- Оба этих обстоятельства могут объясняться очень просто. Воспитан-
ность не позволяет грубить следователю, деликатность - задавать лишние
вопросы.
Зайцев как-то странно смотрел на меня.
- Может быть, может быть... Ну, а как тебе человек на лестнице?
Это самое слабое место в ее версии. Притянуто за уши. Слишком часто
нам подсовывают таких случайных прохожих, которых невозможно установить
и допросить. Но с другой стороны...
- Разве можно полностью исключить случайности?
Зайцев посмотрел на меня с тем же выражением.
- Признайся, тебе хочется ей верить?
- Я стараюсь верить каждому. До тех пор, пока он меня не убедит, что
этого делать не следует.
- Брось, Саша! Ты же не интервью даешь для газеты! Мы с тобой профес-
сионалы, постоянно имеем дело с ухищрениями разного рода, обманом,
ложью. Это неизбежно сказывается на отношении к тому, что нам рассказы-
вают, появляется критичность восприятия, в общем, ты прекрасно понима-
ешь, о чем я говорю. Без этого мы не смогли бы успешно работать - любой
обвел бы вокруг пальца... Но интересный психологический феномен: я пой-
мал себя на том, что мне хочется верить Нежинской! И принимать за правду
ее толкование самых сомнительных фактов! Вчера весь вечер ломал голову,
пытаясь это объяснить, - не мог... А сегодня вижу, что ты тоже утратил
специфику восприятия! Так?
А ведь действительно, Зайцев прав! Что же получается?
- Да, точно... Я тоже склонен ей верить. Даже с этим сомнительным че-
ловеком на лестнице...
- Вот видишь!
- Но, может, она действительно говорит правду! Мы это чувствуем и ве-
рим ей, несмотря на мелкие неувязки. И тут же удивляемся своей доверчи-
вости. Значит, мы не чрезвычайно доверчивы, а слишком подозрительны. Все
становится на свои места, и оснований для беспокойства нет!
- Подожди, Саша, давай без шуток.
Зайцев выглядел озабоченным, и мне стало неловко за свое зубос-
кальство.
- Противоречий и неточностей в рассказе Нежинской - вагон и маленькая
тележка. Я буду раскручивать каждое, невзирая на субъективные ощущения,
но сейчас речь даже не об этом. Тебе не кажется, что мы столкнулись с
очень странным преступлением?
Следователь выжидающе поднял брови.
- А что в нем, собственно говоря, странного?
- Давай посмотрим. - Зайцев взял ручку и положил перед собой листок
бумаги для заметок. - Необычный способ: выстрел с дальней дистанции в
окно седьмого этажа из нарезного оружия. Раз!
Он поставил жирную единицу.
- Звука выстрела никто не слышал. Значит, глушитель? Два! Выстрел
прицельный, точный, несмотря на расстояние. Скорее всего использовалось
специальное прицельное устройство. Три!
- Стоп, стоп, стоп! - перебил я его. - Ты уж совсем расфантазировал-
ся! Глушитель, прицел! Это же Гусар придумал! Ну, ему-то простительно...
Мало ли почему не слышали выстрела! Уличный шум, машина проехала, ветер
отнес звук - тысяча причин! Да и далеко! А малокалиберка, например, хло-
пает слабо - Что касается точности, то хороший стрелок и без прицела
обойдется!
Зайцев слушал с легкой усмешкой.
- Я говорил с экспертами-баллистами. До крана - девяносто два метра.
Это много. Значит, стреляли из боевого оружия, а не из мелкашки. А в
темноте по цели в освещенном окне даже хороший стрелок без специального
устройства вряд ли попадет.
- Этак ты договоришься до инфракрасного стереоприцела!
- Не исключено.
Зайцев произнес это настолько серьезно, что мне стало не по себе.
- Далее. Пули у нас нет. Четыре! Стекла по случайному стечению обсто-
ятельств разбиты вдребезги. Пять! Потерпевшая ничего не знает. Шесть!
Мет ни одного очевидца - семь! Неизвестно, кто звонил в "Скорую", - во-
семь! Противоречия между обстановкой места происшествия и показаниями
Нежинской - девять! А мы с тобой склонны ей верить! Десять!
