Эта история приобрела незаурядную огласку. Милиция и КГБ выходили из себя. Мы
решили порадовать братьев. Вытянув внутренности из рации (они могли нам
понадобиться для прослушивания милицейских переговоров), корпус мы положили в
камеру хранения на железнодорожном вокзале, о чем анонимным звонком сообщили в
приемную КГБ. Они сделали там засаду и несколько дней ждали, что кто-то прийдет.
Наконец, достав корпус, могли отчитываться, что нашли рацию, хотя и в
поврежденном виде, а мы остались при своих. Я сильно жалел, что не прихватил
пистолет.
СЛАВКО
Наиболее показателен пример первой акции по празднованию летнего солнцестояния
30.06.91. День этот совпадает с датой провозглашения во Львове 30.06.41
самозванного украинского государства в обозе гитлеровской армии. По этому,
непосвященные обычно связывают с праздником УНА-УНСО именно это второе событие.
Но огненный крест был воздвигнут во Львове совсем по иной, более глубокой
причине. "Три тысячи лет длится наша война", - как-то сказал Корчинский в одном
из своих стихотворений. Следует понять психологию этого человека, он искренен
только в своем творчестве и называет это "интеллектуальной честностью". Там есть
еще одна характерная фраза относительно "высокой ступени" (Посвящения авт.). Так
же, как и его излюбленное обращение к ближайшему, доверенному окружению "Дети"
(Вдовы авт.).
Было бы просто глупо обойтись в данном случае ходульным определением
"масонства", ставшим уже пошлостью в российской публицистике. Но что-то такое,
не вполне ортодоксальное, в этих образах было.
Для успеха такой важной акции, как первое публичное выступление во всесоюзном и
даже международном масштабе, ведь кадры хроники этого события показывают по
телевидению и сейчас, спустя восемь лет, был принят ряд мер. Всех участников,
числом около трехсот человек, перед операцией изолировали - вывезли в учебный
лагерь в тернопольской глуши. Три дня личный состав подвергали интенсивной физ.
подготовке (групповые действия, перестроения, прорыв строя противника) и
психологической подготовке (изменение распорядка дня, рациона, промывание
мозгов). Прикрытием для акции служило какое-то безобидное санкционированное
мероприятие в помещении. Поскольку всяческие патриотические шествия по Львову в
то время происходили при каждой возможности, оставалось только сообщить местному
управлению КГБ заведомо ложный маршрут. Под давлением из Киева, загодя, те еще
могли принять какие-то меры на предмет "недопущения" - перекрыть улицу, подвезти
пару автобусов ОМОНа. Свою порцию информации получило и тернопольское
управление. Те даже смогли перевести на другой путь поезд со Львова, в который
собиралась грузиться вся эта публика. В конец озверевшие от постоянных
тренировок боевики ломились через вокзал и сквозь стоящий рядом ни в чем не
повинный поезд на Москву, как татарская орда. Даже подумать нельзя было, чтобы
их как-то остановить в мирном националистически настроенном Тернополе.
Во Львове так и не сообразили, что пойдут не обычным маршрутом патриотических
шествий - по дуге улиц от памятника выдающемуся украинскому поэту Мицкевичу к
оперному театру, а по кратчайшей - глухой улочкой к площади перед оперным и уже
оттуда к Мицкевичу, и куда-то дальше в неизвестном для них направлении.
В своих расчетах организаторы акции учли и праздничное мероприятие в Опере на
предмет юбилея все того же нацистского празднества 30.0641 г. Толпа как раз
выбралась на "стометровку" по его окончании и расходится не хотела, ожидая новых
зрелищ. Она и послужила прикрытием для боевиков, так же их неорганизованным
резервом.
Дмитро Корчинский
Вечерело, перед фасадом оперы колонна с ходу перестроилась в "каре", в середине
которого был установлен деревянный, смазанный напалмом крест. Толпа, которая
быстро собралась, притихла. В торжественной тишине креста был подожжен. От него
зажгли факелы и каре, свернувшись в колонну, двинуло долой. Толпа пошла за нами.
Все это имело на нее гипнотическое действие, ей передалось наше возбуждение.
