бегал неприятностей.
Вплоть до города.
Цивилизация в этом мире находилась на той ступени, когда улучшение
благосостояния одного народа неизменно вело к повышению количества его
врагов. А это, в свою очередь, вело за собой увеличение толщины крепост-
ных стен и к появлению разных мелких "радостей" феодального общества. В
частности, инквизиции...
Тир уже четвертые сутки сидел за толстыми каменными стенами и ждал
следователя. Было не похоже, чтобы работы у местных органов правосудия
было много, но следователь или кто-то, выполняющий его обязанности, не
появлялся уже четвертый день. Еду тоже не приносили.
У Тира уже сложилось впечатление, что про него забыли, и последнее,
что он будет лицезреть в своей жизни, это сырые стены подземелья. На
первых порах заключения Тир все время задавался вопросом, что может
удержать мага его класса в каменном мешке. И даже пытался выбраться, ис-
пользуя весь арсенал заклинаний, что хранился у него в голове. Однако
очень скоро Тир выяснил, что все его попытки призвать на помощь магию
натыкаются словно на какую-то стену, и теперь он по сути не маг, а прос-
то обычный человек, без всяких особых способностей. И это было ужасно. В
его голове не укладывалась мысль, что теперь он - простой человек. Он
еще, рефлекторно, пробовал какие-то заклинания, взывал к Силам... Глухо.
К исходу четвертого дня Тир даже перестал колотить в двери камеры, пото-
му что сбил кулаки.
Все, что ему оставалось, это тихо лежать на вонючей соломе и периоди-
чески впадать в какое-то полузабытье, вздрагивая просыпаться и снова
закрывать глаза.
Очнувшись в очередной раз он обнаружил, что интерьер его камеры
сильно изменился. Стены были увешаны предметами непонятного назначения,
а в стенных нишах горело большое количество факелов. От обилия света
глаза слезились. Также Тир обнаружил, что двигаться не может, ибо крепко
прикручен веревками к стулу без спинки.
- Итак, - произнес глубокий грудной голос, - это и есть бунтовщик и
мерзкий осквернитель?
- Именно так, - второй голос был высок и подобострастен, - именно так
Ваше Святейшество. Он обвиняется...
- Ваше Святейшество! - сквозь гул в ушах Тир расслышал третий голос,
густой и слегка приглушенный - Камни накалены. Мне приступать?
- Погоди, погоди. - Его Святейшество слегка зевнул.- Это дело редкое,
надо соблюсти формальности.
- Как угодно, - произнес густой голос, и что-то с грохотом упало.
- Разрешите продолжать, Ваше Святейшество? - теперь Тир рассмотрел
говорившего. Говоривший был толст и одет в подобие военной формы, что
подчеркивало огромный его живот. "Кастрат," - подумал Тир.
- Продолжай, - Его Святейшество был наоборот худ и зябко поводилл
плечами под дорогой мантией.
- Итак, мерзкий осквернитель и бунтарь, чье имя неизвестно, обвиняет-
ся в нарушении десяти пунктов из Свода Законов, начиная от пункта три.
Это подразумевает занятие Запретным, вторжение в Божественные Земли,
подрыв власти Единого и еще семь пунктов более мелких преступлений.
- Аха... И что требует обвинение?
- Обвинение требует смерти обвиняемого, как бунтаря и осквернителся.
- Смерти... Кстати, почему он сам молчит и не скажет нам ни слова?
Ээй, как там тебя... О! Как тебя зовут, разбойник? Последнее явно отно-
силось к Тиру. Он уже собрался раскрыть рот, назвать свое имя и сказать
еще пару слов, но в этот миг его спина взорвалась непереносимой болью,
которая вышибла из глотки Тира только бессвязное "АААряяеее..." и мир
медлено погрузился во тьму. Перед потерей сознания Тир услыхал, как Его
Святейшество спросил палача, стоявшего позади Тира :
- Какое клеймо ты использовал?
- Как и положено, клеймо приговоренного к смерти. Хиловат он...
- Тогда добавь туда еще и клеймо принадлежности к празднику летнего
возвращения Единого. Он не желает с нами разговаривать... Дальнейший
допрос ведите сами.
Следующего прикосновения клейма Тир уже не почувствовал.
