Бунты были обычным явлением на производстве в годы застоя и локализовались
либо частичным удовлетворением требований бунтующих, либо репрессиями против
них - увольнениями с работы, расформированием бригад и производственных
участков и т.п. Для ликвидации бунтов были обычны такие действия как повышение
расценок, изменение норм выработки, предоставление социальных благ, усиление
льготности при предоставлении социальных гарантий, а также локальное изменение
условий труда - предоставление спецодежды, моющих средств, средств малой
механизации и т.п. Весьма эффективным средством подавления бунтов являлось
устранение тем или иным образом неформальных лидеров - их увольнение или
создание выделенного социального статуса, при котором его действия уже не
могли оказывать влияния на ход бунта.
Бунты обычно предшествовали стачке, то есть такой форме социального протеста,
при котором отдельные трудовые коллективы, связанные по времени и месту работы
(не только по технологическим цепочкам) прекращали работу и выдвигали
согласованные претензии к вышерасположенным уровням управления. В отличие от
бунта, в стачках принимали участие линейные и функциональные руководители, а
лидерами-организаторами, как правило, становились люди, занимавшие места
профсоюзных или партийных функционеров или активно включенный в
торгово-обменные отношения и занимающийся теневой экономической деятельностью,
причем одно не исключало другое. Стачки были результатом неудачного
административного торга между организационными формами, в которых
объективировались технологические цепочки, с одной стороны, и партийными (в
основном) органами управления, с другой.
Требования участников стачки были направлены вверх по иерархии управления и
ориентировались на перераспределение социальных благ и гарантий. В них
фиксировалось недоверие к руководителям предприятий и организаций, к лидерам
территориальных парткомитетов и других общественных организаций. Однако, в
отличие от бунтующих, участники стачек формулировали и требования,
ориентированные на содержание технологических и экономических процессов и
отражающих те проблемы, с которыми сталкивались в своей деятельности линейные
и функциональные руководители. Это проблемы снабжения и формирования разного
рода фондов, распределения имеющихся средств и материалов, приоритеты в
формировании очередей и кадрового корпуса управляющих.
Как правило, стачки возникали на предприятиях, где локальные группы (бригады,
отряды, и т.п.) размещены в пределах пешеходной доступности и где по самому
режиму работы, диктуемому технологиями, разные группы рабочих вынуждены тесно
контактировать. Обычно стачкам предшествовали бунты, однако были случаи (как в
горнодобывающей промышленности), когда стачки возникали без предварительных
бунтов из-за того, что навыки согласованных действий были приобретены в ходе
самого производственного процесса.
Стачка, в отличие от бунта, гораздо с большим трудом поддавалась локализации,
поскольку обычно средств для удовлетворения требований бастующих в
распоряжении предприятия не хватало. Маневрирование ресурсами для
удовлетворения требований стачечных комитетов было ограничено ресурсами
предприятий, и для того, чтобы смягчить трудовой конфликт, должны были
привлекаться средства территориальных органов управления или отраслей
народного хозяйства, в состав которой входило предприятие или организация.
Неудовлетворение требований людей, вступивших в трудовые конфликты типа
стачки, как правило приводило к перерастанию их в забастовки. Забастовки, в
отличие от стачек, включали в себя не только рабочих, линейных и
функциональных специалистов, но и руководителей предприятий и организаций,
противопоставляющих себя вышерасположенным уровням управления. Во главе
забастовки, как правило, оказывался неформальный политический лидер, тем или
иным образом включенный в иерархии партийного или советского управления. Тем
самым, скрытый торг между начальниками и подчиненными становился публичным.
Организаторы забастовок были своего рода диссидентами, отстаивавшими
собственные оригинальные взгляды на место и роль советского и партийного
аппарата управления. Существенно, что эти люди до своего включения в рабочие
движения обычно привлекались к партийной или уголовной ответственности за
хозяйственные нарушения или злоупотребления служебным положением, то есть
попадали в поле зрения контрольных и репрессивных органов как активные деятели
теневой экономики или функционеры во взаимообменных отношениях.
Требования забастовщиков, как правило, отражали проблемы и конфликты
деятельности руководителей предприятий и организаций - плохое снабжение,
низкий уровень обеспечения социальных гарантий, требования распределить фонды,
уменьшить контроль за деятельностью органов управления или вообще
ликвидировать отраслевые надстройки над предприятиями с передачей их в
подчинение местным органам власти, интересы которых представляют партийные и
профсоюзные лидеры - явные или неявные организаторы забастовок.
Забастовки, в отличие от стачек, охватывали несколько предприятий,
расположенных на территории одного административного ранга, или принадлежащих
к одной отрасли народного хозяйства. Для забастовки характерно использование
средств массовой информации, появление воззваний, специальных изданий, и
другие формы согласования действий и обмена опытом.
Забастовки, в отличие от стачки и бунта, были неразрешимы какими-либо методами
перераспределения национального богатства, так как удовлетворения требований
забастовщиков нарушало народно-хозяйственные балансы и неизбежно приводило к
общему падению производства. Как показывает опыт лета 1989 года, забастовки
можно было приглушить и смягчить, удовлетворив только те требования, которые
не нарушали принципов организации административного рынка.
