дыхание. Они уже не способны были принимать участие в моих авантюрах, теряли
способность подчиняться, теряли веру. Словно предчувствуя это, я долгое время
старался готовить для первых ролей молодежь, но они слишком медленно учились.
Все-таки ветераны были способнее. Кроме того, среди молодых был пристойный
процент потерь.
Значительные аресты произошли в конце 1996 года. Запахло полным разгромом
организации. Власть сильна, в обществе стабильность, впереди - беспросветность.
За следующий год рядом политических шагов и интриг нам удалось стабилизировать
атмосферу вокруг организации. Приближались выборы. Они должны были происходить
по отчасти пропорциональной системе, следовательно принципиальным становился
вопрос о нашей регистрации в министерстве юстиции в качестве политической
партии. Этого удалось добиться осенью. Это стало политической сенсацией. Для
выдвижения нашего партийного списка, я собрал партийный съезд.
На съезде я, как всегда, делал центральный доклад.
Братья и сестры! Мы думали победить в войне, а нужно побеждать в мире. В войне
побеждают храбрейшие, в мире - подлейшие. Мы думали расстрелять подлость из
гранатомета РПГ-7В, а пришлось сидеть с ней в одних кабинетах. Мы скатились до
конституционности. Ниже некуда падать. Ничего не сделаешь, нужно вести
правильную политическую деятельность. Нам труднее, чем другим, поскольку все
партии созданы чиновниками из людей, которые хотят быть чиновниками, а мы же
хотели быть вождями.
Что бы там не было далее, я верю, что историю Украины последних семи лет будут
писать именно по нам. Сегодня уже никто не помнит как звали председателя
Уманской районной государственной администрации в третьей четверти
восемнадцатого столетия, а Гонта и Зализняк остались светлыми историческими
личностями не только в памяти украинского народа, но и в памяти братских ему
польского и еврейского народов. Отличие западных стран в том, что их гайдамаки
взяли власть. Американского Гонту звали Джорж Вашингтон, а Зализняка - Томас
Джеферсон.
Сейчас вы уйдете заниматься выборами, произносить речи, разговаривать разговоры.
Полгода мелочности. И все-таки, где-то в глубине сердца помните, что маленькая
сепаратистская благополучная Украина, которую так хотят избиратели, невозможна и
не нужна. Украина возможна только как дракон с хвостом на Дальнем Востоке,
сердцем на Кавказе, а головой на Балканах. И тень его повсюду.
Огромные просторы СНГ зовут какую-нибудь объединительную волю. Ресурсы хотят,
чтобы кто-то пришел и взял их.
Я говорил и смотрел в зал, но видел обреченность. Эти очень симпатичные и родные
мне люди уже не были способны на сверхусилия. Библия переполнена жестокими
истинами, взятыми из практики борьбы. Не наливают молодое вино в старые мехи. Я
давил ногами виноград на вино и слезы стояли в моих глазах. Старая эпоха
завершилась и большинство осталось в ней.
Кто сел, семье кто сдался,
А кто властям служил.
Кто предал, кто продался
Лишь кормчий под кормою жил
Пока корабль еще стоял,
А после разломался.
Разбило голову бревно,
И только в памяти всплыло
То золотое старое
Забытое руно.
На следующий день я сказал панам командирам: "Вы не вытянете выборы. Я мог бы
это сделать, но для этого я должен бы осуществить чистку и попрощаться с
большинством из вас. Безусловно, возникнет борьба и опять же будет не до
выборов. Партия, которая не преодолеет четырехпроцентный барьер, никем в этой
стране не будет восприниматься как политическая сила. Я вас всех сильно люблю,
но заниматься вместе с вами политикой я больше не хочу. Я немного избалован
победами и не хочу проигрывать там, где я вполне мог бы выиграть. По ряду причин
я не хочу бороться за аббревиатуру, я оставляю ее вам. Некоторое время она вас
прокормит. Оставайтесь с нею, а я пошел дальше.
В газетах был опубликован такой текст:
Отречение
Последние семь лет я руководил сообществом, широко известным под названием
УНА-УНСО. Я горжусь этими годами.
Сейчас я слагаю с себя все руководящие функции, оставляю формальные должности. Я
оставляю руководство организацией в пике ее популярности и силы.
Я делаю это из нежелания заниматься политикой. Я был главарем феодальной
дружины, но не могу и не хочу быть директором политической партии.
Я дал уговорить себя стать во главе партийного списка УНА, но лучше, чем
кто-либо, понимаю, что мое присутствие в партийном списке, лишает партию
возможности маневра, необходимой на выборах компромисности. Заявление о выходе
из партийного списка уже направлено мною в исполком УНА.
За годы борьбы, организацией был накоплен неоценимый эстетический опыт, который
безотлагательно нуждается в адекватном выражении в стихах, трактатах, эссе. Этим
я планирую заняться с целью сделать в искусстве то, что мне удалось сделать в
политике. Кроме того, с группой офицеров я работаю над созданием украинского
института Кавказа. Я глубоко благодарен всем, кто был со мною.
Д. Корчинский, литератор.
Я пошел дальше. Я был не один. Экземпляры, подобные мне, всегда ведут за собою
свиту. Впереди были новые организации, новые авантюры, новые войны, впереди были
грандиозные проекты на Кавказе, впереди была Африка (я всегда мечтал побыть
командиром роты лучников при дворе какого-нибудь императорского людоедского
величества), впереди были поэмы и книги. Я верил, что жизнь еще полюбит меня, а
тогда я не разнервирую смерть страхом.
Как-то чеченцы написали письмо председателю Укрсоцбанка (он прибежал ко мне за
защитой). Они просили пожертвовать пятьсот тысяч долларов на чеченскую
революцию. Письмо заканчивалось словами, которыми хотел бы закончить и я: "В
милицию обращаться не надо. Будем работать -- будем жить".
1
