез кому-то другому.
- Не положено, - с усмешкой проговорил мальчик.
Неудача его не испугала. Радость открытия, приглушенная раньше обидой,
снова пробивалась в нем, как теплый ключик. Мальчик ждал: вдруг встре-
тится человек, которому нужны будут звезды.
Двое поднялись в вагон и остались на задней площадке, хотя почти все
скамейки были пустыми.
Один был молодой и высокий, в коротком светлом плаще. Лицо его словно
состояло из больших очков с толстыми стеклами и крутого лба, над кото-
рыми копной курчавились темные волосы, пересыпанные дождевыми брызга-
ми. Второй выглядел гораздо старше и обыкновеннее: лицо пожилого и ус-
тавшего за день человека, черная сатиновая спецовка, серая кепка. И
зонт, который он сунул под мышку.
Если мальчик не хнал чьих-нибудь нестоящих имен, он придумывал свои.
Придумывал сразу. Это получалось само собой. Это получалось само со-
бой.
"Шахматист", - подумал мальчик про первого. А второму - так показалось
мальчику - очень подходило имя "Мастер".
Они разговаривали. Вернее, говорил Мастер, а Шахматист только слушал -
вежливо, но, кажется, без особого интереса.
- Я ему как человеку, практически, говорю: "Ты что же это, Архимед
разнесчастный, где глаза у тебя, на каком месте? Тут какой допуск раз-
решается? Ноль-ноль три! А у тебя ноль один." А он мне: "Идите, гово-
рит, и жалуйтесь начальнику цеха. И придираться понапрасну, говорит, я
не позволю..."
- Понапрасну, значит? - усмехнулся очкастый.
- Понапрасну, говорит... Ну, тут уж я дипломатию отбросил. "К началь-
нику, говорю, я не пойду, я и сам для тебя начальник, а чтоб ты это,
практически, усвоил, я сейчас возьму вот этот шланг, пополам сложу и
тебе пониже поясницы ка-ак..."
Он слегка развернул руку с зонтом, чтобы показать, как собирался проу-
чить зловредного спорщика, но показать не смог: зонт обо что-то уда-
рился, и сзади послышался короткий вдох, вернее, не вдох, а звук, с
которым при неожиданной боли втягивают сквозь зубы воздух.
- Виноват!.. - Он сказал это очень торопливо, раньше, чем успел обер-
нуться. А обернувшись, увидел мальчика.
Мальчик прижимал к ушибленному колену ладонь.
Целую секунду лицо Мастера было растерянным и добрым. Потом Мастер
нахмурился:
- Ну вот... Вроде, не тесно, мог бы и подальше стать. Зашиб?.. Экий же
ты мокрый!
Под сердитостью он хотел скрыть испуг за мальчика и, может быть, сму-
щение от того, что так поспешно бросил свое "виноват". Ведь перед
мальчишками не принято извиняться.
- Не тому, кому надо, попало, - излишне весело проговорил Шахматист. -
Не разглядели, Виктор Семенович.
Мальчик разогнулся.
- Я сам виноват... Стою тут... - сказал он, глядя в лицо Мастеру. И в
этом взгляде уже была невысказанная просьба.
- Ладно... Сам...
- Правда сам... - почти жалобно повторил мальчик. - Я задумался.
- Задумчивость в трамвае - свойство натуры глубокой и поэтической, -
произнес Шахматист уже без улыбки. Наоборот, подчеркнуто серьезно. - А
нога заживет... Ну, и как дальше развивались события, Виктор Семено-
вич? Вы остановились на шланге...
- Дяденька, послушайте, - негромко и быстро сказал мальчик, - давайте
я вам на зонте нарисую созвездия. Как в планетарии. Развернете зонт -
и сразу видно, где какое созвездие, если даже на небе тучи. Или днем.
Только надо направить ручку зонта на то место в небе, где Полярная
звезда, а потом повернуть... - Он говорил теперь все сразу, не дожида-
ясь вопросов, чувствуя, что надо первыми же словами объяснить свое же-
лание.
Ведь он дарит людям созвездия!
Мальчик нарочно говорил теперь не "звезды", а "созвездия". Это избав-
ляло его от лишних объяснений. Сразу было ясно. что речь идет о небе.
И, боясь, что не дослушают, он торопился, глотая слова, повторял их и
снова торопился объяснить все скорее и понятнее.
