дома поставили в угол. Как напроказившего дошкольника.
Митька стоял, прислонившись затылком к штукатурке, и разглядывал
спину отца. Спина была в полосатой рубашке и перекрестье подтяжек. Отец
сидел у стола и проверял тетради. В Митькиной голове крутилась
неизвестно откуда взявшаяся фраза: "Целься в скрещение подтяжек на спине
противника". Но отец не был в полном смысле противником, и ковбойские
методы здесь не годились. Нужна была дипломатия.
- В конце концов, - сказал Митька, - это непедагогично.
- Тоже мне Песталоцци, - откликнулся отец. - Выдеру, тогда узнаешь.
- Что я, маленький - в углу стоять?
- Нет, - сказал отец, черкая пером с? красными чернилами. - Не
маленький. Маленькие стоят час или два. А ты будешь до самого вечера.
- Не могу я до вечера, - осторожно объяснил Митька. - Что ты, папа. У
меня же в четыре часа соревнования.
- Вот как? - иронично спросил отец.
- Ну я же команду подведу, - шепотом сказал Митька.
- Не ври. У вас личные соревнования. Сдача норм. Степан Васильевич
мне говорил... Кстати, я очень жалею, что упросил его взять тебя в
кружок. На пользу тебе это не пошло.
Отец действительно просил за Митьку "генерала Скобелева", потому что
пятиклассников в кружок ВС не брали. И это был единственный случай,
когда Митька извлек выгоду из служебного положения отца. Но ведь он не
подвел ни отца, ни военрука! Он же ничуть не хуже старшеклассников!
- Почему ты говоришь, что не пошло на пользу? - обиженно спросил
Митька.
- Потому что у тебя все мысли только о стрельбе. Кто много думает об
удовольствиях, забывает о делах.
- Стрельба, по-твоему, удовольствие? - спросил Митька. - Стрельба -
необходимость!
Он, словно опытный фехтовальщик, воспользовался промахом противника.
И наносил удары отточенными фразами:
- Если мы не будем уметь стрелять, что делать, когда нападут фашисты?
Будем говорить им по-немецки: "Простите, господа, мы не умеем, мы в углу
простояли и не научились!"
- Ты демагог, - сказал отец.
- И- ни капельки! Нам генерал... то есть военрук, говорит, что мы
укрепляем обороноспособность!
Отец закрыл очередную тетрадь и .заметил, что если обороноспособность
будет возложена на таких шалопаев, то на будущее он не надеется.
- А почему тогда у нас в тире написано: "Каждый новый ворошиловский
стрелок - удар по фашизму"?
- А там не написано: "Каждый хулиган и неуч - удар по нам"?
- А... - начал Митька и заплакал.
Обида прорвалась слезами в одну секунду, и остановить их не было
никакой возможности. Митька начал вытирать слезы концами галстука, но
это было неудобно. Тогда он сдернул серебристый значок - зажим,
скреплявший галстук на узле, и широким красным углом стал размазывать
слезы по щекам.
Отец удивленно обернулся. Сын его был совсем не похож на сурового
снайпера, ворошиловского стрелка и грозу фашистов всех мастей. Это был
просто маленький Митька, с зареванным лицом, лохматый, в мятом
матросском костюме и пыльных, стоптанных уже сандалиях. Отцу стало жаль
его, и он поступил непедагогично - сказал:
- Убирайся.
Норму Митька выбил. Но значок дали не сразу, а только через три
недели когда пятиклассники сдали экзамены и на торжественном собрании
получали табели.
Вечером того же дня Митька созвал в штабе друзей.
О штабе надо рассказать по порядку.
Он располагался в сарае. Сарай был полутораэтажный. Внизу -
дровяники, курятник скандальной соседки Василисы Тимофеевны и коза
семейства Голдиных. Наверху - сеновал. В центральном отсеке сеновала уже
оборудован был штаб "БП". За кучами сенной трухи и мусора пряталась
фанерная будка. Называлась она "шатер". На стенах шатра висели луки и
колчаны, портреты Вильгельма Тепля и Робин Гуда, а также бумажные
мишени, в центре которых торчали белооперенные стрелы. Вот поэтому и
"БП" - белые перья. Год назад Митька прочитал роман Конан-Дойля "Сэр
Найгель".
