сутствием чувств к тебе, влечением к кому-нибудь другому, да мало ли чем
еще. А как ты оправдаешься перед Галиной? И Кириллом?"
Предательство не имеет смягчающих обстоятельств, Элефантов это прек-
расно понимал, и возразить ему было нечего. Мелькнула мысль о зеленом
чехле в шкафу. Традиционный конец банкротов...
Несколько раз звонили из головного института Калина и его зам, остав-
ляли и без того известные Элефантову телефоны, просили с ними связаться.
Он собирался сделать это со дня на день, но каждый раз откладывал: не
знал, о чем говорить и на что соглашаться, в его жизни царила полнейшая
неопределенность и еще жила надежда на восстановление отношений с Мари-
ей.
Как-то после работы Марию встретили Еремина и Угольникова, оживленно
болтая, они пошли рядом - броские, яркие, нарядные. Элефантов с Дореевым
отставали шагов на пятнадцать, Сергей с болезненной чуткостью улавливал
слова и фразы, обостренной интуицией восполнял пробелы, когда проехавший
автомобиль или громыхающий трамвай заглушал звонкие голоса.
Марту и Веру пригласили в ресторан какие-то парни, но их трое, и они
попросили прихватить подружку для комплекта. Марии предлагалось допол-
нить компанию, чтобы развлечение было полноценным.
Предложение знакомиться с посторонними мужчинами для ресторанного ве-
селья должно было оскорбить Марию. К тому же она до предела занята,
страдает от головных болей и каждую свободную минуту спешит провести с
сыном. Элефантов был уверен: откажется, дав понять, что такое времяпреп-
ровождение не для нее.
Но Мария соглашалась идти в ресторан, ее интересовал только один воп-
рос: что собой представляют предполагаемые спутники и можно ли будет
"убежать в случае чего".
Еремина и Угольникова в один голос заверили: "Ребята хорошие, убегать
не захочешь..." Мария засмеялась и сказала, что доверяет мнению подруг.
Подслушанный разговор просветил Нежинскую как рентген. Знание правил
постыдных игр, в которых уход из ресторана домой является запрещенным
ходом, готовность следовать этим правилам, делить красиво сервированный
столик с незнакомыми мужчинами, получающими право требовать ответных ус-
луг, - все это не оставляло места иллюзиям.
Спирька был прав. С ней действительно может переспать каждый. Почему
бы и нет? Если отсутствует фильтр чувств, разборчивости, взыскательнос-
ти... Каждый. Кто захочет. И кто может оказаться полезным. Или вызовет
ответное желание. Или просто будет достаточно настойчив. Почему бы и
нет? С ее пониманием "свободы", взглядами на "друзей", со свободными
подружками, считающими семью помехой и имеющими отдельные квартиры.
От боли в душе Элефантов скрежетал зубами.
Между делом лечь в постель с новым "другом" для нее так же привычно,
как сходить в кино. Ни бури эмоций, ни трепетного волнения, ничего. Она
не сохранит привязанности, не строит планы на будущее, не договаривался
о свиданиях. Спарились и разбежались. Но в пухлой, исписанной записной
книжке остаются координаты партнера. Так хороший хозяин прячет в кладов-
ку найденный гвоздь, гайку, шайбу - когда-нибудь пригодится.
Она чрезвычайно практична, тут Спирька тоже прав. "Друзья" подобраны,
как инструменты в мастерской, разложены по возможностям: продукты, пром-
товары, стройматериалы, железнодорожные билеты, "фирменные" вещи, транс-
порт, индпошив - и так далее, на все случаи жизни. Не беда, что они за-
были про нее, позвонит - вспомнят, охотно окажут требуемую услугу и пе-
респят с ней еще разок. Она для них такой же инструмент, как и они для
нее, а когда обе стороны придерживаются одинаковых правил, нет поводов
для разногласий и обид.
Правда, некоторые, имеющие такую же склонность к слюнтяйству, как и
он сам, не могут или не хотят забыть ее и зачисляются в действующий ре-
зерв: постоянно крутятся вокруг, оказывают услуги, из кожи вон лезут,
чтобы угодить... И получают иногда то, что для них так много значит, а
для нее ничего не стоит. И радуются объедкам с чужого стола, хотя выгля-
дят смешными и жалкими.