Освещенная факелами колонна прорезала город. Никогда позднее, в ни одной
публичной акции нам не удавалось достичь такого эмоционального подъема. Мы
ощущали готовность все уничтожить на своем пути и с восторгом умереть самим.
Весь следующий день каждый из нас ощущал себя расслабленным и опустошенным.
Дмитро Кочинский
ГЛАВА 3. УНСО
Утром 19 августа 1991 г. я с несколькими людьми высадился из киевского поезда на
львовском вокзале. Во Львове все были подавлены переворотом. Из вокзала и
львовской оперы, наделенные генетической памятью львовяне, быстро сняли
сине-желтые флаги. Мы зашли в областной Совет. Там была тихая паника. Вывозили
компьютеры и ксероксы. Я сделал своим штабом квартиру одного из наших львовян в
центре города. С собою у нас был свежий тираж газеты "Капитуляция". Газета была
рассчитана на деморализацию офицерского состава Советской Армии. Я организовал
раздачу ее военнослужащим, а сам на скорую руку написал приказ областным
организациям Межпартийной Ассамблеи о создании подразделений Украинской Народной
Самообороны (УНСО) с целью организации саботажа и сопротивления ГКЧП.
Приказ и инструкцию по созданию и функционированию подразделений я зачитал всем
областям по телефону. Я решил, что неплохо было бы организовать общую
забастовку. Всех, кого можно, я засадил писать призывы к забастовке на больших
листах плотной бумаги. Готовые призывы сразу же вывешивались в людных местах. Мы
начали договариваться на заводах об остановке работы и, хотя все были испуганы,
некоторых мы таки убедили.
Но только начало налаживаться дело, как пришло сообщение об окончании путча. Я
был вне себя. Забастовка, восстание, революция остались в мечтах. Но теперь я
имел УНСО, необходимо было найти для нее какую-нибудь войну.
Во время путча и сразу после него, в УНСО записалось довольно много колоритной
публики разного возраста, пола, социального положения. Мы формировали их по
районным командам. Мы разработали программу обучения и еженедельно по выходным
проводили учения и инструктажи: изготовление зажигательной смеси, применения ее
в бутылках и в виде фугасов; изготовление и применение самодельных взрывчатых
веществ; тактические занятия; рукопашный бой и тому подобное.
Полковник Боровец
ГКЧП
Это был один из самых скучных дней в истории Украины. Брошенная на Киев
белоцерковская дивизия застряла на полпути по причине отсутствия аккумуляторов и
бензина. Это было даже не интересно, рухманы осторожно бузили в городском
совете. В штабе КВО офицеры ходили в туфлях, никого в сапогах и с тревожными
чемоданами я не заметил. Из Кировограда перегнали десантников. К общей зависти
ободранных солдат, они вышагивали по штабу с автоматами и в редких тогда
камуфляжах. Мы всучили им какие-то листовки. Прибежал какой-то перепуганный
полковник из политуправления:
- Что вы тут раздаете?
Мы дали и ему тоже. Я понял, что Киев поднять не удастся ни "за", ни "против".
Киевлянам просто было неинтересно. У войск не было оперативных планов на случай
внутренних беспорядков, при советской власти они для этой цели не применялись.
Наши правители, несмотря на все их недостатки, представляли уровень
боеспособности армии. Вывести ее на улицы до первого водочного магазина? Когда
30% личного состава роты находится в увольнении, уже места себе не находишь. А
тут еще с оружием. Кинуть их на картошку в какой-нибудь глухой колхоз было еще
можно. А в Москве дошло до того, что сержанты начали угонять танки десятками.
Один "землячок" заготовил даже сине-желтый флажок. Их потом неделю отлавливали
по подвалам, по девкам. Командир белоцерковской дивизии знал, что делал, когда
принял решение - не дойти до Киева. Их на войну и то страшно отправлять, пока не
призовут резервистов постарше, лет по 40-50, сознательных.
Валерий Бобрович (Устим)
Путч ГКЧП внезапно прервал уже изрядно наскучившие мне трудовые будни нефтяника.