Зайцев намалевал на исчерченном листке огромную десятку и отбросил
ручку.
- Не слишком ли много неясностей, стечении обстоятельств и мешающих
следствию совпадений? У тебя в практике было хоть одно подобное дело?
Дело, в котором полностью отсутствуют улики, соображения о причинах и
мотивах преступления и даже основания для выдвижения обоснованных вер-
сий? Лично у меня не было!
Он встал, обошел стол, выглянул в коридор и, плотно захлопнув дверь,
подошел к сейфу. Позвенел ключами, с лязгом повернул стальную ручку, вы-
тащил из внутреннего отделения лист бумаги и, вернувшись на место, поло-
жил перед собой текстом вниз.
- А Нежинская, между прочим, работает в НИИ проблем передачи информа-
ции и, насколько мне известно, в группе, разрабатывающей совершенно но-
вый перспективный метод! Все вместе взятое заставляет проверить вот эту
версию.
Он протянул лист:
- Прочти внимательно.
Я читал очень внимательно, потом еще раз и, не удержавшись, покрутил
головой:
- Ну, ты придумал!
- Конечно, она совершенно непривычна и кажется невероятной, но пол-
ностью охватывает всю совокупность "случайностей". Поэтому игнорировать
ее нельзя.
- Однако это находится вне нашей компетенции...
- Что - это? Голая гипотеза? Я звонил туда. - Он неопределенно указал
через плечо. - Говорят: проверяйте, будут подтверждающие факты - подклю-
чимся...
- И потом, я бывал в НИИ ППИ...
Зайцев встрепенулся:
- Когда?
- Месяца два назад, сразу после разбоя... Их инженер видел, как ухо-
дили "Призраки", чуть не раздавили его в лепешку... Так вот, в подроб-
ности я не вдавался, но, кажется, никакой оборонной тематики у них нет.
- Сейчас все надо проверять тщательно. С учетом многочисленных стран-
ностей происшествия.
- Ну хорошо, будем проверять.
Я задумался: спросить или обидится?
Следователь почувствовал и вопросительно посмотрел на меня.
- Слушай, Виталий, а зачем ты выглядывал в коридор? Что надеялся уви-
деть? Или кого?
Зайцев засмеялся:
- Глупости, конечно. Но, знаешь, когда подумаешь, что это может быть
действительно так, - он показал на лист, который я держал в руках, -
ей-Богу, не по себе становится!
- По-моему, ты преувеличиваешь.
Зайцев пожал плечами.
- А как себя чувствует потерпевшая?
- Нормально... Ранение касательное, повезло: пуля скользнула по реб-
рам. Кстати, - он улыбнулся, - она совсем не похожа на свою фотографию.
- Когда выписывают?
- Обещают через неделю. За это время отработай институт, если не бу-
дет никаких зацепок, займись версией ревности. Пройдись по ее связям,
установи круг общения...
- Характер взаимоотношений с окружающими, особое внимание - бывшему
мужу, - продолжил я. - Так?
- Иными словами, не учи ученого. Что ж, вас понял. Ну ладно, посиди
минуту.
Зайцев отстучал на машинке несколько строк, подписал и дал бумагу
мне.
Письмо на имя начальника райотдела. "В связи с расследованием уголов-
ного дела по факту покушения на убийство гр-ки Нежинской М. В, прошу ак-
тивизировать розыск преступника, а также принять меры по установлению
личности очевидцев и иных лиц, осведомленных по интересующим следствие
вопросам. В порядке статьи 127 У ПК РСФСР поручаю в случае необходимости
производить допросы свидетелей и протоколы направлять в мой адрес".
- Все ясно?
- Яснее некуда. - Я изобразил почтительный поклон. - Разрешите выпол-
нять?
- Выполняйте.
Подыгрывая мне, Зайцев важно махнул рукой:
- И не забывайте докладывать о ходе работы!
- Может, прикажешь докладывать и о ходе личной жизни?
Следователь улыбнулся.
- Не стоит. Это оставь для дневников. Или мемуаров.
- При том объеме заданий, которые ты мне даешь, мемуары останутся не-
написанными - на личную жизнь просто не остается времени...
