ход - дать результат. Официально признанный результат. Если запатентуешь
прибор или метод экстрасенсорной связи, чтобы ни один руководящий осел
не мог объявить твои исследования чепухой, считай, что ты победил.
Вольно или невольно, но с тобой начнут считаться и, до крайней мере, не
смогут отнять сделанного. Словом, надо пахать, рвать жилы, не огляды-
ваться на недругов, и тогда никакие кабаргины страшны не будут!
- Терпенье и труд все перетрут, - саркастически подхватил Элефантов.
- Тебе надо быть проповедником. Или профессиональным утешителем.
Никифоров его не убедил. Терпеливо ждать, пока восторжествует спра-
ведливость, не хотелось. Тем более - его судьба могла оказаться частным
случаем, не отражающим общей закономерности. Когда он смотрел на чис-
тенькую, модную, красивую Марию, ему казалось, что так оно и есть.
Нежинская преуспевала, находилась в полном согласии сама с собой и с
"окружающими. Ее, безусловно, не мучили угрызения совести, если она и
вспоминала о существовании Элефантова, то с раздражением.
"Она рассчитала точно: о тебя можно вытереть ноги и выбросить, как
грязную тряпку, никакими неприятностями это не грозит", - издевательски
констатировало его второе "я".
Мысль о том, что Мария, обходясь с ним так, как она сделала, учитыва-
ла его неспособность к решительным действиям, угнетала Элефантова с каж-
дым днем все сильнее...
Значит, мне следовало убить ее?"
"Следовало быть мужчиной, а не тряпкой. С Ореховым она никогда не
позволила бы таких штук!"
"Я же не Орехов!"
"Оно и видно", - не унимался сидящий внутри злой бес.
Со стола лаборантки Элефантов почти машинально утащил две резиновые
соски, которые надевали обычно на бутылочки с клеем. Аккуратно прорезал
маленькими острыми ножницами отверстия в нужных местах, определенным об-
разом вложил одну в другую. Действовал механически, будто кто-то другой
водил его рукой.
Потом отстраненность исчезла, он выругался и бросил получившийся
предмет в корзину для бумаг.
В конце дня Мария позвонила какому-то Гасило, любезно поблагодарила
за мебель и пригласила в гости, на чашечку кофе. В голосе ее явно слыша-
лись обещающие нотки. Элефантова бросило в жар, когда вернулась способ-
ность думать, он понял, что Нежинская умышленно сделала его свидетелем
разговора, прекрасно понимая, что причиняет боль, и желая этого.
Уходя с работы, он залез в урну, вытащил изготовленное утром приспо-
собление и опустил в карман. Дома, мучительно размышляя, как быть, Эле-
фантов снова швырнул перешедшие в новое качество соски в помойное ведро.
- Бред!
"Вот в этом ты весь! Недаром она умышленно пинает тебя, как безответ-
ную собачонку, которая заведомо не осмелится показать зубы!"
Внутренний голос, как всегда, был язвительным и беспощадным. И он
был, как всегда, врав. Мария хотела, чтобы он корчился от ревности и
бессильной ярости, глядя на часы, отсчитывающие время ее свидания с не-
известным мебельщиком Гасило, уверенная в том, что на большее он не спо-
собен. Так что, расписаться в своей ничтожности?
Элефантов ощутил чувство, заставлявшее в детстве ввязываться в нерав-
ные драки, и, сжав зубы, ринулся доказывать всем, а в первую очередь са-
мому себе, что он не тряпка, не трус и не размазня.
Когда он прикручивал проволокой одноразовый глушитель к стволу штуце-
ра, когда шел, спотыкаясь о кучи строительного мусора, к притягивающему
и пугающему огоньку на седьмом этаже, когда лез по решетчатой черной
громаде крана, он был уверен, что все кончится как в случае с Хлдютуно-
вым и демонстрация готовности действовать "как подобает мужчине" успоко-
ит и заменит само действие. Но, заглянув в окно Нежинской, Элефантов по-
нял, что сам загнал себя в ловушку и отрезал путь к отступлению. Потому
что на расстеленной постели сидел без рубашки мужчина, рассмотреть лицо
которого на таком расстоянии было нельзя, а Мария, в легком халате, на-
детом, как знал Элефантов, на голое тело, вышла из ванной, она чистоп-
лотная, как кошка, хотя можно ли назвать чистоплотной женщину, меняющую
любовников чаще, чем простыню, на которой их принимает? - и того, что
должно было сейчас произойти, прямо у него на глазах, он допустить, ко-
нечно, не мог.
