демся - расстреляют за дезертирство и неисполнение приказа.
В эту ночь группа наконец перешла линию фронта.
Две недели они, по выражению Старика, "шкодили" на дорогах: подрывали
машины, обстреливали пешне колонны, минировали транспортные развязки.
Как ни странно, на вражеской территории группа потерь не понесла: немцы
боялись углубляться в лес и не организовывали серьезных погонь.
Когда группа вернулась в отряд, Грызобоева там уже не было: ушел с
повышением в наркомат. Новый командир - лейтенант госбезопасности
Гуськов, веселый молодой мужик с внимательными серыми глазами, тепло
поздравил всех с выполнением гаданий и сказал:
- Это, ребята, была закалка, проба сил. Теперь все, кто там побывал,
подучатся еще кое-чему и займутся более важной и сложной работой.
Так и получилось.
- Здесь, что ли? - спросил хмурый водитель, и Старик вынырнул из
смертельной зимы сорок первого.
По залитой водой Красногорской улице "рафик" подкатывал к большому
кирпичному дому, построенному известным в Тиходонске табачным фабрикан-
том еще до революции и, судя по виду, с тех пор ни разу не ремонтировав-
шемуся.
- Заезжай во двор, - сказал Крылов и первым выпрыгнул у высокой двери
среднего подъезда.
- Как пойдем? - Гусар расстегнул пиджак и цапнул себя под мышкой. Он
знал Медузу только по картотеке, а тот выглядел на фотографии действи-
тельно грозно.
- Постой под окном для страховки, а мы зайдем, - понизив голос, ска-
зал Крылов.
Рейд начался.
Глава шестая
РАССЛЕДОВАНИЕ
Поквартирный обход домов ничего не дал. Практически все хозяева ут-
верждали, что в интересующее нас время находились дома и занимались су-
губо мирными делами: чаепитие, телевизор, лото и т.д., и т.п. Возможно,
кто-то и лгал, но реальных основании предполагать это не имелось.
Одна квартира вызвала подозрения: хозяин уезжал в командировку, а
ключ одолжил приятелю. Но дальнейшая проверка показала - то, чем он в
ней занимался, могло заинтересовать только его собственную жену да еще
полицию нравов, если бы таковая у нас имелась.
Я занялся подругами потерпевшей, ее мать назвала трех, и я побеседо-
вал с каждой.
Марта Еремина - крашеная блондинка, старающаяся, и небезуспешно, быть
красивой, элегантной. Если бы не едва заметная фривольность манер, про-
бивающаяся время от времени сквозь броню внешнего лоска, она бы произво-
дила совсем неплохое впечатление.
Шура Яковлева - эта выглядела не так эффектно: погрузнела, потеряла
фигуру, морщины - рано, не следит за собой, одета попроще, да и держится
менее уверенно, но кажется искренней, хотя кто знает...
Вера Угольникова - откровенно вульгарная, манерная, но с претензией,
хотя косноязычность и ограниченный словарный запас не позволяли сохра-
нять на ее счет каких-либо иллюзий. Во время беседы меня отвлекало одно
обстоятельство - деталь, легко объяснимая, если бы передо мной сидел
мужчина, да еще из нашего постоянного контингента, но совершенно не впи-
сывающаяся в конкретную ситуацию и оттого раздражающая, как всякая неу-
веренность в правильности собственных ощущений. Показывая, где подписать
протокол, я перегнулся через стол и убедился, что не ошибся: от Угольни-
ковой чуть заметно пахло спиртным.
Свидетельницы не прояснили дела Нежинской, скорее добавили вопрос:
что связывает столь разных людей с потерпевшей?
Еремина и Угольникова разведены, Яковлева не была замужем...
Единственный общий признак? Нет, вот еще. Все трое практически ничего не
рассказали о Нежинской: с мужем разошлась, растит сына, работает - вот и
все, что знают лучшие подруги, точнее, вот и все, что они рассказывают.
А знают, конечно же, гораздо больше. Такое характерно для людей, связан-
ных круговой порукой: чрезмерная откровенность любого из них неизбежно
обернется против него самого. "Омерта - закон молчания". Почему в памяти
вдруг всплыло название давней книжки "Подсознательные процессы ассоциа-
тивной связи" Соединение гипотезы Зайцева с позицией свидетельниц и вы-
дали конечный результат? Что ж, еще пару раз схватить воздух вместо до-
казательств - цепочка неудач следствия достигнет достаточной длины для
того, чтобы принимать всерьез любую версию!
