молотком по стене. Что ищем? Что это за примирение, без которого жизнь -- не
жизнь, а мрачная насмешка? Это не примирение святого, потому что в
стремлении опуститься до собаки, начать все сызнова, с собаки, или с рыбы,
или с грязи, с постыдства, ничтожества, скудости или любой ничтожной малости
-- в этом всегда присутствует тоска по святости, однако святости хочется не
религиозной (и тут начинается вся нелепость), хочется оказаться в положении
безо всяких различий и без святости (потому что святой -- это всегда святой
и те, кто не святые, а это приводит беднягу в такое же смущение, в какое
приходят те, что восхищаются ногами девушки, поглощенной своим занятием --
поправить-таки съехавший на сторону чулок), другими словами, примирение это
должно быть состоянием, отличным от святости, состоянием совершенно
исключительным с начала и до конца. Нечто имманентное, и при этом свинцом не
следует жертвовать ради золота, целлофаном ради стекла, меньшим ради
большего; наоборот, нелепость и безрассудство требуют, чтобы свинец стоил
золота, а большее было в меньшем. Такая вот алхимия, такая неэвклидова
геометрия, такая неопределенность up to date325 для духовных операций и их
плодов. Дело совсем не в том, чтобы подниматься, это старый придуманный
идол, опровергнутый историей, старая морковка, которой не обмануть уже
никакого осла. Дело не в том, чтобы совершенствоваться, раздуваться,
искупать ошибки, выбирать, свободно волеизъявляться, идти от альфы к омеге.
Все уже есть. Какое-никакое, а есть. Выстрел уже в стволе, надо только
нажать на курок, а палец, оказывается, занят: делает знаки автобусу
остановиться или что-то в этом роде.
Как он говорит, сколько он говорит, этот заядлый курильщик, любитель
шататься по предместьям. Девушка уже сладила с чулком, полный порядок.
Видишь? Вот они, формы примирения. Il mio supplizio...326 Наверное, это
совсем просто: чуть поддернуть петлю, послюнявить палец и потереть им
спущенную петлю. Наверное, довольно было бы самой малости: схватить себя за
нос и подтянуть его к уху, нарушить хоть чуть-чуть привычно удобные
обстоятельства. Нет, тоже не годится. Легче легкого бросить на весы все, что
вне нас, можно подумать, ты точно знаешь: и то, что вне нас, и то, что
внутри нас, -- две несущие балки одного дома. Однако все скверно, история
говорит тебе об этом; вот и ты: думаешь вместо того, чтобы проживать это, а
значит, все скверно, значит, мы впутались во вселенскую дисгармонию и все
наши протесты и несогласия маскируются общественным зданием, маскируются
историей, ионическим стилем, полнокровной ренессанской радостью и
поверхностной грустью романтизма; так и живем, хоть локти кусай.
(-44)
126
-- Зачем своими дьявольскими чарами ты вырвал меня из покоя моей первой
жизни... Солнце и луна безыскусно сияли для меня; я просыпалась спокойной и
умиротворенной и на рассвете складывала свои листья, дабы возвести молитву.
Я не видела ничего дурного, ибо не имела глаз, я не слыхала злого, ибо не
имела ушей; но я отомщу!