Спустя двадцать лет я как-то сразу вспомнил о том, что я боевой офицер. 20
августа я уже находился на баррикадах у Белого дома со стороны Москва реки. Наш
сине-желтый флаг почему-то вызывал неподдельный восторг у кацапов. Запомнился
случай. Мы пребывали в бездействии, сидя не своих "укреплениях", как вдруг
обратили внимание на буксир, тянувший невыразимо ржавую баржу.
- Хлопцы, посмотрите, до чего москали "Аврору" довели!
Действительно, при так называемом ремонте броненосный корпус крейсера был
попросту выброшен. Останки настоящей "Авроры" завершили свой путь на свалке
Балтийского завода или, где ее там "реставрировали". А на Неве мирно
покачивается макет в натуральную величину. Все-таки, русские так и остались
сухопутным народом.
Перед лицом такого варварства, что еще оставалось мне, офицеру флота, как
вступить в УНСО. Потом в своей вербовочной литературе мы рекомендовали этот шаг,
как универсальный. В УНСО, действительно, брали всех. Даже к моему заявлению на
предмет того, что я "боевой офицер" отнеслись спокойно, я бы даже сказал,
снисходительно. Тогда все выдумывали себе прошлое. Обычная биография украинца
"гнал самогон и людям помогал" казалась стыдной на волне патриотического угара.
На Украине события ГКЧП протекали вполне провинциально. Не скажу, что мы все
тогда извлекли должные уроки из первых московских или, скажем, вильнюсских
событий. То, что формула вооруженного восстания "вокзал, почта, телефон,
телеграф, мосты" изменилась, стало очевидным позднее. Говорят, что к Белому дому
тогда собралось сто пятьдесят тысяч народа (включительно с зеваками), но где
были остальные? Времена массовой политики остались в прошлом. Неосознание этого
большинством участников событий, предопределило дальнейшие победы УНСО.
СЛАВКО
Прибивались к УНСО и дети. Вообще, пятнадцатилетние являются лучшими солдатами,
организм их достаточно развит, в этом возрасте физические нагрузки переносятся
легче, чем взрослыми. Интеллектуально это еще дети, для них не существует многих
"взрослых" барьеров, они еще играют в жизнь, даже деньги, необходимость их
добычи, на что уже "сдерживающий фактор", это тоже игра .
Первым "сыном полка" стал "Виталик". Учащийся интерната с математическим
уклоном, он вырос в УНСО с 15 до 21 года. За шесть лет он превратился в одного
из лучших боевиков, с чисто организационным, не связанным с армией военным
опытом и опытом командования. К сожалению, "Виталик" пропал без вести во время
штурма боевиками Грозного.
Военные способности женщин и детей должным образом, еще до Пол Пота, оценили
палестинцы. "Кровавый шабат" 11.3.78 (37 убитых, 76 раненых) устроила группа
боевиков ООП в возрасте от 15 до 18 лет. А командовала ими семнадцатилетняя
девушка. Именно женщины являются самыми последовательными, убежденными и
беспощадными террористами. Быть таковыми им помогает убежденность в том, что
жертвы на самом деле они сами. Одним из признаков, свидетельствующим о
жизнеспособности той или иной идеологии, организации является число
женщин-сторонниц. Впервые "группа сексуальной поддержки военнослужащих"
объявилась еще до создания УНСО летом 1991 г. Составляли ее, в основном
гражданки США - студентки различных вузов, изучавшие политические науки и
прибывшие в Украину, к месту предполагавшегося кризиса, на практику. Дети
украинских эмигрантов, они носили вполне фольклорные имена: Мотря, Хивря,
Христина... Мы именовали их "слониками" за непроходимую наивность и габариты.
Как ни странно "слоники" хорошо проявили себя в дни ГКЧП. Тогда буквально в
последний момент, Д.Корчинский и его окружение съехали во Львов. Были ли они
хоть как-то предупреждены - не знаю. Но и оборудование пресс-центра в Киеве так
же перевезли на конспиративные адреса. Львов, утром 19 августа представлял собой
жалкое зрелище. Исчезли сине-желтые знамена, до тех пор вывешенные, буквально,
на каждом общественном сортире. В Львовском "Гайд-Парке" на "стометровке" у
