верняка смотрит сквозь щели забора, дожидаясь того момента, чтобы бро-
ситься к телефону.
"Нам тоже встретится телефон", - удовлетворенно подумал Старик,
чувствуя, как проходит сковывавшее его напряжение.
Один звонок - и операция вступит в завершающую фазу. Они зря предос-
тавили опьяневшему деду эту кратковременную свободу действий.
"Возле главпочты остановимся", - хотел сказать он, но не успел: на
краю тротуара с поднятой рукой стоял человек.
- Возьмем попутчика?
Не дожидаясь ответа, таксист тормознул, и потрясенный Старик, как
сквозь вату, услышал отрепетированный диалог:
- На Дачный поселок не довезете?
- Садись, в самую точку попал, как раз туда едем...
Нет, бандиты не оставили ему свободы действий. Потому что когда води-
тель, задавая необязательный вопрос, первый раз повернулся лицом, он по-
нял: за рулем такси - Николай Толстошеев. Старик видел только фото, к
тому же тот отпустил бороду, нахлобучив кепку на правый глаз, надел тем-
ные очки, и все же Старик узнал его безошибочно. Так же как "проголосо-
вавшего" человека, ловко прыгнувшего на заднее сиденье, прямо ему за
спину.
- На миг он потерял самообладание: слишком неожиданно обернулось де-
ло, да еще в тот момент, когда, казалось, опасность позади. Но те мгно-
вения, которые понадобились, чтобы прийти в норму, естественно вписыва-
лись в заторможенность реакции пьяного, поэтому вопрос деда Макогонова
хотя и прозвучал с опозданием, подозрений у братьев не вызвал.
- Так вы тоже на Дачный едете? Мне там пятый участок нужен, не пока-
жете?
- Покажу, дед, не бойся, и пятый, и сорок пятый, - натужно хохотнул
сзади Владимир Толстошеев, но веселого тона не вышло, и он, поперхнув-
шись, замолчал.
- Внук загулял с друзьями на даче, вот и еду искать, - словоохотливо
пояснил дед Макогонова водителю. - А где тот участок - Бог его знает...
Николай Толстошеев смотрел прямо перед собой, из-под фуражки выбегали
и стекали по щеке крупные капли пота.
- Хорошо, провожатый нашелся, - дед Макогонова дружелюбно обернулся к
Владимиру Толстошееву, - теперь небось не заблудимся.
В машине было нежарко, но Владимир тоже потел и вытирал лицо ладонью.
Конечно, и им неприятно, хотя и успокаивают себя, дескать, дед сам вино-
ват, встал поперек дороги, надо спасать все.
А собственно, что "все"? Лодку или мотоцикл, которые можно купить, не
привлекая излишнего внимания, и не особенно нужные в силу лени и устой-
чивых стереотипов проведения свободного времени? Атрибуты "зажиточной"
жизни, важные для Надежды, но в общем-то малоинтересные им самим?
Что "все"? Деньги, отобранные у инкассаторов, большие деньги, распо-
рядиться которыми им не хватит фантазии потому, что интересы убоги, а
потребности примитивны и ограниченны? Ну, ежедневная доза дешевого порт-
вейна, который в силу многолетней привычки уже не заменить более благо-
родным напитком. Ну, третьеразрядные рестораны с несвежей икрой, разбав-
ленным, заказанным для "шика" коньяком, показной угодливостью и беспар-
донным обсчетом официантов, потасканными девицами и сопутствующей воз-
можностью заполучить ущерб для здоровья. Ну, пара-тройка нетрезвых лет-
них месяцев, карты на пляже, гоготанье да дурацкая возня в воде, вечер-
ние бары, выяснение отношений в подворотне, те же девицы с той же опас-
ностью... Что еще? Все, точка!
И ради этого инкассатор. Валька, теперь не в меру бойкий дедок, ради
этого постоянный страх, ухищрения, ночные кошмары, ожидание неминуемой,
уж будьте уверены, расплаты - да в своем ли вы уме?
В своем. Вы считаете себя хитрыми и умными, удачливыми и смелыми, хо-
тя сейчас, перед очередным преступлением, трусливо потеете...
Старик успокоился окончательно.
Такси вырвалось за город, на шоссе, ведущее к дачным участкам. Сзади
машин не было. Знали ребята из группы наблюдения Старика или нет, они
зафиксировали факт посещения дома Толстошеевых - и только. Если бы его
страховал Крылов...