Речь Мандрагоры из "Изабеллы Египетской"
Ахимафон Арнима
(-21)
127
Изверги рода человеческого шутили-посмеивались над Кукой, добивались,
чтобы она поскорее ушла из аптеки и оставила их в покое. Заодно и гораздо
более серьезно они обсуждали систему Сеферино Пириса и идеи Морелли. А
поскольку Морелли в Аргентине знали мало, Оливейра давал читать его книги и
рассказывал о некоторых отдельных записях, с которыми он познакомился в иные
времена. Они обнаружили, что Реморино, который, наверное, будет и дальше
работать санитаром и который непременно появлялся, когда наступало время
выпить мате или рюмку каньи, этот Реморино был большим знатоком Роберто
Арльта; открытие их взволновало, и целую неделю потом они только и говорили
что об Арльте и о том, что до него никто не коснулся пончо в этой стране,
где обожали ковры. Но больше всего и очень серьезно говорили о Сеферино, то
и дело взглядывая друг на друга по-особенному: все трое поднимали глаза и
понимали, что все трое сделали одно и то же, а именно: поглядели друг на
друга по-особенному и необъяснимо, взглядом, какой кидают иногда во время
игры в труко или когда мужчина отчаянно влюблен, а должен выносить чай с
печеньем в обществе разнообразных дам и даже отставного полковника, который
объясняет, по какой причине дела в стране идут так скверно, а этот мужчина,
сидя на стуле, смотрит одинаково на всех: на полковника, и на женщину,
которую любит, и на тетушек этой женщины, смотрит на них любезно, потому что
ведь это -- правда, позор, да и только, сказал же полковник, что страна
оказалась в руках у банды криптокоммунистов, и тут неожиданно от пирожного с
кремом, третьего слева на подносе, и от чайной ложечки, лежащей на вышитой
тетушками скатерти, вежливый взгляд на миг взлетает вверх и сталкивается в
воздухе с другим взглядом, который взметнулся от пластмассовой мутно-зеленой
сахарницы, и снова -- ничего, то, что свершилось за пределами времени,
становится сладчайшей тайной, и если бы теперешние мужчины были настоящими
мужчинами, молодой человек, а не дерьмовыми педиками ("Рикардо, как вы
можете!" -- "Ну ладно, Кармен, просто во мне все кипит, во-мне-все-ки-пит,
как подумаю, что творится в стране"), mutatis mutandis327, немного похожим
на это бывал взгляд извергов, когда время от времени им случалось коротко
переглянуться украдкой, и все было полно тайны, но куда более ясно, чем
когда долго смотрят в глаза друг другу, не зря же они изверги, как говорила
Кука своему мужу, а эти трое не могли сдержаться и хохотали, устыдившись,
что переглядывались таким образом, хотя не играли в труко и не терзались
запретной страстью. Разве что.
(-56)
128
Mous sommes quelques-uns a cette epoque a avoir voulu attenter aux
choses, creer en nous des espaces a la vie, des espaces qui n'etaient pas et
ne semblaient pas devoir trouver place dans l'espace.
Artaud, "Le Pese-neifs"328
(-24)
129
Но Тревелер не спал, в два приема кошмарный сон доконал его, кончилось
тем, что он сел на постели и зажег свет. Талиты не было, этой сомнамбулы,
этой ночной бабочки бессонниц. Тревелер выпил стакан каньи и надел пижамную
куртку. В плетеном кресле казалось прохладнее, чем в постели, в такую ночь
только и заняться изучением Сеферино Пириса.
Dans cet annonce ou carte, -- буквально говорилось у Сеферино, -- je
reponds devant ou sur votre demande de suggerer idees pour UNESCO et ecrit
en le journal "El Diario" de Montevideo"329.
Сеферино на французский манер! Но -- ничего страшного, сам труд "Свет
Мира над Землей", которым владел и дорожил Тревелер, был написан на
восхитительном испанском языке, взять, к примеру, вступление:
В настоящем издании я предлагаю отрывки из моего недавно написанного
труда под заглавием: "Свет Мира над Землей". Весь труд целиком был
представлен, а вернее, представляется на международный конкурс... вследствие
чего каковой труд я не могу представить вам целиком, поскольку таковой
Журнал не позволяет, чтобы в течение определенного времени каковой труд был
показан в полном виде лицу постороннему, таковому Журналу...
А посему в данной публикации я ограничиваюсь лишь печатанием отдельных
отрывков такового труда, каковые, будучи представлены впоследствии, не могут
быть напечатаны теперь.