В "Сэре Найгеле" из луков стреляли научно. Вымеряли направление и
силу ветра. Для оперений брали перья не степных, а только горных орлов.
Преимущественно светлые. Прославленных лучников герцог награждал
белокрылыми стрелами. Например, за то, что они с расстояния в сто ярдов
могли перебить трос флагштока на вражеской крепости. Знамя падало,
рыцари бросались на приступ. Крепость сдавалась.
В отряд "БП" вошли сначала четверо: Митька, Сергей Иванов, Виталька
Логинов и Цыпа. Затем поведали тайну Павлику Шагреневу, который
бесподобно рисовал зверей и фашистов, необходимых для мишеней.
В скором времени Митька обнаружил у своего соседа по квартире
третьеклассника Вовки Шадрина удивительную книгу "Русския лучники. Изъ
истории вооружения российской армии отъ Владимира Светлаго до Ивана IV
Грознаго. Санкт-Петербургъ. 1898. Дозволено Цензурою". Книга была до
отказа набита картинками, а устройство луков и стрел описывалось так
подробно, что Митька тут же изъял находку у Вовки.
Вовка заревел. Он ссылался на то, что взял древнюю книгу из шкафа у
деда. Дед был отставной преподаватель истории, довольно вредный старик,
это Митька знал. Пришлось принять в отряд и Вовку Шадрина.
Но в общем-то и санкт-петербургская инструкция не давала практических
советов, как самому сделать настоящий лук и стрелы. Приходилось туго. Не
было, например, бука. Ветки с могучих тополей, росших во дворе, не
годились. Пришлось добывать черемуху и бамбук. А для тетив явно не
хватало бараньих кишок и воловьих жил. Правда, внизу, под сеновалом,
жила голдинская коза, но еще неизвестно, когда ее зарежут. Спросили об
этом у Вальки. Она ответила, что не обязана думать о нуждах "Белых
перьев", поскольку в отряде не состоит.
Приняли и Валентину.
Сразу стало легче делать стрелы. До сих пор не хватало перьев,
особенно белых, а сейчас вопрос решился. Валентина на правах девочки
была вхожа в курятник Василисы Тимофеевны: "Можно, я курочек покормлю?
Можно мне цыпляток посмотреть?" - "Сходи, милая, возьми ключ. Аккуратно
только".
В курятнике жил белоснежный петух. Бывал, конечно, он и на дворе, но
при первом приближении Митьки, Сережки или Цыпы он мчался к дыре под
дверью курятника.
- Называется рефлекс, - мрачно говорил Митька.
Вальке дали задание добыть оснастку для стрел. И в тот же день она
доставила в штаб шесть дивных перьев: два хвостовых и четыре из крыльев.
- Маховые - они лучше, - поблагодарил Митька. - Орал?
- А ты слышал? - озлилась Валентина..
- Не...
- Я. его башкой в мешочек с пшеном. Он лопает, а я дергаю. Только
лапами царапался.
Митька уважительно покосился на Валькины запястья...
Петух возненавидел Валентину больше, чем ребят. И за зиму эта
ненависть не прошла. От Вальки он не прятался в курятник, а мчался к
дому, взлетал на уровень второго этажа и усаживался на карниз одного из
окон Василисы Тимофеевны. Оттуда он даже не орал, а как-то непонятно
хрипел на Вальку.
Василиса распахивала окно и принималась оглаживать поредевший мундир
любимца.
- Кто тебя, Петенька, обидел? Кто?
Петенька пытался показать оранжевым глазом на Вальку, но та уже
сидела на заборе, вне Василисиной видимости.
В последний рейд за перьями выпало отправляться Серёге. Митька
сказал, что ради операции придется разобрать чердачное перекрытие.
Серёга сказал:
- Сделаем.
Работать он любил. Саперной лопаткой он вскрыл верхний слой. Сенная
труха, песок, опилки, снова песок. Бревно. Толстое, но трухлявое.
Поддалось обыкновенной ножовке. Выпиленный кусок бревна Серёга отнес в
шатер: сидеть на нем будет удобно.
Сразу под бревном обнаружилась фанера: это уже была потолочная
обшивка курятника. Серёга раздолбал ее пяткой и поглядел вниз. Куры, на
которых свалились обломки фанеры, кудахтали почти стихотворно:
"Куд-куда? Вы откуда, вы куда?"