Глава четвертая
КРЫЛОВ
В шутке Крылова имелась немалая доля истины. Когда он учился в школе,
его время четко делилось на урочные часы и часы отдыха. Распорядок дня
висел над столом перед глазами и неукоснительно соблюдался: строгий отец
и властная мать поддерживали в доме железную дисциплину. Выйти гулять с
пятнадцати до восемнадцати - промежуток, отведенный для выполнения до-
машних заданий, - было так же невозможно, как, например, закурить за се-
мейным столом, плюнуть на воскресной прогулке или привязать банку к
хвосту соседского кота.
Зато в восемнадцать наступала свобода, которой можно было пользо-
ваться как угодно (не нарушая, разумеется, принятых в семье принципов
поведения) с одним обязательным условием: вернуться не позже установлен-
ного срока. И насколько Саша помнил, это условие соблюдалось им при лю-
бых обстоятельствах.
После восьмого класса родители отдали Александра в техникум, чтобы
приобрел хорошую специальность, приучился работать и не стал, упаси Бо-
же, валять дурака с ранних лет. Техникум был выбран не просто так -
престижный, радиотехнический, программа оказалась сложной, не имеющий
склонности к точным наукам Александр учился с большим трудом, и только
выработавшаяся привычка подчиняться дисциплине помогла пересилить неод-
нократно возникавшее желание бросить все к чертовой матери и пойти рабо-
чим на завод.
Границы свободного времени для него расширились до двадцати двух ча-
сов, но и в этот период Саше не удавалось избавиться от неприятных опа-
сений, что зазубренные формулы по электротехнике могут к завтрашнему дню
вылететь из головы, или что курсовой проект рассчитан неверно, или что в
сегодняшнюю контрольную по математике вкралась ошибка, да не одна, а мо-
жет, и не две...
Он возвращался домой раньше положенного, испуганно просматривал конс-
пекты, читал учебники - родители не могли нарадоваться прилежанию сына -
и рано ложился спать, чтобы с утра еще раз повторить заданный материал.
Так продолжалось все четыре года. Александр ухитрялся неплохо учиться
и окончил техникум почти без троек, родители были довольны и настаивали
на продолжении учебы - радиотехнический институт находился всего в двух
кварталах от дома, очень удобно. Но он отказался наотрез, первый бунт на
корабле, оказавшийся, как ни странно, успешным: отец усмотрел в нем про-
явление воли, а мать - признак взросления.
Александр работал на радиозаводе, в конструкторском бюро, с восьми до
семнадцати, а потом наслаждался свободным временем, которое наконец
действительно освободилось от беспокойных мыслей. Работа его не увлека-
ла, и он забывал о ней сразу же, как переступал порог проходной.
Если попытаться, найти в его жизни предпосылки перехода в милицию,
это вряд ли бы удалось: в отличие от сверстников, Саша Крылов не увле-
кался даже детективными книжками.
Но в нем жили стремление к справедливости и ненависть к торжествующе-
му хамству, к грубой, не признающей преград силе. В школе, а позднее в
техникуме он вступался за слабых, хотя не всегда это происходило удачно:
случалось получать синяки, шишки и ссадины, но они не останавливали.
Несколько раз Александр одергивал на улице распоясавшихся хулиганов, при
этом обойтись словами увещеваний не удавалось. Однажды одурманенный ал-
коголем длинноволосый юнец вытащил нож, Крылов еле успел перехватить ру-
ку, и тут рядом скрипнули тормоза патрульного автомобиля.
В милиции отчаянный парень понравился, лейтенант Свиридов, документи-
ровавший происшествие, пригласил его заходить, Александр зашел - раз,
второй, третий. Инспектор был немногим старше - года на три-четыре, они
подружились, все свободное время Александр стал проводить в райотделе,
выезжал на места происшествий, разбирался с доставленными, отбирал
объяснения, участвовал в обысках и не слишком рискованных задержаниях.
"Свободное" время стало для него более насыщенным, чем рабочее, и он
с нетерпением ждал момента, когда можно будет оторваться от ватмана,
покрытого замысловато пересекающимися линиями очередной радиосхемы, от
листков с расчетами частотных характеристик приемного или усилительного
