ДАНИЛ КОРЕЦКИЙ
СЕКРЕТНЫЕ ПОРУЧЕНИЯ
Изд. МОСКВА, "ЭКСМО-ПРЕСС", 1998
OCR Палек & Alligator, 1999 г.
Часть первая
ЮРИСПРУДЕНЦИЯ И ЖУРНАЛИСТИКА
Глава первая
ВЕРБОВКА С НЕПРИСТОЙНЫМ ПСЕВДОНИМОМ
Тиходонск, 27-28 мая 1991 года.
- Тебе холодно? - удивился Сергей, чувствуя, как над бровью собирается
пот.
- Нет.
- У тебя кожа пупырышками.
- Просто волнуюсь, - сказала Антонина.
Странно. Она не та девочка, чтобы волноваться в подобной ситуации.
Словно подтверждая эту мысль, Антонина взяла его огромную ладонь и
просунула дальше в вырез блузки. Сергей вспотел еще больше. Огрубленная
металлом кожа ощутила мягкую грудь и напряженно вытарчивающий сосок.
"Как бы не оцарапать", - озабоченно подумал он, наклоняясь к пахнущему
духами лицу.
На этот раз она не ускользнула вниз и не отвернулась, напротив - подалась
навстречу, раскрывая горячие губы. Ему показалось, что порыв не очень-то
искренен: вон и глаза не закрыла, косит куда-то в сторону... Но посторонние
мысли тут же исчезли...
Язык его оказался в узкой влажной полости, девушка то с силой всасывала
его в себя, то отпускала, ритмично двигая головой взад-вперед. Чувствовался
немалый опыт. Чего же она строила из себя целку столько времени?
- Ну, что? - она отстранилась, с любопытством разглядывая кавалера. -
Понравилось?
- Мгм, - промычал Сергей. Он обвел глазами подсвеченные фонарями старые
липы, усеянную мусором траву, темные провалы расходящихся аллей. Осторожно
дотронулся распухшим языком до неба.
- Ясный перец, крошка.
Антонину никогда не обижали мужским вниманием, это точно. На втором курсе
у нее был дружок-араб, потом был немец из торгового представительства, потом
пакистанец, а потом два сирийца, которые в конце концов порезали друг друга
и у одного из них вытек глаз. Да еще этот отирался, с юрфака, в твидовом
пиджаке а-ля Пинкертон. Он дарил ей розы и с загадочным видом курил прямую
короткую трубку.
Это только то, что на виду, какой была подводная часть айсберга,
оставалось только догадываться. Но все это в прошлом, теперь настала его,
Серегина, очередь. Она крутила, крутила хвостом, но теперь, похоже, сдалась.
Может, прямо сейчас и даст - мало ли в укромных местах скамеек... А раз так,
он наведет порядок. Его баба - это его баба. Всем отвала на полкило. Кто не
спрятался, я не виноват.
- Еще раз увижу, что он рядом с тобой отирается - ноги повыкручиваю, -
сказал Сергей.
- Кто? - Ресницы Антонины удивленно щекотнули его щеку.
- Сама знаешь.
- Не знаю. Ты про Омара?
На кончике языка, похоже, выросла шишка - будто горячую котлету целиком
проглотил. Сергей вздохнул и повторил:
- Сказал: ноги повыкручиваю.
- Может, Сахи?
- Нет, не Сахи.
- Наверное, Денис.
Теперь ресницы трепетали где-то на шее.
- Я его заставлю трубку проглотить, - сказал Сергей.
- Ага.
Спина Антонины выгнулась, округлые груди вывалились из расстегнутой
блузки, а бедра внутри были мягкими и горячими, будто она все время держала
грелку между ног.
Сексуальная стерва, этого у нее не отнимешь. Как-то явилась на занятия в
голубых "дизелях" в обтяжку, и декан поспорил с преподавателем стилистики на
ящик "Двина", носит ли она трусики. Оказалось, носит. Только французские,
тончайшие, невиданной формы: треугольничек впереди - и все, даже рука не
отличит, где кончается белье и начинается тело. Доцента Голуба после этого
открытия три дня трясло. Он угрохал месячное жалованье на коньяк, вусмерть
разругался с деканом, ушел из семьи, ночевал в контейнере на заросшем
бурьяном садовом участке, а потом якобы предложил Антонине выйти за него
замуж. Говорят, она трахнула его еще разок - из сочувствия. И послала
подальше.