Мы схватили воздух трижды.
Пожарники, балансируя на длинной и устрашающе хрупкой на вид выдвиж-
ной лестнице, тщательно осмотрели фасад девятиэтажки в месте предполага-
емого попадания пули, но следов рикошета не нашли. Поиски на площадке
между домами, к которым привлекли человек двадцать дружинников и нештат-
ных сотрудников, тоже не увенчались успехом - Эти попытки "найти иголку
в стоге сена" и по логике вещей должны были оказаться безрезультатными,
а вот на допрос бывшего мужа потерпевшей я возлагал большие надежды.
Но...
Оказалось, что Михаил Нежинский погиб полтора года назад: утонул, ку-
паясь в реке. В архиве прокуратуры Зайцев нашел уголовное дело, возбуж-
денное по факту его смерти.
Я рассматривал фотографию симпатичного парня с тоскливыми глазами,
читал характеристики, отзывы знавших его людей. Инженер, характеризуется
положительно. Замкнут, иногда вспыльчив - Очень тяжело пережил развод -
болел, хандрил, даже начинал пить, но это у него не получалось. Хорошо
плавал, уверенно чувствовал себя в воде. Между строк отчетливо проступа-
ла никем прямо не высказанная мысль о самоубийстве.
Допрошенная в числе других свидетелей, Нежинская на вопрос о возмож-
ности самоубийства четкого ответа не дала, но пояснила, что муж страдал
нервными срывами и от него всего можно было ожидать.
Уже неделю механизм следствия крутился вхолостую, такого в моей прак-
тике еще не бывало.
На невысокую результативность и намекнул Фролов после утреннего се-
лектора:
- Скучаешь? Съезди с Широковым на задержание, помоги ОБХСС да прогу-
ляйся заодно, а то совсем мохом обрастешь!
В дежурке получили оружие. Расхитители - народ спокойный, не то что
наши подопечные, и все же ухо с ними надо держать востро: слишком много
теряют при проигрыше и тогда могут быть опасны, ни перед чем не остано-
вятся, куда там хулигану или грабителю!
Широков, видно, о том же думал, в машине спросил:
- Помнишь Чигина?
- Помню.
Замдиректора магазина, кругленький, добродушный. Проворовался
по-крупному, когда за ним пришли, встретил оперативников, как дорогих
гостей, посадил на диван в гостиной, чуть ли не чаем угощал, а сам стал
собираться. Побрился, портфель сложил, потом зашел в спальню, переодел-
ся, положил в карман паспорт на чужое имя, пачку денег, застрелил обоих
- и поминай как звали. Ребята молодые, начинающие, расслабились...
Давняя история. Уже лет десять, как расстреляли этого Чигина, а вот
гляди-ка, помнится, не забывается. Намертво вошла в анналы оперативной
работы как пример недопустимости подобных ошибок.
- А Косовалокову помнишь?
Широков улыбнулся:
- Только подумал.
Тоже давний пример и тоже памятный. Старухасамогонщица во время обыс-
ка обварила кипятком участкового.
- Об одном и том же думаем, старик. Есть всетаки телепатия!
Широков не был расположен к разговорам, лежал, развалясь на сиденье,
глаза прикрыл - думает. Оно и понятно: у меня чисто техническая, обеспе-
чивающая функция, предстоящая работа полностью ложилась на него.
Когда мы приехали, на трикотажной фабрике шло собрание по вопросу
сохранности соцсобственности. Как раз выступал директор - Андреевич, би-
чевал группу расхитителей, действовавшую здесь несколько лет. Увидев Ши-
рокова, он удвоил энергию, заклеймил позором всех, кто халатно относится
к сохранности народного добра, и себя не пожалел - покаялся в благоду-
шии, доверчивости, но тут же заверил: с этим покончено, железной рукой
наведем порядок, личный контроль и все такое. Зал аплодировал.
Потом мы втроем прошли к Бадаеву в кабинет, Широков положил перед ним
постановление об аресте, ощупал карманы, осмотрел сейф и ящики стола.