Элефантов вспомнил Васю Горяева, визиты которого к Марии представля-
лись теперь совершенно в ином свете. Был ли он в действительности нес-
частным влюбленным? И так ли уж безуспешно добивался взаимности? Они
посмеивались над ним, и Мария смеялась тоже, но были дни, когда она отп-
рашивалась с работы на несколько часов - к врачу, портнихе или куда-то
еще...
Тогда Элефантов еще не подозревал, что может стоять за подобными от-
лучками, и потешался над Нежинским, который, не заставая жену на месте,
с явным беспокойством расспрашивал, где она и когда придет. Н-да... Как
он теперь понимал это волнение!
Да и многое стало понятным. Как пелена с глаз! Элефантов прозрел.
Он приписывал ей мысли, которые никогда ее не посещали, и чувства,
которых она никогда не испытывала, находил сложность в натуре простой,
как кафельная плитка.
Прекрасная Дама... Гордая, честная, бескорыстная... Идиот, Господи,
какой идиот! Но как можно было не видеть очевидного? Ну понятно: в люби-
мой женщине легко отыскать те черты, которые хочется. И все-таки... Ведь
он до определенного времени сомневался, но потом поверил ей во всем и
сразу. Элефантов вспомнил их первое объяснение в больнице, и забытый с
детства спазм обиды бессовестно обманутого, верящего в идеалы мальчика
перехватил горло. Слова, жесты, слезы - все было ложью. Тебе нужна тон-
кая ранимая натура? Пожалуйста, получай! Хочется иметь единомышленницу,
думающую так, как ты? Бери, не жалко! Рецепт прост: правильные слова да
немного артистизма...
Она не особенно старалась, решающую роль играло его собственное вооб-
ражение. И все же фальшь ощущалась, расхождения между словами Марии и ее
поступками накапливались и приводили его в смятение, а каждая попытка
выяснить отношения натыкалась на явное раздражение и неподдельную
злость. Еще бы! Ведь своими глупыми притязаниями на любовь, верность он
посягал на весь ее уклад! Хотел лишить многочисленных нужных инструмен-
тов, лишить права знакомиться с кем и где она хочет, права с кем хочет
кататься на машине и ложиться в постель...
А что предлагал взамен? Себя! Ха-ха-ха! Не имеющего ни денег, ни по-
лезных знакомых, ни широких возможностей! Не умеющего облегчать жизнь,
доставать красивую одежду, вывозить на шикарные курорты!
С точки зрения практичной деловой женщины, предлагаемая сделка была
полностью проигрышной. Хотя... Сделать для нее диссертацию не сможет
больше никто. Но это слишком далекая перспектива, такая же абстрактная и
малореальная, как какие-то там марсианские каналы. Для игр, к которым
она привыкла, он предлагал слишком крупную ставку.
И потом - канитель с диссертацией, даже при условии, что основную ра-
боту он возьмет на себя, требовала от нее значительных усилий. А надо
признать, как ни неприятно, но никуда от этого факта не денешься, что
очаровательная, интеллигентного вида Мария относилась к людям со страте-
гией поведения низшего типа, которые приносят более значимые, но отда-
ленные цели в жертву ближайшему удовлетворению своих потребностей.
Так что, с ее точки зрения, сделка была проигрышной по всем статьям.
Но он не предлагал сделку! Он признавался в любви, писал ей стихи,
дарил цветы - обращался к ее душе, не сомневаясь, что она способна по-
нять и правильно оценить его порывы! И от этого она, наверное, начинала
ощущать себя дрянью и, чтобы избавиться от неприятного ощущения, била
наотмашь в самые уязвимые места, передергивала факты, подтасовывала сло-
ва, искажала события, и в результате виноватым оказывался он. Но сама-то
она знала, что он ни совсем не виноват, и ненавидела его за это, как
предатели ненавидят предаваемых ими людей.
Внезапно мелькнула догадка настолько ужасная, что у него ослабели но-
ги и вспотел лоб. Новый облик Нежинской предсказывал другое объяснение
недомоганию, которое Элефантов посчитал последствием купания в холодном
озере и заглушил антибиотиками! Он вспомнил слова Орехова в ресторане и
ощутил прилив дурноты: во всем, что касалось теневых сторон жизни, тот
был ясновидцем!