А может, все это просто болтовня.
Вполне даже может быть. Вот Серега, то бишь Сергей Курлов, ходил с
Антониной уже целых два месяца, и за все это время, вплоть до сегодняшнего
дня, ничего ему не упало. Ну ни грамма. Сказать кому - не поверят.
Они ходили по Пушкинскому скверу, ходили в кино, в гриль-бар "Под якорем"
ходили, даже в кабак пару раз... И что? Да ничего, ровным счетом! В темном
кинозале он притянул ее вплотную и только кофточку расстегивать, как она
глазищи вытаращила и прокричала ужасным шепотом: "Ты что, с ума сошел?!" И в
баре, когда под столом коленки погладил и чуть выше полез - то же самое.
Главное, без наигрыша, искренне, глазищи чистые и голос дрожит от
возмущения... Думал, думал Серега и решил, что брешут про нее все. Из
зависти: все хотят, а никому не обламывается...
А хотят все без исключения, это невооруженным глазом видно. Мужики на нее
очень недвусмысленно пялились, даже если у кого на руке супруга законная
висела или детишки. А многие липнуть начинали. Все время липли, будто медом
им намазано. В основном это были или пьяные, или нарождающиеся скоробогачики
из кооператоров да предпринимателей, на дорогих тачках. Денег полные
карманы, рожи квадратные, глазки поросячьи, каменные челюсти. Сергею хочешь
не хочешь приходилось разговаривать с ними со всеми, хотя какие с этим
быдлом разговоры... Приходилось или в торец заезжать, или "мельницу"
крутить, или заднюю подсечку демонстрировать. Силу все понимают, сразу
отставали, без вопросов, и они с Антониной продолжали ходить дальше.
Волынка эта продолжалась до сегодняшнего дня. Непонятно почему, но именно
сегодня, именно здесь, на этой скамейке в обезлюдевшем Октябрьском парке,
Антонина вдруг прониклась пониманием, сбросила маску недотроги и сразу стала
самой собой. Красивой опытной стервой.
- Ты не бойся, - ласково прошептала она. - Мне не больно.
- Я не боюсь, - хриплым голосом сказал Сергей. - Просто руки вспотели.
- А у меня они никогда не потеют.
Она сложила свою сухую узкую ладошку ковшиком и положила поверх замка
Сережиных джинсов, прямо на вздувшийся, горячо пульсирующий бугор - будто
птичку поймала. И сжала легонько. Сергей чуть не взвыл.
- Ладно. А теперь пойдем, - сказала Антонина, убрала руку и встала.
- Куда? - поднял голову Сергей.
- У меня подруга живет на Богатяновке, родители уехали, и она нас пустит
хоть до утра...
Вот так. Ясно и понятно. Но чего она тогда привела его в парк, чего
сидели, дожидаясь темноты, он даже о замызганных скамейках стал думать... Ну
да ладно, какая разница...
Сергей, в котором было метр девяносто росту и центнер с гаком весу,
конечно, все сделал так, как она сказала: встал и пошел. Даже рюкзачок ее
вызвался поднести - новенький, из мягкой рыжей кожи, с серебряной нашлепкой
"Дэниел Рей".
- Спасибо, я сама, - сказала Антонина, забрасывая рюкзачок за плечо. Зато
когда Сергей приобнял ее и руку откровенно положил на упругую грудь - не
возразила ни словом, ни жестом.
Аллея напоминала туннель с желтыми пятнами света под нечастыми фонарями.
Когда они входили в очередной световой круг, девушка слегка отстранялась, но
потом вновь прижималась, даже еще плотнее.
- Подожди, ты куда? - вдруг врубился Сергей. - Нам в другую сторону!
- Я в туалет хочу! - напряженно ответила Антонина.
- Ну ты даешь! Да здесь за каждым кустом туалет!
- Нет, мне так не нравится...
- Ну ты даешь, - повторил Сергей. - Да он небось и закрыт давно!
- Сейчас посмотрим.
Впереди тусклый фонарь освещал каменные ступеньки, вытянутая коробка
нужника с загнутыми под прямым углом входами в мужское и женское отделения
терялась за деревьями, только отдельными фрагментами угадывались беленые
стены. Сергей знал, что они испещрены непристойными надписями. Это было
самое глухое место в парке. По слухам, днем здесь собирались гомосексуалисты
и проститутки. А ночью вряд ли кому-нибудь могло стукнуть в голову прийти
сюда помочиться. И чего она придумала? Ну да ладно, не важно. Важно сейчас
совсем другое...