Алексей Андреевич вначале возмутился, к телефону бросился, фамилиями
ответственными пугал, потом сник, как будто стержень из него вытащили.
- Оговорили, сволочи, - сипло произнес он. - Только я тут ни при чем,
сами убедитесь...
Выходил из кабинета он уже не тем человеком, которым вошел в него со-
рок минут назад.
С фабрики поехали к Бадаеву на дачу, и, когда выкопали из клумбы две
литровые банки, туго набитые крупными купюрами, с ним произошло еще одно
превращение: на глазах осунулся, постарел, даже ростом меньше стал.
- Оболгали, подкинули, - монотонно, как автомат, бормотал он, не вни-
кая в смысл произносимого. - Руководитель всегда за всех отвечает...
Потом мы отвезли Бадаева в прокуратуру. Я стал у окна, Широков - по-
зади стула допрашиваемого, как положено, тот еще ощущал себя директором,
косился непонимающе, но в мыслях у него был хаос, глаза беспокойные,
оторопевшие, и видел он все не так, как мы: и стандартный казенно пахну-
щий кабинет, и зеленую листву за окошком, и следователя, молодого еще,
но цепкого, с тремя звездочками юриста второго класса в петлицах, кото-
рый коротко рассказал Бадаеву, как обстоят его дела.
А обстояли они скверно. Его зам оказался человеком ушлым и дальновид-
ным: сохранял все записочки, документы на "левый" товар с бадаевской
подписью да еще переписывал номера купюр, когда отдавал директору его
долю. А пришло время отвечать, он все это на свет Божий и вытянул - лю-
буйтесь, мол, не я здесь главный, меня прямой начальник вовлек, с него и
основной спрос! Паскудная публика, подленькая, эти друзья - расхитители.
Деваться Бадаеву было некуда, но он от всего отказался, даже от под-
писей собственноручных отперся и только повторял, что это происки недру-
гов, дескать, запугать, грязью замарать кого угодно можно.
В машине Бадаев заплакал:
- Как же так, столько лет на руководящей работе, грамоты, премии, и
все коту под хвост? Оказывается, вор я, преступник... Да где же тогда
справедливость?
Тягостная сцена. Воры, мошенники, грабители - тоже справедливости хо-
тят, требуют даже. Только справедливость для них заключается в том, что-
бы можно было красть и грабить сколько угодно, в любое время суток, у
кого захочется и при этом оставаться безнаказанными. А гак, к счастью,
почти никогда не бывает.
Когда мы сдали арестованного в следственный изолятор и возвращались
обратно, Широков неожиданно спросил:
- А ведь тебе стало жаль Бадаева?
- Пожалуй. Когда задерживаешь убийцу или насильника - все на своих
местах. А тут вроде бы приличный человек...
- Вид респектабельный: костюмчик финский, рубашка крахмальная, галс-
тук выглаженный, а выбрит как! Бритва у него "Браун" - из "Березки", -
медленно продолжил Широков. - Да если бы только это! Авторитеиный руко-
водитель, хороший семьянин, куча благодарностей. Собрания проводил, обя-
зательства брал, речи пламенные произносил! Душой за производство болел,
фонды на реконструкцию выбивал, станочный парк обновлял! Вот что страш-
но! В кабинете своем за одним столом начальников цехов, охрану инструк-
тировал насчет контроля, бдительности, а потом с шайкой своей делишки
грязные обсуждал. Одной ручкой благодарности передовикам производства и
липовые наряды подписывал. Ну да кабинет, стол, - ерунда. А сам-то он,
сам - тоже один: то в президиуме заседает, то о сбыте левака договарива-
ется, то с трибуны правильные слова говорит, то в подсобке, в закутке,
деньги за украденное получает! Ты знаешь, сколько работаю, а привыкнуть
к такому не могу. Иногда думаю: вот найти бы у него в мозгу участочек,
откуда все идет, облучить рентгеном, ультразвуком, вырезать, наконец, к
чертовой матери, и готово - выздоровел человек!
- Что ж, он - больной, по-твоему?
Широков невесело усмехнулся:
- Это я для примера. Нету, конечно, вредоносного кусочка в мозге,