Намного яснее, чем, например, подобный же текст Хулиана Мариаса. При
помощи двух рюмок каньи налаживался контакт, и -- вперед. Тревелеру даже
начинало нравиться, что он поднялся с постели и что Талита бродит где-то,
расточая свой душевный романтизм. В десятый раз он медленно стал вгрызаться
в текст Сеферино:
В этой книге предлагается то, что мы могли бы назвать "великой формулой
во имя мира на земле". В таковую великую формулу входит Общество Наций, или
ОБНА, каковое имеет быть распространено на ценности (самые ценные и т.д.) и
человеческие расы; и как бесспорный пример в интернациональном масштабе в
него входит страна, являющаяся образцом для всех, поскольку таковая состоит
из 45 НАЦИОНАЛЬНЫХ КОРПОРАЦИЙ, или попросту министерств, и 4 Государственных
властей.
Таковые каковые: попросту министерства. Ах ты, Сеферино,
философ-самородок, ну и гербарий у тебя из идей построения уругвайского рая,
нефелибат ты мой...
С другой стороны, таковая великая формула, каковой является, не чужда,
соответственно, миру провидцев; природа основополагающих принципов, каковая,
будучи формулой таковой, сама за себя говорит и не допускает никаких
изменений; и т. д. и т. п.
Как водится, мудрец, похоже, уповал на провидение и на интуицию, а
мания к классификации, которая у homo occidentalis330 в крови, не давала
Сеферино покоя, и он запросто, попивая мате, разделил цивилизацию на три
этапа:
Первый этап цивилизации
Первым этапом цивилизации можно считать со времен незапамятных до 1940
года. Этап этот состоял в том, что все шло к мировой войне, с незапамятных
пор к 1940 году.
Второй этап цивилизации
Вторым этапом цивилизации можно считать с 1940 года по 1953 год. Этот
этап состоял в том, что все шло к миру во всем мире, или к мировой
перестройке.
(Мировая перестройка: сделать так, чтобы во всем мире каждому осталось
то, что было его; восстановить эффективно все, что было разрушено раньше:
здания, права человека, мировое равновесие цен и т. д. и т. п.).
Третий этап цивилизации
Сегодня, или настоящее время, можно принять за третий этап цивилизации,
считая с 1953 года до будущего 2000 года. Этап Состоит в том, что все твердо
пойдет к эффективному урегулированию.
По-видимому, для Тойнби... Однако всякая критика умолкала пред лицом
антропологических идей Сеферино.
Итак, люди на этих этапах:
А) Люди, жившие сами во второй этап, в те самые дни, не слишком
задумывались над первым этапом.
Б) Люди, живущие в третьем этапе, а именно мы, живущие в наши дни, не
задумываемся, или, можно сказать, мы не задумываемся, какой такой второй
этап.
С) В будущем, которое наступит потом или начнется после 2000 года, люди
тех дней не будут особенно задумываться о третьем этапе: о наших днях.
Насчет того, что не слишком задумываются, довольно верно замечено,
beati pauperes spiritu, а Сеферино уже принялся за Поля Риве, имея на этот
случай свою собственную классификацию, которая доставляла им такое
удовольствие по вечерам во дворике у дона Креспо, поскольку:
В мире можно насчитать до шести человеческих рас: белая, желтая,
коричневая, черная, красная и пампская.
Белая раса: люди этой расы -- все население с белой кожей, каковые
жители балтийских стран, северных, европейских, американских и т.п.
Желтая раса: люди этой расы -- все население с желтой кожей, каковые
китайцы, японцы, монгольцы, большинство индусов и т.д.
Коричневая раса: люди этой расы -- все население с коричневой кожей от
природы, каковые турки, те, у которых коричневая кожа, цыгане и т.д.
Черная раса: люди этой расы -- все население с черной кожей, каковые
большинство жителей Восточной Африки и т.д.
Красная раса: люди этой расы -- все население с красной кожей, каковые
большинство эфиопов с темно-красной кожей, у каковых сам НЕГУС, или король
Эфиопии, является экземпляром краснокожего; большая часть индусов с
темно-красной кожей или кофейного цвета; большая часть египтян с
темно-красной кожей и т.д. Пампская раса: люди этой расы -- все население с
кожей разнообразного, или пампского цвета, каковы индейцы всех трех Америк.