А петуха не было. Наверно, гулял во дворе. Серёга решил подождать. И
дождался. Петух был доставлен в курятник на руках Василисы Тимофеевны.
Он томно склонял гребень на рукав хозяйки, а она потерянно лопотала:
- Прости меня, Петенька, дуру старую, что обкормила. Сиди тут и
выздоравливай. Сиди, милый...
Сверху Серёге был видел только волосяной кукиш на затылке Василисы
Тимофеевны. Кукиш скорбно покачивался. Потом он исчез за дверью
курятника.
"Черта с два выживет, - решил Серёга, увидев, как петух после ухода
хозяйки опрокинулся на спину и замахал лапами на приблизившихся кур. -
Не иначе гречневой крупы обожрался. А в ней железо".
Серёга еще два раза ударил пятками, и дыра в фанере превратилась в
люк. Серёга нырнул в курятник.
Курицы разбежались, и петух остался один на один с Серёгой. Вредные
Петькины глаза задернулись плен кой. Когтистые лады чуть подергивались.
Агония. Серёге стало очень жаль петуха. В конце концов, он был храбрый и
хороший: умел постоять за себя. А сейчас его выбросят. В лучшем случае
Василиса закопает его за помойкой.
Перьям-то не пропадать!
Серёга взялся за хвост. Петух заорал почти человечьим голосом и так
внезапно, что Серёга кинулся не к люку, а к двери курятника. И
столкнулся с Василисой Тимофеевной. Оказывается, она далеко не уходила.
Услышав петушиный вопль, она рванулась к двери, и Серёга угодил ей
головой в "поддых". Василиса Тимофеевна сама закудахтала. Серёга без
памяти взлетел на сеновал.
Вечером Василиса Тимофеевна донесла на Серёгу отцу. Старший Иванов -
механик судоремонтных мастерских, человек молчаливый и решительный - за
ухо отвел Серёгу к Василисе и велел извиняться.
А за что? Если бы перед петухом, тогда еще понятно. А почему перед
Василисой? Не из нее же он перья дергал. Напрасно Серёга уверял, что
вины его нет, что нервная встряска пошла петуху только на пользу: он
ожил.
Пришлось просить прощенья. Эта унизительная процедура доконала
Серёгу, и он заявил:
- Чтоб они сгорели, эти стрелы! Одни неприятности. Хватит.
Его неожиданно поддержал Вовка Шадрин. Он заявил, что лучше взять на
вооружение рогатки: они удобнее и незаметнее.
Тогда Митька не принял разговор всерьез, хватало других забот: конец
учебного года, экзамены. Но вот экзамены кончились, а никто не
вспоминал, что надо возобновлять деятельность отряда.
Была, по правде говоря, еще одна причина, по которой Митька собрал
ребят: хотелось похвастаться перед ними значком.
Значок был что надо! Со стрелком и маленькой черно-белой мишенью. С
большой звездой и флагом. Тяжелый, второй ступени. Немного похожий на
орден Красного Знамени. Мальчишки щупали значок и вздыхали. Нетактичный
Цыпа сказал:
- Хорошо, когда папаша в школе работает. Если б у меня работал, я бы
тоже...
- Папаша мне, что ли, норму выбивал? - разозлился Митька.
- А записал кто?
- Ладно вам, - сказал Виталька. - Ругаться собрались?
Настоящего командира в отряде "БП" не было. Командовали как
получится. Иногда - Виталька, потому что звеньевой, а в "БП" все из
одного звена (кроме Вовки, которого приняли условно). Иногда - Серёга,
потому что самый серьезный. Иногда - Митька, потому что в оружии
разбирался лучше других. Случалось, что и Валька командовала, потому что
девчонка, а с девчонками спорить бесполезно.
- Давайте о делах говорить, - сердито предложил Митька.
- Не все еще пришли. Вовки нет, - сказал Виталька.
- Да ну его! Всегда опаздывает... А, вот он!
На лесенке застучали подошвы, зашатался пол, и в дверном проеме
"шатра" возник Вовка.
- Хорош, - сказала Валентина.
- Каррамба! - сказал Цыпа (он считал себя похожим на испанца, хотя в
самом деле походил на черную курицу).
Вовка был достоин таких возгласов. Запыленный он был и встрепанный,