На другой день он пошел в поликлинику, усатый врач поздравил его с
"боевым крещением" и посоветовал не унывать.
- Ничего страшного, вроде насморка. Через неделю будешь здоров!
Только в следующий раз не затягивай, бывают варианты похуже!
Как большинство медиков этой специальности, он был циником.
Неделю Элефантов сидел в унизительных очередях, получал болезненные
уколы, сдавал анализы, белый кафель процедурной напоминал мертвецкую -
наверное, потому, что внутри у него было холодно и мертво.
Когда усатый весельчак поздравил его вторично, на этот раз с оконча-
нием процедур и "возвращением в большую жизнь", он не испытал ни радос-
ти, ни облегчения. Мир рухнул, все летело в тартарары, ничего хорошего и
чистого больше не существовало.
Прекрасная Дама умерла, придя к Нежинской, он попросил вернуть адре-
сованные покойной письма и стихи. Объясняться Элефантов не собирался,
но, когда Мария удивленно-озабоченно начала расспрашивать, что случи-
лось, он не удержался. Она разыграла изумление, попыталась убедить, что
произошло недоразумение, какая-то нелепая ошибка, игра была безупречной,
но с обычными неувязками концов и фальшивыми нотками. Элефантов сорвался
и высказал все, что накопилось на душе. Ему сделалось страшно от тех
слов, которые он бросал в красивое лицо Марии, но еще страшнее было от-
того, что он говорил чистую правду. Мария разыгрывала ярость, а скорее
всего ярость была подлинной, потому что вина, свежо ощущаемая во время
напугавшего ее внезапного визита Элефантова месяц назад, успела бесслед-
но выветриться, начисто забыться, и она, пожалуй, действительно чувство-
вала себя безгрешной.
Последовала безобразная сцена, в которой перегоревший Элефантов
участвовал как зритель. Оглушенный разум плохо воспринимал происходящее,
он только отметил: даже искаженное злостью лицо Марии оставалось краси-
вым - еще одна несправедливость в длинной цепи связанных с ней неспра-
ведливостей, унижений и обид, испытанных им в последнее время.
Ему хотелось, чтобы все кончилось как можно быстрей, и наконец он
дождался. Мария сунула ему пакет с письмами и какой-то сверток, сказав
напоследок почти спокойно:
- Так меня еще никто не оскорблял. И я никого... Ты испортил мне
настроение. И это все, что ты мог. Ведь набольшее тебя не хватит?
В голосе слышалась издевка, но уже потом Элефантов понял, она хотела
узнать, не собирается ли он рассказать кому-нибудь о случившемся и прик-
леить ей позорящий ярлык, как полагалось по правилам известных ей игр.
Он отрицательно покачал головой.
- Прощай.
Мария распахнула дверь.
- Я и тогда, три года назад, жалела, что была близка с тобой" и сей-
час жалею.
- Наверное, потому, что я хуже всех этих твоих...
Дверь захлопнулась прежде, чем Элефантов закончил фразу.
Механически он спустился на несколько пролетов, вдруг понял, что дер-
жит в руках мешающий газетный сверток, заглянув, обнаружил бельевой гар-
нитур - единственный подарок, сделанный им Марии, и бросил яркий комок
душистого шелка в черную лязгающую пасть мусоропровода.
На строительной площадке Элефантов сжег письма, глядя воспаленными
глазами, как корежатся стихи, превращаются в пепел ласковые, нежные сло-
ва. На душе было пусто, затхло и страшно, словно в разграбленном и оск-
верненном склепе.
Мир поблек, краски выцвели, силы иссякли.
Вдруг судьба обожгла, как крапивою,
И, не веря, трясу головой,
Что кобылка, до боли любимая,
Оказалась распутной и злой...
Маленький Сергей стоял рядом с дедушкой Мимо, жалея умирающего жереб-
ца. И немного - себя!
"Хватит, Серый! Все ясно, точки над "и" расставлены, надо брать себя
в руки. Черт с ней, жизнь продолжается!"
