- Это точно. Я очень тщательно прослежу...
* * *
- Имя, фамилия, год и место рождения?
Сергей ответил. Нехотя, будто преодолевая себя. У него сильно разболелась
голова и заложило левое ухо. Больше всего на свете хотелось выпить стакан
водки и лечь спать.
- Адрес? С кем проживаешь?
Действие пошло по второму кругу, будто заело иголку проигрывателя на
заезженной пластинке.
- Образование? Род занятий? В армии служил?
Вопросы были те же самые, хотя задавал их другой человек. Он выпадал из
принятого здесь стандарта: худощавый, сутулый, вытянутое треугольное лицо,
застывшее в унылой фимасе.
"Капитан Агеев", - буркнул он, войдя в комнату, и тут же нацелился тускло
блестящей ручкой в лист бумаги. Похоже, сам Курлов его совершенно не
интересовал, интересовало только то, что он скажет.
- Значит, не захотел отдать Родине воинский долг? - капитан понимающе и
скорбно покивал головой. - Пусть в рабоче-крестьянской армии служат дети
рабочих и крестьян? Так, да?
"Натуральный Кафка, - подумал Сергей. Он не мог похвастать чрезмерной
начитанностью, но "Замок" входил в учебную программу. - А потом придет
следующий и будет задавать те же вопросы и так же реагировать на них, потом
еще один, и так без конца..."
- А почему не захотел послужить? - продолжал развивать тему капитан. У
него были неопределенного цвета волосы и глаза, морщинистый лоб и большие,
оттопыренные в верхней части уши. С одинаковым успехом ему можно было дать и
тридцать два, и сорок четыре года. - Может, есть какие-то идейные
соображения?
- Портянки нюхать не захотел. Это идея?
- Может быть, может быть... А в семье как относились к службе? Отец
одобрил твое решение? Какова вообще идейная атмосфера в семье?
- Это наше сугубо внутреннее дело, - сказал Сергей. - Еще вопросы есть?
Он чувствовал, что кафкианская машина дознания медленно, но верно
затягивает его в свое липкое, душное, отвратительно пахнущее нутро, и решил
изменить тактику. Если вести себя уверенно и грубо, они присмиреют. В конце
концов, отец действительно не последний человек в городе. А он совершенно
безвинно попал в дурацкую ситуацию и по ошибке поколотил этих оглоедов!
Капитан отодвинул лист бумаги. Оказывается, он не записал ни слова, лишь
черкал ручкой для виду, каракули какие-то выводил. Сейчас Сергей рассмотрел,
что это были не просто каракули, - на листке, распялив в стороны полные
ноги, расположилась голая дама со стрижкой "каре". Кажется, она
стимулировала себя пальцем.
- Пикассо, - сказал Сергей.
Капитан тяжело вздохнул.
- У тебя, парень, начинается полоса крупных неприятностей, - объявил он,
пропустив реплику мимо ушей.
- Расстреляете, - дерзко предположил Сергей.
- Вряд ли. Хотя статья расстрельная, но не настолько ты влез в это
дело... Лет восемь-десять получишь. Показательный процесс, радио,
телевидение, статьи в газетах. И отец с работы вылетит.
- Какая расстрельная статья?! - вскинулся Курлов. - Чего на пушку берете!
- Обыкновенная, шестьдесят четвертая. Измена Родине в форме шпионажа. Я
потому и расспрашиваю - как в семье с идеологией...
Лицо у капитана сделалось мягкое, жалостливое. Сергей заставил себя
широко улыбнуться в ответ. Получилось не очень Натурально, потому что губы
были разбиты в лапшу и над левым глазом наросло безобразное мясо.
- Не пудрите мне мозги, товарищ капитан, - сказал Сергей. - Какой
шпионаж? Какая измена Родине? Я тихомирно гулял с подругой, она пошла
пописать, а тут ваши и налетели из темноты... Маски бандитские, да и рожи не
лучше. Откуда мы знаем - кто, откуда, зачем... Антонину хватать стали, на
землю валить, я заступился. А что мне оставалось? Ну давайте я извинюсь
перед ними! Только пусть и передо мной извинятся - все бебихи отбили...
- Тебе кричали "КГБ", - негромко перебил капитан. - Раз пять.