Ладно, к делу. Такси угнано недавно, какой-то ротозей пошел обедать
и, наверное, только хватился пропажи, пока решится заявить - пройдет еще
время, значит, рассчитывать на заслоны не приходится. Братья в летней
одежде, автомат под ней не спрячешь, пистолет - тоже, разве что в маши-
не, но скорее всего ножи - хватит для ничего не подозревающего
пьяненького дедка, с лихвой хватит...
"Ой ли?" - усмехнулся про себя Старик, вспомнив похожую ситуацию, в
которую ему довелось попасть почти сорок лет назад. "Опель-Адмирал" ос-
торожно катился по узкой лесной дороге, он так же сидел впереди, рядом с
рыжим Вилли - шофером и телохранителем майора Ганшке, сам майор разва-
лился на заднем сиденье, возле него бдительно нес службу чрезвычайно ис-
полнительный адъютант, не выпускавший из рук портфеля, который был нужен
Старику больше, чем все пассажиры машины вместе взятые.
Этот участок леса полностью контролировался немцами, и во всей колон-
не только Старик знал, что через несколько минут на повороте, возле вы-
сокой сосны, идущий впереди бронетранспортер подорвется на мине, в замы-
кавший колонну грузовик с солдатами полетят гранаты и автоматные очере-
ди, а штабная легковушка останется невидимой, за нее отвечает он сам, и
надо опасаться Вилли с его чудовищной силой и мгновенной реакцией, да и
Ганшке быстр и решителен, а у адъютанта всегда в кармане взведенный
"вальтер".
Старик предельно сконцентрировался и, не поворачивая головы, увидел
весь салон "Опель-Адмирала", себя, считающего метры до поворота, управ-
ляя со стороны, сунул собственную руку за отворот шинели и срастил ее с
ребристой рукояткой готового к бою "люгера".
Старик еще раз усмехнулся.
Как бы повели себя потеющие Толстошеевы, если бы узнали, что перед
ними не беззащитный хмельной, ничего не подозревающий дедок, а сотрудник
уголовного розыска, вооруженный и готовый к отпору, сумевший в давнем
военном лесу за несколько секунд перестрелять трех матерых гитлеровцев?
Шоссе сворачивало направо, к дачам, машина пошла прямо по проселку.
Грамотно: сюда никто не ездит, через два километра лесопосадка и забро-
шенный песчаный карьер - очень удобное место. Надо перехватить инициати-
ву, иначе можно опоздать.
Как всегда, в решительную минуту Старик почувствовал прилив энергии,
а ощущение нравственного превосходства над бандитами было столь велико,
что ему стало весело.
- Ну что, скоро приедем? - глупый дед Макогонова оживился, сел вполо-
борота к водителю, оглянувшись, подмигнул заднему пассажиру. - Сейчас
найдем Вальку и все вместе разопьем бутылочку! У меня есть плосконькая,
на триста граммов!
Он расстегнул пиджак и сунул руку к левому боку, очевидно, проверяя,
цела ли заветная плоская бутылочка.
- Не мельтеши, мешаешь, - сквозь зубы процедил водитель, увеличивая
скорость.
Второй пассажир сидел молча, зажав между коленями подрагивающие руки.
- Ах, мешаю! - с пьяной задиристостью оскорбился дед Макогонова. -
Тогда тормози, не желаю с тобой ехать!
- Да близко уже, - водитель сильнее нажал педаль газа.
- А я не желаю! - куражился дед. - Высаживай!
Через пару сотен метров дорога делала поворот, как тогда, только
вместо сосны - телеграфный столб.
- Па-а-а-думаешь, мешаю я ему! - бушевал дед Макогонова, раздражая
братьев и облегчая их задачу оправдаться в том, что им предстояло сде-
лать. - Я тебе деньги плачу! И еще угостить хотел.
Такси вписывалось в поворот, когда, придвинувшись вплотную к водите-
лю, дед Макогонова вцепился в руль и резко рванул на себя.