Зато почувствовал холодный душ, что обрушился на Тира, казалось,
спустя вечность. Открыв глаза, Тир увидел перед собой все те же лица и
краешек мантии Его Святейшества, исчезающий за дверью.
Тир выкрикнул заклинание, но эти слова снова разбились, как о стену.
- Давай, давай... - толстяк медленно обходил Тира кругом. - Ты можешь
пробовать все, что тебе угодно. Любое заклинание. Все одно не поможет...
Здесь, в этих стенах, любое богохульство тебе простится. Ха-ха-ха...
- Что я такого сделал? - Тир еще пытался взглядом подчинить себе соз-
нание толстяка, хотя уже понимал - тщетно.
- Что сделал? О Великий и Единый... Человечишка. Я устал отвечать на
подобные вопросы. Все спрашивают одно и то же. Но для тебя сделаю исклю-
чение. Ты у нас звезда.. Не каждый день нарушаются десять пунктов!
Даа... Итак. Ты обвиняешься, попросту говоря, в занятии магией и покуше-
нии на имущество Единого!
- Да, черт меня раздери, кто это такой?!
- Кто такой, кто?
- Единый, жирная ты свинья! Я его не знаю.
- Единый? - толстяк даже ухом не повел на оскорбление, он был слишком
поражен. - Ты, жалкий червь, спрашиваешь, кто такой Единый?
Толстяк бухнулся на колени, потом ничком, а затем перевернулся на
спину и, обратив лицо к потоку, завел какую-то дикую, бессмысленную мо-
литву. Позади Тира невидимый палач затянул тоже самое. Оба молились с
таким рвением, что Тиру исподволь захотелось к ним присоединиться.
Через некоторое время толстяк тяжело поднялся и, вытирая пену с губ,
произнес:
- Единый - это создатель. Единый - это разрушитель. Единый - это наш
мир. Единый - это наш бог.
- Да будет так вовеки, - пробормотал палач.
- И ты, кусок гнилого мяса, хочешь сказать, что не знаешь, кто такой
Единый?
- Теперь, кажется, знаю. - Тир понял, что попал в руки к сумасшедшим.
Или к религиозным фанатикам, что в сущности одно и то же, а поэтому надо
вести себя осмотрительней.
- Но скажите, почему невинное занятие так оскорбило Великого и Едино-
го? В моих помыслах...
- Почему? - Тир понял, что опять промахнулся. - Воистину нет преде-
ла... Занятие магией есть святейшее право Господа. Никто из простых
смертных не может посягнуть...
- Но я...
- Закончим, - толстяк, поджав губы, остановился перед Тиром, - Я ус-
тал слушать твои нелепости.
- Погоди. - Тир не намеревался просто так сдавать позиции. - Поди сю-
да. Я спросить еще хочу...
Толстяк подошел поближе и на удивление внимательно прислушался
- Ты и вправду кастрат, да? - спросил Тир.
Все остальное время Тир был занят только одним. Он громко и почти без
перерыва кричал. Трудно молчать, вися на дыбе. Трудно молчать, вдыхая
запах собственной горелой кожи. Трудно молчать в камере пыток...
Последующие дни Тир помнил плохо. Единственное, что осело в памяти,
это еда. Его наконец-то начали кормить. Как положено, хлебом и водой.
Рассудок на подобную ситуацию воскликнул бы: "Какая банальщина.
Нельзя же до такого опускаться!" Но Рассудка небыло.
Вспомнив о Рассудке, Тир понял, за что ему все это... Он знал, что
так приходится платить за предательство.
Толпа. Дощатый помост. Свежий запах досок. Крепкие руки стражников.
Слова складываются в кучу, с большим трудом удается следить за их со-
держанием и принадлежностью. Выражение ускальзывает.
Прелесть скорых судов - краткость приговора.
Уже известный Тиру Его Святейшество закончил формальную часть в край-
не короткие сроки. Все и так ясно, чего размазывать? Подозреваемый, про-
шу прощения, подсудимый - вот. Судья - вот. Протоколы следствия - вот
они, есть желающие ознакомиться? Нет? Ну вот и ладненько. Приступаем к
процедурной части.
Присяжные, прошу! Ваше мнение?