И вдруг умолк. Он внезапно понял, что сказал все. И его не перебили.
Он молчал и растерянно ждал ответа.
- Дела-а, - сказал Мастер. - Ты это сам, что ли, изобрел?
- Ну да... А что? Это легко... Зато будут звезды. - Последние слова
мальчик произнес упавшим голосом. Он подумал, что Мастер сейчас тоже
спросит: "А зачем?" И, опустив глаза, стал смотреть на его забрызган-
ные тупоносые сапоги.
- Любопытно, - проговорил Шахматист.
Мастер подумал и спросил:
- Это, практически, выходит что-то вроде небесной схемы?
- Ну да, вроде карты! - обрадовался мальчик. - Только лучше. Как по-
ходный планетарий. И можно узнать, где какое созвездие в небе, будто
увидеть его сквозь тучи...
- Постой, постой. - Мастер сильно потер подбородок желтым от курева
пальцем. - Что-то не совсем понятно. Вообще-то понятно, да не сов-
сем... Про Полярную звезду, например. Это как тут разобраться?
Виктор Семенович, я так понимаю, - вмешался Шахматист, и очки его
оживленно заблестели. - Оригинально придумано, хотя принцип довольно
простой: небесный свод мысленно делится на двадцать четыре части. В
сутках, как известно, двадцать четыре часа...
- Это-то известно... - усмехнулся Мастер.
- Значит, продолжал Шахматист, - за это время небо над нами делает
полный оборот. Так?
- Так! - радостно откликнулся мальчик. - Я это и хотел...
- Подожди. Значит, и зонт с созвездиями надо поворачивать над головой
в зависимости от времени. Только надо заранее рассчитать...
- Я рассчитал, честное слово! - Мальчик теперь с надеждой глядел на
оживленного Шахматиста. - Я проверял. И по карте, и по небу.. Все бу-
дет правильно. Я же все объясню. И как Подярную звезду находить для
начала...
- Нет, это действительно любопытно, - снова сказал Шахматист.
- Да... А не любопытно тебе, что моя Марья Павловна скажет, когда уви-
дит такое дело?
- А, ну что вы, Виктор Семенович! Что она скажет... Ей понравится. - И
Шахматист, потеряв на секунду солидность, подмигнул мальчику.
Мастер этого не видел. Он держал перед собой на ладонях зонт, повора-
чивал его, разглядывал и все еще не решался. Словно этот зонтик был
живой и хозяин боялся, что мальчик его обидит.
- Чем рисовать-то будешь?
- Мелом. Не бойтесь, я осторожно.
- Ну, и как ты это планируешь? - спросил Мастер. - Все звезды до еди-
ной отмечать?
- Ну что вы! Все разве запомнишь! Я только самые крупные, чтобы отме-
тить созвездия.
- Тогда уж и названия пиши, - вздохнул Мастер. - А то какой прок? Я,
кроме Большой Медведицы, отродясь ни одного созвездия не знал. Даже
Малую Медведицу... Напишешь?
- Есть написать названия! - весело отчеканил мальчик.
Он уже шарил в намокшем кармане, нащупывая мел.
- Дела-а, - снова протянул Мастер и неожиданно улыбнулся, приоткрыв
крупные желтые зубы. - Пойдет Марья Павловна на рынок, заглядится на
какого-нибудь там Сириуса и, практически, в лужу носом. Будет история.
Ну, ладно, рисуй. Ехать нам далеко. - И он открыл зонт.
Зонт был не черный.
Он казался черным при неярком свете лампочки, свернутый и намокший. А
теперь все увидели, что он коричневый, с серыми зубцами.
Разве бывает коричневое небо с серыми зубцами?
Мальчик молча сунул в карман мелок.
- Тьфу ты, будь она неладна! - Мастер стукнул открытым зонтом о затоп-
танный мокрыми подошвами пол. - Ручки, понимаешь, одинаковые, - объяс-
нил он Шахматисту. - Который раз путаем. Это Клавдии зонт, нашей нор-
мировщицы.
- Жаль, - сказал Шахматист...
Устало дребезжал трамвай. Сонно мигала на площадке желтая лампочка.
Дремали в вагоне редкие пассажиры. И только дождь за окнами плескался
весело и неутомимо.
Трамвай номер семь шел по от Городка Металлургов к центру. Долгое
