этом никто не узнает.
- Мне пора идти.
Наталья проводила его до двери. Щелкнули замки, звякнула цепочка. Но
запоры не защищают от страшных воспоминаний... Обмякший и поникший, Кар-
пенко медленно прошел один лестничный марш. Потом его шаг обрел привыч-
ную упругость, он распрямился и прыгнул через несколько ступеней.
- Ну, суки, вы мне заплатите! - тихо, но отчетливо сказал он. Те, кто
знал генерала Карпенко, могли подтвердить, что он никогда не бросает
слов на ветер.
Через полтора часа с военного аэродрома в Чкаловском вылетел транс-
портный самолет курсом на Моздок. На борту находилась группа из двенад-
цати человек с солидным запасом оружия и снаряжения. Почти все сразу же
задремали, что свидетельствовало о железных нервах и умении использовать
для отдыха любую возможность. Потому что следующей может и не предста-
виться. Капитан Королев и Карпенко бодрствовали.
"АН" закончил набор высоты и, ревя моторами, завис в угольно-черной
ночи. Ни неба, ни земли, ни времени... Казалось, самолет проваливается в
никуда. В общем-то, так оно и было. Он падал в войну, в сорок второй или
сорок третий год, когда через линию фронта перебрасывалось множество ди-
версионноразведывательных групп, большинство из которых были обречены на
гибель.
- Вы хотели рассказать про какой-то случай в Афгане, - напомнил капи-
тан. - Про вашего друга, которому не удалось дозвониться.
- А-а-а! - сразу вспомнил Карпенко. - Про Лешку Волохова. Мы дворец
взяли, а ему сильно правую руку посекло гранатой. Привезли в наш госпи-
таль, там доктора посмотрели и говорят: "Все ясно и понятно - нужна ам-
путация"...
Сильно гудело, мелко вибрировал фюзеляж, приходилось напрягать голос
и слух. Генерал и капитан склонили головы друг к другу.
- Знаешь, как они дают заключения: сказал - и все, вот она, истина в
последней инстанции! У меня, конечно, первая мысль - ткнуть им в морды
стволом... Но под страхом операцию не сделаешь, решил вначале по-другому
попробовать. Выхожу вперед и уверенно так заявляю: "Я профессор Звездоч-
кин из Ленинградской военно-медицинской академии, ваш диагноз неверен!"
Карпенко усмехнулся.
- Стою в камуфле, с автоматом, только из боя, рожа - соответствующая.
А Звездочкин действительно светило в военной хирургии, его имя у всех на
слуху. Но откуда он тут взялся и почему в таком виде - понять не могут.
Переглядываются, руками разводят, а я пру буром: "Сам бы сейчас все сде-
лал, да контузило меня, руки дрожат и не соображаю ничего!"
Тусклый свет бортовых лампочек раздражал, угнетающе давила неизвест-
ность предстоящего. Рассказ Карпенко был способом отвлечься для обоих.
- Пришли в себя, стали что-то доказывать, терминами медицинскими сы-
пать... А я свое: "Провинциальный уровень оценок, не учтены резервные
возможности организма"! А сам автомат щупаю, может, еще пригодится.
Только я коновалов этих и так достал. Пошушукались, повезли в операцион-
ную, а через два часа вышли все мокрые: "Что могли - сделали!" И вижу:
сами собой гордятся. Сразу отправили Лешку с сопровождающим в таш-
кентский госпиталь, потом в Ленинград, так и осталась у парня рука на
месте! Потом ему уже настоящий Звездочкин сказал: "Повезло тебе, дружок!
В условиях полевого госпиталя при таком ранении исход один - ампутация".
И спрашивает задумчиво: "А ты не знаешь, почему в истории болезни напи-
сано, что первичная операция проведена при консультации профессора Звез-
дочкина? Я вроде их не консультировал... Может, имелись в виду мои тру-
ды?"
Королев засмеялся. Карпенко ждал такой реакции и рассмеялся тоже.
- А вы не знаете, что с Верлиновым? - неожиданно спросил капитан. -
Ходили слухи, что его видели в Москве... Ерунда, правда? Если бы он вер-
нулся, мы бы знали...