Чудное единодушие! Виновен. Естественно. А раз виновен, то достоен
понести наказание, которое в нашем процветающем государстве одно -
смертная казнь. За любой проступок! Вот только процедура этого процес-
са... Ну хорошо, будь подсудимый простым воришкой, то просто голову ру-
банули и по домам. Быстро и безболезненно. Ну будь он насильником ка-
ким-нибудь, то мог бы и на колу посидеть. Долго и нудно. Убийство - к
колесу, вымогательство - виселица... Но тут случай, уважаемые присяжные,
особый! Осквернитель! Богохульник премерзкий! Тут кола на заднем дворе
тюрьмы мало, тут показательно должно быть! Сложный случай...
Что, самый старый член Присяжного Совета хочет высказаться? Конечно,
конечно..
И вот старый, наполовину гнилой сморчок встает, тряся пыльной боро-
денкой. Встает и припоминает, что в году эдак Единый знает каком, был
сходный случай. Служка при храме заснул, и храм тот от свечи незатушен-
ной сгорел... Осквернен, так сказать. И служку того, после допроса, было
решено прилюдно отдать на растерзание Воинам! Они того парнишку, то есть
богохульника, за ворота выпустили, старый меч в руки дали и давай гонять
по полям. Мол, раз осквернитель-богохульник, то и жизнь твоя в руках
Божьих! Наше, человеческое мы сами решим, а вот в таких делах Господу
самому надо разобраться. Вперед! Видимо, служка тот сильно Единого оби-
дел... Не помог он ему! Выбил какойто ловкач у богохульника меч, и при-
тащили его в город... За ноги. Долго они потом с ним развлекались. Пока
он совсем в царство Единого не отошел. И эту старую заснувшую калошу
утаскивают с трибуны в опочивальню, утомился видать.
Ну тут Его Святейшество заломил такую речь, что Тиру в его состоянии
суть ее была так же недоступна, как и свобода. Что-то там говорилось про
уважение, старость и мудрость... Подсудимому слова не давали. Не положе-
но. Начальник стражи довольно недвусмысленно дал ему это понять. Так что
Тир после трех неудачных попыток подать голос уже не пытался. Очень уж у
начальника стражи перчатки на кулаках жесткие. Колдовать Тир тоже не пы-
тался... Наколдовался уже, хватит. Да и состояние - не то что заклинание
сложить, энергию не чувствовал... Только тело. Судилище закончилось нес-
колько неожиданно. Его Святейшество милостиво соизволил подарить Тиру
еще несколько дней жизни, дабы его смерть была приурочено к жертвоприно-
шению Единому в день летнего возвращения Единого. Вот тогда-то Тиру и
выдадут старый меч и выпустят в поля... Побегать. А всю знать пригласили
на крепостные стены, понаблюдать за действом приведения приговора в ис-
полнение.
И дверь с тяжелым шелестом захлопнулась. Темнота.
Три дня заживала татуировка на левом плече. И Тир все три дня
чувствовал себя, как будто его опутали невидимой и неразрывной сетью.
Она не сковывает движений, но на протяжении этих трех дней Тиру ни разу
не удалось почувствовать даже искорки энергии. Словно ее и не было вов-
се. Хитро изогнув голову, он сумел разглядеть рисунок татуировки. Желтая
сфера, крепко зажатая темно-синей пятерней с кровавой окантовкой по кра-
ям.
Крепостная стена города не была похожа на все те крепостные стены,
что Тиру приходилось видеть в прошлом. Те стены, что он помнил, были
старыми и постепенно расползающимися на составные части. Время поработа-
ло над ними с особым старанием. Но стена, которая попадала в поле зрения
Тира сегодня, была новенькой, плотно сложенной и казалась выстроенной на
века. Ее еще ни разу не разваливали тяжелые осадные орудия и над ней еще
не потрудились многовековые армии дождей и засух. Для этой стены все еще
только начиналось.
Чего нельзя было сказать о самом Тире.
Впрочем для Тира, похоже, наступило банальное начало конца.
Он стоял в поле перед центральными воротами города, голый по пояс и
ждал, когда с его рук снимут кандалы. Обещанный судьей меч болтался у
него на поясе. Войско Единого Бога еще находилось в казармах и ждало
своего часа. На месте будущей экзекуции присутствовал только воевода. Он
лениво оглядывал Тира с высоты своего роста и чесал себя под набедренной