Старик уже давно не схватывался врукопашную и не имел возможности
убедиться, что годы берут свое и силы пока еще незаметно покидают трени-
рованное тело. И когда ему не удалось сразу перехватить управление, он
успел удивиться, в то время как устойчиво закрепленные рефлексы резко
бросили левый локоть в лицо Николаю Толстошееву, тот ослабил пальцы, и
Старик выкрутил наконец руль, машина пошла юзом, но короткой заминки
оказалось достаточно, чтобы Николай Толстошеев успел сунуть Старику нож
в левую лопатку за секунду до того, как такси врезалось в столб. Старик
лежал метрах в трех от разбитой машины, на поросшем высохшей травой бу-
горке. Рана была безусловно смертельной, исключавшей, по мнению врачей,
"возможность совершения целенаправленных действий". Скорее всего судме-
дэксперты не ошиблись, просто Старик в очередной раз сделал невозможное.
Несмотря на заклинившую дверцу, он сумел выбраться из такси, дополз до
тактически выгодного места и открыл огонь по уходящим бандитам. Три -
выстрела - один промах.
Старший Толстошеев проживет еще два дня и успеет назвать адрес своего
убежища. Там найдут большую спортивную сумку, на дне которой хранятся
обернутые старыми рубахами самодельные автомат и два пистолета. Сверху,
аккуратно упакованные в плотную бумагу и целлофан, инкассаторские деньги
- все тридцать четыре тысячи без двухсот рублей.
Обыск у Надежды Толстошеевой ничего не даст, она будет чувствовать
себя уверенно и все отрицать, но на аккуратном пакете обнаружат отпечат-
ки ее пальцев; и внутри, на пачках с деньгами, тоже: то ли любовь к по-
рядку заставила пересчитать добытую родственниками сумму, то ли желание
подержать в руках, кожей ощутить долгожданное богатство.
На коллегии управления заслушают доклад Мишуева о проведенной опера-
ции, он отчитается, как всегда, умело, получится, что весь отдел особо
тяжких во главе с ним самим действовал правильно, а Старик допустил са-
модеятельность, в результате чего и погиб. Правда, Мишуев не забудет до-
бавить, что Старик руководствовался лучшими побуждениями и ему искренне
жаль своего учителя.
Все сказанное Мишуевым уложится в канву происшедших событий, и логика
его будет неуязвимой. Но генерал спросит, чего стоит правильность, не
приносящая результата и вынудившая Старика действовать неправильно, на
свой страх и риск, чтобы наконец добиться успеха ценой собственной жиз-
ни.
Мишуев смешается и ничего не ответит, первый раз в жизни его увидят
растерянным. Через неделю Мишуева переведут в хозяйственный отдел, руко-
водить материальным снабжением. Если бы Старик узнал о таком решении, он
бы посчитал его очень разумным. Самого Старика представят к ордену, это-
го он тоже узнать не сможет, впрочем, он всегда равнодушно относился к
почестям и наградам.
Однако все это произойдет потом, а сейчас Крылов стоял на повороте
загородной проселочной дороги и остановившимися глазами смотрел на мерт-
вого Старика, уткнувшегося лицом в жесткую, колючую траву.
Следователь диктовал протокол, врач стягивал в стороне резиновые пер-
чатки, эксперт-криминалист щелкал затвором фотоаппарата. Впереди, метрах
в сорока, проводила осмотр вторая следственная бригада, но Крылов даже
смотреть не мог в ту сторону.
Формальности подошли к концу. Старика увезла унылая серая машина,
Крылов на дежурной вернулся в город, но в отдел не пошел, а бесцельно
побрел по улице.
Пружинила серая мостовая, качались серые дома, мелькали серые лица.
Смерть Старика лежала на его совести. Если стоишь в прикрытии - обязан
принять в себя нож или пулю. Не сделал этого - грош тебе цена, никаких
смягчающих обстоятельств тут нет. Необязательность и ненадежность вообще
не имеют оправданий.
Смеркалось, фонари еще не зажглись, кривые грязные проулки вывели его
на окраину, где доживали свой век насыпные бараки и теснились уродливые
блочные пятиэтажки. Крылов шел вдоль выщербленного бетонного забора зоо-
парка. Заледеневшая в сердце ярость мешала дышать, холодное напряжение
сковало тело. Невропатолог прописал бы ему полный покой и пригоршню ус-
покаивающих и снотворных таблеток.
За бесконечным забором тоскливо выл волк. Если бы он вырвался из
клетки, перемахнул через ограду... Да нет, волк-то при чем... Сожравшая