- Там много чего кричали, сплошной гвалт стоял. До меня и не дошло, я
вижу - девку валят, платье задрано до подбородка... Будешь тут разбирать -
чего кричат...
- А пистолет? - вкрадчиво спросил Агеев. - Зачем пистолет схватил?
- Да случайно вышло! Я его сразу и бросил!
- Получается, у тебя сплошные случайности.
- Получается, так, - буркнул Курлов.
- Только к нам случайно не попадают, - сочувственно сказал капитан. И
снова сделал жалостливое лицо. - Ты это понимаешь?
Сергей понял одно - что его пугают. И ему действительно стало страшно.
Откуда-то из-за стенки доносился тупой ритмичный звук и крики; возможно, там
слушали рэп, возможно - кого-то избивали. Часы на руке капитана показывали
шесть минут третьего ночи. Блестящий конус капиллярной ручки ползал по
листку бумаги, щедро добавляя растительности в паху полной дамы. Затем внизу
появился мощный фаллос, рядом с ним - еще один, и еще. Трехглавый Змей
Горыныч, чье тело походило на тугую шерстистую мошонку.
- Здесь нечего и понимать, - сказал Сергей. Он разозлился на себя - за
трусость, и на Агеева, который заставил его эту трусость ощутить. - Мы с
Антониной сейчас отправимся домой, а через неделю вся ваша шобла вылетит с
работы и побежит устраиваться ночными сторожами.
- Папу подключишь? - просто спросил капитан.
- Это мое сугубо внутреннее дело.
- Ясно. Что ж, тогда идем, покажу кое-что.
Капитан встал и жестом гостеприимного хозяина распахнул дверь. В коридоре
ждал огромный хмурый детина в короткой кожаной куртке и черных джинсах.
Подбородок у него был заклеен пластырем.
- Узнал, сука?! - недобро спросил он. Сергей отшатнулся.
- Спокойно, Коливатов, - ровным голосом урезонил капитан коллегу и повел
Курлова куда-то вниз по узкой и довольно крутой лестнице. Коливатов шел
следом, черные джинсы терлись между накачанными ногами с противным визгливым
звуком: "вжик-вжик - вжик".
Через два пролета лестница закончилась, и они оказались в коридоре. Вдоль
влажных холодных стен тянулась пунктирная линия лампочек - сороковок",
теряющаяся гдето вдали; в нескольких местах коридор разветвлялся, давая
начало новым и новым бесконечным пунктирам. Подвал был огромен. Особняк
Управления походил на дерево, которого под землей куда больше, чем снаружи.
Перед Курловым раскачивалась в такт шагам сутулая спина капитана, сзади
вжикали джинсы Коливатова. Гдето вверху продолжался монотонный рэп с вялыми
идиотскими выкриками. Из бокового коридора наперерез капитану вынырнул
полный мужчина, молча сунул ему в руки трехдюймовую дискету. Капитан кивнул
на ходу, спрятал дискету в карман. Мужчина бесшумно растворился в полумраке,
как чеширский кот.
По пути Сергей насчитал около десятка обитых железом дверей, но ни на
одной из них не увидел никакого опознавательного знака.
- Куда идем? - спросил он.
Капитан неопределенно махнул рукой:
- Туда.
Остановились перед девятой дверью. Она ничем не отличалась от остальных:
железо, масляная краска, черная панель с клавишами. Вместо того чтобы
отстучать секретный код доступа, капитан просто толкнул дверь, и она
открылась.
Внутри горел яркий белый свет, Сергей невольно зажмурился. Когда открыл
глаза, обнаружил себя стоящим перед небольшим окошком в боковой стене.
Толстое стекло было тусклым от пыли и пальцев. Очевидно, с той стороны оно
было замаскировано под зеркало или картину. Во всяком случае, сидящая в
соседнем кабинете Антонина его не видела. Напротив нее за столом сидел
молодой капитан в военной форме с непривычными васильковыми петлицами. Он
небрежно поигрывал авторучкой и что-то говорил, но толстое стекло не
пропускало звуков, только беззвучно открывался и закрывался рот на слегка
веснушчатом лице.
- Что там? - спросил Сергей Курлов. - Почему ничего не слышно?
- Сейчас услышишь, - сказал капитан.
Коливатов отошел в сторону, щелкнул невидимым тумблером. В комнату
ворвался усиленный динамиками голос следователя.