С удовлетворением собственника Сергей провел ладонью по гибкому телу,
чувствуя, как тонкая ткань трется о гладкую кожу, как горячие ягодицы плавно
двигаются в такт шагам... Сейчас все его внимание было сосредоточено на
этом. И еще на языке, который ныл не переставая, заставляя думать о всяких
приятных неожиданностях, которые ожидают там, на Богатяновке.
- Подожди меня здесь, - Антонина направилась к ступенькам. Короткая юбка
высоко открывала белеющие в сумерках ноги. Невысокие каблучки открытых
босоножек выбили нервную дробь на изъеденных временем плитах, и девушка
растворилась в темноте.
И вдруг Серега ощутил опасность. В темноте прятались люди! Он никого не
видел и ничего не слышал, но отчетливо почувствовал их присутствие.
Очевидно, какое-то первобытное чутье, компенсируя беспомощность зрения и
слуха, восприняло напряженные биополя и тепло чужих тел и предупредило об
угрозе. Потому что еще со скифско-сарматских времен затаившиеся в темноте
чужаки означали только одно - набег, засаду, беду...
- Эй, Антонина, иди сюда! - нарочито грубым и уверенным голосом позвал
он. - Счас ребята подвалят, а тебя нет!
- Подождешь! - почему-то зло бросила она. В звенящей тишине до Сергея
отчетливо донесся звук вставляемого в замочную скважину ключа.
"Сортир она отпирает, что ли? Совсем стебанулась?!"
Надо было что-то делать, но что именно - Сергей совершенно не
представлял. Вдруг ему померещилось... Выставится перед девчонкой полным
дураком!
Под ногу попался камень. Действуя инстинктивно, без всякого расчета,
Сергей нагнулся, поднял неровную четвертинку кирпича и запустил в кусты.
Раздался глухой удар.
- ...Твою мать! - разорвал тишину искаженный болью мужской голос. И сразу
же другой - холодный и решительный - четко скомандовал:
- Вперед! Свет!
И сразу все переменилось. Темнота ожила, и ожила очень бурно. Из зарослей
выпрыгивали быстрые целеустремленные тени, яркие вспышки ослепили Сергея,
вначале он подумал - молнии или бесшумные выстрелы, но тут же понял, что это
фотоблицы. Вспыхнули прожектора, превращая захудалый общественный туалет в
декорацию киносъемок, причем Курлов не был в них даже статистом.
В центре внимания оказалась Антонина: на ней перекрещивались слепящие
лучи портативных ламп-фар, ее снимали несколько фотоаппаратов и видеокамера,
к ней огромными прыжками неслись затянутые в темное фигуры. Ошалев, она
металась по съемочной площадке, двумя руками прижимая к груди свой рыжий
рюкзачок с серебряной нашлепкой, словно самую ценную и необходимую вещь. Тем
нелогичней выглядело то, что она сделала через секунду: резким движением
забросила "Дэниел Рей" в темноту. И тут же ее схватили. Грубо, как в кино
банда насильников хватает беззащитную жертву - за руки, поперек туловища, за
голову...
Распахнулись двери туалета, и оттуда выскочили еще четверо с портативным
прожектором и видеокамерой. Двое бросились за рюкзачком, двое - к Антонине.
- Что вам от меня нужно?! Что нужно?! - истерично верещала она.
- Голову, голову страхуй!
- Да она без воротника!
- Все равно!
Фигура без лица черной лапой подхватила Антонину под подбородок и
запрокинула ей голову.
- Нашел! - торжествующе крикнул еще один, тоже в черной маске, выныривая
из кустов с поднятым над головой рыжим рюкзачком. Снова защелкали
фотоаппараты, и видеооператор наехал своей камерой, делая крупный план: то
ли рюкзак на фоне Антонины, то ли Антонина на фоне рюкзака.
- Что вам нужно? - сдавленно, сквозь стиснутые зубы кричала девушка.
Сергей не знал, на кой незнакомцам сдался этот "Дэниел Рей", но вот что
им было нужно от девчонки, у которой юбка, едва прикрывающая лобок,
сногсшибательные ножки и самая смазливая мордашка во всей Тиходонской
области, - это он знал на пять-с плюсом. Выйдя из оцепенения, Курлов