Карпенко помолчал. Он доверял Королеву, но речь зашла о деликатных и
болезненных вещах. В другой обстановке он бы не стал отвечать. Если бы
они не находились в спящем самолете, падающем в безвременье.
- Он вернулся. И поступил на государеву службу. Отмену смертного при-
говора надо отрабатывать... С нами не связывался. Придется же в глаза
смотреть...
Было видно, что генералу этот разговор крайне неприятен, поэтому Ко-
ролев больше не стал ничего расспрашивать. Висящий между небом и землей
транспортник жадно глотал километры черноты, неумолимо сокращая оставши-
еся им часы покоя и безопасности. Связывавшие их с домом, близкими, то-
варищами, со всей обычной жизнью нити растягивались, становились все
тоньше. Впереди ждали война, риск и смерть.
* * *
Василий Семенович Сливин, известный американской разведке под псевдо-
нимом Ежик, иракской - под кодовым обозначением Продавец и проходящий в
документах российской спецслужбы как Соловей, последние дни не находил
себе места. Он влез в сложную, грязную и опасную игру, для которой не
имел совершенно никаких способностей. Тайный агент нескольких разведок
должен быть бесшабашным авантюристом, которому сам черт не брат. А Сли-
вин вздрагивал при каждом стуке, шарахался от незнакомых людей, не мог
заснуть без снотворного и клал на пол рядом с кроватью заряженный "мос-
берг". Больше всего ему хотелось, чтобы все кончилось как можно скорее,
причем без его участия. Проблема должна быть разрешена другими людьми.
Дав согласие сотрудничать со Службой внутреннего контроля, он получил
надежду на такой исход, однако полностью устраниться от личного участия
не удавалось: надо продолжать игру с Ахмедом и информировать о ней нем-
ногословного и жесткого Межуева.
Исполнив свою часть договора, дьявол не объявлялся за расчетом, но
угроза его появления отравляла конструктору существование. Пытаясь отв-
лечься, он стал вечерами выпивать по сто - сто пятьдесят грамм коньяка,
после чего склонял Машу к сексу, но она находила поводы для отказа, ибо
не была уверена, что общение с Лечи обошлось без последствий, и выдержи-
вала инкубационный период. На Сливина холодность жены действовала угне-
тающе, давала пищу для подозрений и делала жизнь еще более беспросвет-
ной. Несколько раз приходила мысль о самоубийстве, но когда он загляды-
вал в черный срез широкого, как водопроводная труба, ствола, то понимал,
что реализовать ее никогда не сможет.
В субботу Маша отправилась в парикмахерскую, а он вышел за хлебом и
прямо у подъезда столкнулся с плотным мужчиной в добротной, наполовину
расстегнутой дубленке и дорогой шапке. Сливин хотел обойти незнакомца,
но тот заступил дорогу.
- Не узнали? У вас говорят - богатым буду!
Широкая улыбка обнажала ровные белые зубы и топорщила усики-стрелоч-
ки. Ахмед! Сердце Сливина опустилось куда-то в район желудка. Наступил
час расплаты. Дьявол пришел получить душу должника...
- Что вы такой хмурый? - Ахмед доверительно взял его под руку и раз-
вернул обратно. - Вам нужно собраться. Сейчас мы уезжаем.
- Куда? - машинально спросил конструктор, позволяя увлечь себя к лиф-
ту.
- Не, очень далеко, - невозмутимо ответил Ахмед. - Под Семипалатинск.
Сливин резко остановился.
- Мы так не договаривались!
- Договаривались, - по-прежнему невозмутимо сказал Ахмед. - Вы просто
забыли. Показать шахту, дать консультации по работе с изделием... Кто
это сделает, кроме вас? И потом, небольшая командировка вполне окупается
полумиллионом долларов? Правда? Пойдемте, пойдемте...
Но Сливин продолжал стоять, как заупрямившаяся лошадь.
- Так неожиданно... Я ничего не сказал жене... И как же работа?
- Ерунда, - дьявол добродушно улыбался, показывая, что все в его
власти. - Вас ждет специально зафрахтованный самолет. Сегодня вечером вы
будете на месте. Ночь придется поработать. Завтра вечером вернетесь. И
мы с вами простимся, если, разумеется, вы не пожелаете продолжить зна-
комство.