- ...У меня уши пухнут, Цигулева, от твоего вранья. Полная ерунда и
бестолковщина, даже стыдно. Неужели Бен-Ави не научил тебя, что говорить в
таких случаях?
- Какой Бен-Ави? - плечи Антонины недоуменно поднялись.
- Значит, ты ничего не знаешь. Предположим...
Следователь наклонился и осторожно поставил на стол рыжий рюкзачок с
нашлепкой "Дэниел Рей".
- Тогда объясни, Цигулева, почему ты выбросила вот это?
- Я же говорю, он требовал у меня денег, этот бугай... - простонала
Антонина. - Сказал: я знаю, тебя сирийцы трахают, у тебя "зеленые" есть,
колись, сука, иначе хор Пятницкого закажу, раскурочим на фиг... А тут со
всех сторон налетели, хватать стали, валить... Ну все, думаю, вот и хор
прибыл. Мне денег жалко? Да чтоб он подавился, бугай. Бросила подальше -
хотела бежать, а меня в машину - и сюда...
- А месячные? Про месячные ты ему ничего не сказала? - невозмутимо
поинтересовался лейтенант, нашаривая что-то в рюкзачке.
Девушка запнулась, резко выпрямила спину. Выглядывающие из-под прически
маленькие уши порозовели.
- Делать мне больше нечего, - медленно произнесла она.
"Какой бугай, какие месячные?" - недоуменно подумал Курлов. Несколько
часов назад он самолично шарил у нее в трусах, и все было в полном порядке!
- Что ж так... Глядишь, никто бы курочить тебя не стал. Они, бугаи,
женской крови во как боятся.
Следователь достал шуршащий пакет с гигиеническими прокладками, повертел
перед глазами.
- Никаких денег тут нет, Цигулева. Только эти сугубо заграничные штучки.
В наших аптеках их не найдешь. Друзья привозят? Все-таки полезно дружить с
иностранцами!
Девушка молчала. Капитан вскрыл пакет ногтем большого пальца.
- Небось утюгом запаивала?
Антонина презрительно скривилась.
- Хорошая у вас работа. Настоящим мужским делом занимаетесь!
- Это ты верно подметила...
Он достал одну прокладку, аккуратно расправил ее перед собой на столе.
Остальные убрал обратно в рюкзак.
- Смотри, как просто.
Следователь оторвал верхний слой прокладки, оттуда вдруг выскочила черная
блестящая змейка, упала в его раскрытую ладонь и судорожно скрутилась
кольцом.
- Надо же, - натянутым голосом сказала Антонина. - И что это такое?
Капитан доброжелательно улыбнулся.
- Это микрофильм, Цигулева, - пояснил, он. - Называется: "Активные
радиолокационные станции Северо-Кавказского округа ПВО". Тот самый, за
который Бен-Ави обещал тебе отвалить пятнадцать "косых" и квартиру в Москве.
И когда вы позавчера сидели в ванне на шестом этаже гостиницы "Кавказ", ты
сказала ему - цитирую дословно: "Бенчик, если ты будешь платить так же, как
ты трахаешь, я сделаю это, хер с тобой". Припоминаешь?
- Какая чепуха, - дрогнувшим голосом произнесла Антонина.
Сергей Курлов неотрывно смотрел на нее: искренне распахнутые
недоумевающие глазищи, блестящие чистые волосы, длинная белая шея, узкая
прямая спина... И отчетливо понимал, что никогда в жизни ему уже не
заглянуть в эти лживые глаза, не целовать этой шеи, и спина Антонины
Цигулевой, самой красивой университетской стервы, никогда не будет
выгибаться под его грузным телом.
- ...Пленку ты получила от Павла Горюнова, бывшего сотрудника НИИ-54/2,
ныне безработного, - чеканил слова капитан. - А тот достал ее у дружков по
отделу, заплатив пятьдесят долларов плюс бутылку вишневой настойки сверху.
Недорого. Неплохой бизнес, тут я с тобой согласен. Что ты говоришь?
- Это какая-то ошибка, - Антонина заломила руки.
- Да, и очень серьезная, - кивнул следователь. - Сегодня ночью ты должна
была вложить пакет с микрофильмом в контейнер, оборудованный в общественном
туалете Октябрьского парка, для чего приготовила ключ от мужского отделения.