Ах, если бы он сидел у себя дома - догадываться, даже знать - совсем
не то, что видеть, - или если бы у него была безобидная рогатка - раз-
бить стекло, спугнуть, предотвратить. Но вместо рогатки в руках смерто-
носный штуцер. Когда и кто успел его собрать, поднять рамку прицела?
Мария направилась к тахте, включила ночник, сейчас пройдет через ком-
нату и уберет верхний свет, но раньше ваза на столе разлетится вдребез-
ги, насмерть перепугав милую парочку и испортив им вечер... Мария мимо-
ходом коснулась рукой прически гостя, так она ерошила волосы Элефантову,
и улыбается, наверное, так, как когда-то ему, - ласково и откровенно.
Мушка прицела метнулась с вазы на левую сторону груди Нежинской, но в
последнее мгновение, когда палец уже выбрал свободный ход спуска и все
его существо сжалось в ожидании выстрела, Элефантов шевельнул ствол на
долю миллиметра вправо, через девяносто два метра отклонение составило
одиннадцать сантиметров, и пуля вместо того, чтобы пробить сердце Не-
жинской, оцарапала ей бок.
Но когда Кризис придет к убеждению, что в Марию Нежинскую стрелял не
кто иной, как Элефантов, он не сможет предположить истинного мотива, ру-
ководившего им в тот момент.
Глава семнадцатая
РАЗВЯЗКА
На тень мотива Крылова натолкнула известная в определенных кругах Ве-
рунчик Статуэтка, поплатившаяся за пренебрежение своим и чужим здоровьем
разбитым носом и двумя сломанными ребрами. В травматологии она долго жа-
ловалась на превратности судьбы, из-за которых ей приходится безвинно
страдать, чистыми глазами, явно ожидая сочувствия, глядела на Крылова, а
он нетерпеливо дописывал протокол, спеша скорее проверить внезапно воз-
никшую догадку.
Догадка подтвердилась: в регистратуре он нашел историю болезни Эле-
фантова.
- Когда прочел, ну, думаю, круг замкнулся, - рассказывал инспектор
Зайцеву. - Как в историях о Шерлоке Холмсе - торжество дедуктивного ме-
тода!
- Беда в том, что умозаключения Холмса невозможно подшить в дело. Ни-
когда не задумывался? Каждый сюжет завершается блестящим описанием того,
как могло быть совершено преступление. А так ли было на самом деле?
Предположения великого сыщика чаще не подтверждаются однозначными дока-
зательствами, и обвиняемый найдет имеющимся фактам десяток других объяс-
нений! Мол, откуда я знаю, где бегала моя собака, вымазанная фосфором
для забавы! Но по воле автора злодей сам обличает себя: нападает на де-
тектива, пытается бежать... Аплодисменты, занавес закрывается! Хотя от-
чаянная выход - где-то подтверждение вины...
Зайцев только вернулся от прокурора и сейчас другими словами переска-
зывал собеседнику то, что выслушал несколько минут назад.
- Почему же твой шеф отказал в санкции на обыск? Нашли бы винтовку -
вот и доказательство!
- А если бы не нашли? Прокурор считает, что преступник не станет хра-
нить изобличающее его оружие, а неосновательный, на предположениях обыск
у честного человека оскорбит его, причинит моральную травму, скомпроме-
тирует в глазах окружающих! И следует признать, что он прав...
Следователь поднял руку, предупреждая возражения.
- ...ведь твоя находка в поликлинике тоже ничего не добавляет к дока-
зательствам. Только подтверждает обоснованность предположений.
- Кстати, - Зайцев брезгливо скривил губы, - наша красавица оказалась
предусмотрительной! Очевидно, обращалась к частному врачу, чтобы все ши-
токрыто... Вот ведь штучка! А сразу и не подумаешь...
- "Не бойся грешной быть, а бойся грешной слыть", - процитировал Кры-
лов.
- Вот-вот. Ей совершенно ни к чему, чтобы дело кончилось судом и все
ее грязное, хотя и импортное бельишко вывернулось наружу...