Уступая дружескому, но ощутимому напору, Продавец сделал первые шаги,
как будто к лифту, а на самом деле - к заброшенной штольне Семипалатинс-
кого полигона. Он даже испытал некоторое облегчение: кончилась томи-
тельная и угнетающая неизвестность. Теперь предстоит действовать, причем
не по своей воле. Выбора у него не было. От некоторых предложений невоз-
можно отказаться. К тому же он наконец получил возможность рассчитаться
с дьяволом и навсегда отделаться от него. Наивный дилетант, он не знал,
что дьяволы никогда не оставляют своих жертв в покое. Никогда. До тех
пор, пока не отберут душу, не высосут кровь и не опустят в геенну огнен-
ную...
Но стоп! Он же должен сообщить обо всем Межуеву! Сквозь сущность Про-
давца внезапно проклюнулся Соловей, и его охватила тревога. Как набрать
нужный телефон? Надо усыпить бдительность Ахмеда, обмануть его... Но
доктору наук не приходилось обводить вокруг пальца кадровых сотрудников
иноразведок, и он просто не умел этого делать! Тревога переросла в пани-
ку, что не прошло мимо внимания дьявола.
- Не волнуйтесь, дорогой друг. Мы умеем выполнять свои обещания, и вы
в этом убедились. И сейчас все будет хорошо. Только в квартире не будем
ни о чем разговаривать. И не надо никуда звонить. А жене оставьте запис-
ку: "Вернусь завтра вечером, тогда все объясню".
Теперь Ахмед не улыбался. И взгляд у него стал пронзительным и стро-
гим.
* * *
Когда обыватель говорит, что многочисленные спецслужбы ничего не де-
лают и зря едят свой хлеб, он ошибается. Запущенная отцами-основателями
первого в мире социалистического государства рабочих и крестьян машина
обеспечения внешней и внутренней безопасности была сработана на совесть,
и не ее вина, что мощь и огромные возможности ВЧК-ОГПУ-НКВД-МГБ-КГБ час-
то использовались не столько во благо народа, сколько во вред простым
гражданам, составляющим этот самый народ. Перестроечная чехарда транс-
формаций КГБ в МБВД, АФБ, МБР, ФСК и, наконец, ФСБ изрядно порасшатала
точный механизм, вывела из строя целые узлы и агрегаты, но не смогла
разрушить то, что было сработано на века. Скрипя и треща по швам, машина
добывания секретной информации все же работает, хотя успехов, подобных
завладению чертежами американской атомной бомбы, уже не знает.
Военной разведки, знаменитого ГРУ, о самом факте существования кото-
рого до последнего времени не было ничего известно, трансформации не
коснулись, благодаря чему служба оказалась наиболее дееспособной и эф-
фективной. Начальник оперативного отдела ГРУ полковник Голубовский над
подобными вещами не задумывался: когда находишься в водовороте происхо-
дящих событий, то считаешь их само собой разумеющимися. Секретный указ,
разрешивший ГРУ действовать внутри страны, развязывал оперативникам руки
и позволял не делиться славой с территориальными органами, доводя нача-
тые за рубежом разработки до логического конца на российских просторах.
Сейчас как раз появилась такая возможность.
В недавней шифротелеграмме ливанского резидента сообщалось: "По полу-
ченным из надежного источника данным, Шах и Воин через нейтральную стра-
ну выехали в Россию для проведения очередной акции. Подробности неиз-
вестны". За двумя строчками текста стояла большая и опасная работа рези-
дентуры в Бейруте. Где-нибудь в курильне опиума, жаркой бане или не ме-
нее жаркой постели любовницы разомлевший бородач проронил несколько
слов... Или восточная красавица за чашкой густого ароматного кофе поде-
лилась с подружкой своими новостями... Или похожий на живые мощи старик
рассказал что-то внуку... Или...
Самые обычные слова, произнесенные по какому-то бытовому поводу или в
связи с личными делами, касались фигур, представляющих интерес для рос-
сийской военной разведки, а потому являлись уже не просто словами, а ин-
формацией. Слова могли затухнуть и содержащаяся в них информация раство-
риться бесследно, но она попала в раскинутые резидентурой сети: агент
(или агентесса) услышал сказанное и запомнил - сам по себе этот факт го-