Бунты, стачки и забастовки локализовались на одном предприятии. В том случае,
если движение социального протеста перерастало рамки отдельного предприятия,
то оно становится территориальным выражением социального протеста, которые в
существующей структуре управления принимало форму борьбы за автономизацию
территории от более высоких уровней территориального управления -
сепаратизации или регионализации.
Неудовлетворение требований забастовщиков или приглушение забастовочных
настроений прорывалось увеличением количества людей, увольняющихся с
государственных предприятий, а также бунтами и стачками. Забастовки, как
известно, перешли в 1990-1991 годах в согласованные
территориально-политические движения, направленной против всей системы
административного рынка. В национальных республиках СССР такая формы
социального протеста возникла прежде всего потому, что там деструктивные
настроения легко обрели национальную идею. В других
административно-территориальных единицах СССР, таких как области, края или
административные районы России, поисками интегрирующих идей занялись как
неформальные лидеры, так и руководители территориальных партийных и советских
органов.
Как уже подчеркивалось ранее, на административном рынке не могли существовать
какие-либо отдельности, имеющие собственные цели социального развития и
средства для их достижения. Поэтому любая форма социальной активности,
направленная на автономизацию от отношений оперативного подчинения, планового
управления и обменных отношений и выражающаяся в том, что люди, коллективы на
уровне бригад, производственных участков, отдельных предприятий, объединений и
единиц административно-территориального устройства стремились обрести
"собственное лицо", превращались в движения, направленные против наиболее
значимых для них отношений управления. Рядовые работники увольнялись с
предприятий и организаций для того, чтобы не быть зависимыми от своих
непосредственных начальников-линейных и функциональных руководителей.
Сработавшиеся бригады во главе со своими лидерами бунтовали и требовали от
партийных функционеров и линейных руководителей того, что им полагалось по
сложившимся нормам, законам, расценкам и правилам. Участки и цехи предприятий
согласованно начинали стачки для того, чтобы выразить свой протест против
руководителей предприятий и секретарей парткомитетов. Предприятия и
организации, объединенные общим местом дислокации или технологическими
цепочками, выступали против министерств, ведомств, главков, объединений,
угрожая забастовками или организуя их. Единицы
административно-территориального устройства выступали против Союза республик в
целом, или против его единиц (областные автономистские движения в Сибири),
требуя самостоятельности и отчуждения от сложившихся связей административного
рынка.
Общая неудовлетворенность и ощущение ущербности, характерные для всех
элементов административного рынка, принимали разные формы в зависимости от
уровня иерархии. Однако каждый элемент сложившейся за десятилетия системы
отношений чувствовал себя способным к автономному существованию и стремился,
приобретя автономию, сохранить в самом себе самые существенные особенности
административного рынка в целом.
Можно сказать, что движения социального протеста имели одну и ту же природу и
представляли собой своего рода делегирование социальной неудовлетворенности с
более низких уровней иерархии управления на более высокие. Функционеры каждого
уровня иерархии, стремясь сохранить свои функциональные места, вынуждены были
воспринимать требования, идущие снизу, переформулировать их в соответствии с
проблемами и конфликтами своего собственного положения и предъявлять претензии
к более высоким уровням. Бунты, стачки, забастовки и автономистские
территориальные движения были формой, в которой пытались обрести
самостоятельность фрагменты одной реальности - советского административного
рынка.
Циклы перестроек и группы давления.
Динамика отношений между отраслями, Советами и партийной иерархией
определялась изменяющейся во времени дефицитностью определенного вида
ресурсов. Так, критическое положение с производством сельхозпродукции
приводило к тому, что аграрные отрасли получали большее количество мест в бюро
парткомитетов и тем самым определяли направления финансовых и материальных
потоков, а также использование рабочей силы.
Ухудшение положения в сельском хозяйстве приводило к консолидации аграрного
лобби в аппарате ЦК КПСС и к принятию на пленуме (съезде) постановления о
частичной переориентации предприятий ВПК на выпуск продукции сельского
хозяйства или на конверсию оборонной промышленности, направленную на
производство машин и оборудования для сельского хозяйства и переработки
сельхозпродукции. Вслед за постановлением шел перелив средств из ВПК в
сельское хозяйство и дальнейшая интеграция аграрного лобби в партаппарате.
В то же время, издавалось постановление о развитии сельского хозяйства,
которое обязывало предприятия ВПК к созданию в своих собственных
подразделениях предприятий по производству сельскохозяйственной продукции -
военсовхозов, подсобных хозяйств предприятий, и т.п. Вынужденная
переориентация ВПК вызывала сопротивление представителей ВПК в аппарате КПСС и
консолидацию его представителей в более жесткую группу давления.
Содержание постановления о развитии сельского хозяйства определялось степенью
консолидированности аграрного лобби, с одной стороны, и готовностью ВПК взять
на себя часть производства сельскохозяйственной продукции (сформировать
подразделения соответствующего направления), с другой.
Перелив средств из ВПК ухудшал положение и в нем, что усилиями
консолидированной группы представителей ВПК в партаппарата приводили к изданию
соответствующего постановления о его развитии и к началу следующего цикла
деятельности по изданию постановлений, на этот раз по развитию ВПК.
При внешнем наблюдении цикличность в руководящих усилиях КПСС и,
следовательно, изменение доминирования групп давления проявлялась в
периодическом изменении государственных приоритетов и мест приложения
государственных усилий. Обычная для последних десятилетий Советской власти