Они посидели молча, думая об одном и том же: скрытые, тщательно за-
маскированные пороки зачастую гораздо отвратительнее явных.
- Если перейти из сферы юридических оценок в область моральных кате-
горий, то потерпевшим можно считать этого парня, - задумчиво проговорил
следователь. - И по-человечески мне его жаль, хотя он тоже далеко не ан-
гел. Как он там?
- По-моему, скверно, - ответил Крылов.
Инспектор не ошибался - Элефантову действительно было худо. Он сидел
за письменным столом, бессмысленно вертя пачку сотенных купюр в банковс-
кой упаковке, бесконтактный энцефалограф пошел в серийное производство.
Новенькие глянцевые бумажки не вызывали у него никаких эмоций. Может,
из-за нереальности суммы, может, оттого, что он вообще был почти равно-
душен к деньгам, может, потому, что проиграл игру, в которой эта тугая
пачка ровным счетом ничего не значила.
Если бы немного раньше... Нет, все равно... Деньги не приносят
счастья и не решают жизненных проблем. Хотя Орех считает иначе... Орех!
Элефантов оделся, небрежно сунул пачку в карман. По дороге он предс-
тавлял, как тот удивленно выпучит глаза, потеряет на минуту дар речи,
как оживленно затарахтит потом, и вопросы представлял все до единого:
неужели успел у Полковника? Или тот сыну оставил? А может, с кем другим
договорился?
А вот выражения лица Ореха, когда тот узнает, что, вопреки его предс-
казаниям, Элефантов заработал фантастическую сумму честным трудом, он не
представлял. И очень хотел увидеть, как переживет тот крах твердых своих
убеждений, непоколебимой уверенности в невозможности достичь матери-
ального благополучия иначе как всякого рода уловками, ухищрениями, мо-
шенничеством. Потому и шел: наглядно подтвердить свою правоту теми аргу-
ментами, которые Орех чтил превыше всего. Порадовать себя напоследок.
Не получилось. Крах своего мировоззрения Орехов уже пережил накануне,
во время ареста.
Известие Элефантова не удивило, впрочем, сейчас его было трудно уди-
вить чем-нибудь. Он тяжело брел сквозь плотный, вязкий воздух, по щико-
лотки проваливаясь в асфальт. Толчок в спину он оставил без внимания, но
его трясли за плечо, и он повернулся к изрядно поношенному субъекту, об-
нажавшему широкой улыбкой плохие зубы с тускло блестящими "фиксами".
- Серый, ты чего, пьяный? Или обкурился до одури? Я ору, ору.
- Пойдем, Яша, чего к приличным людям вязнешь, опять обознался, -
плачущим голосом причитала невзрачная бледная женщина с плохо запудрен-
ным синяком на скуле и тянула фиксатого за рукав в сторону.
- Да отвяжись ты! Это же Сережа Слон, мы вместе в школе учились! Пом-
нишь?
Элефантов посмотрел в маленькие бесцветные глазки, окруженные теперь
густой сетью морщин.
- Помню, Голубь.
- Вот! - восторженно заорал тот. - А ты, дура, лезешь! Говорю тебе -
кореш мой!
Женщина заискивающе улыбнулась и стала счищать с плеча Голубя засох-
шую грязь.
- Помнишь, ты меня чуть не зарезал? Голубь хлопнул Элефантова по пле-
чу, его спутница бросила испуганный взгляд, но тут же недоверчиво пока-
чала головой.
- Я уже завязал, - гордо сообщил Голубь. - Надоело сидеть, четыре
ходки, сколько можно! По молодости два раза на квартирах рюхался, потом
гоп-стоп пришили, а последний раз по-глупому - хулиганка. Вот она меня
посадила!
- Яша, перестань, что человек про тебя подумает!
- Отвяжись! - Он привычно ткнул ее локтем. - Серый сам был приблат-
ненный, да и сейчас за ним небось много чего есть! Точно, Серый?
- Точно. Такое, что тебе и не снилось.
- Неужто мокряк? Ну ты даешь! Пойдем, тут забегаловка рядом, потолку-
ем...
Опасливо втянув голову в плечи, женщина снова потащила его в сторону
и вновь получила толчок в бок.
- Давай водки возьмем ради такой встречи, а то у меня от "чернил" же-
лудок болит - язва проклятая... Трояк найдется?
