посредниками, координировавшими отношения на уровне союзных главков и
республиканских министерств. Усилиями такого рода посредников и сопряженных с
ними по связям функционеров были созданы организованные группы, занимавшиеся,
в частности, экспортом стратегического сырья - редкоземельных металлов, нефти,
легких металлов, продажей оружия, находившихся в государственных резервах, на
складах за пределами страны- сначала СССР, потом России.
Третий тип структур организованной преступности по происхождению связан с
деятельностью по коммерциализации ресурсов, находившихся в распоряжении
областных органов власти или попавших к ним в распоряжение после распада
системы управления СССР.
Четвертый тип структур организованной преступности, также как и в предыдущем
случае, по происхождению связан с посредниками, координировавшими
коммерциализацию ресурсов, находившихся в их ведении до распада СССР, но на
уровне городов или равнозначных административно-территориальных единиц.
Последующие (низовые) типы структур организованной преступности возникли при
институализации посреднических отношений между разного рода группами
работников снабжения и охраны, деятельность которых плавно перешла из охраны
ресурсов или поддержания их состояния в расхищение ресурсов и торговлю
краденым.
Конфликтность в иерархиях российского административного рынка.
Можно выделить несколько типов конфликтов, характерных для иерархий
постсоветского административного рынка. Первый и основной конфликт - с
государством. Дело в том, что СССР в целом совпадал с административным рынком,
им был в полном смысле этого слова. В ходе перестройки произошло частичное
отделение административного рынка от государства, причем постперестроечный
рынок несет в себе следы своего государственного прошлого, а постперестроечное
российское государство во многом сохраняет специфические
административно-рыночные отношения. Конфликт заключается в том, что новый
административный рынок относительно самодостаточен и стремится вытеснить новое
государство из сферы, которая связана с его функционированием - то есть из
экономики. Однако государство наследовало дирижистские стереотипы СССР и
вмешивается в функционирование административного рынка, пытаясь вытеснить его
институты из сферы экономики, которую государство пытается контролировать.
Второй конфликт связан с тем, что предприятия и организации, созданные при
распаде иерархий партийной и советской власти, были в той или иной форме
приватизированы на всех (описанных выше) уровнях своей организации.
Межуровневые конфликты между структурными подразделениями социалистических
предприятий при этом трансформировались в конфликты между новыми
хозяйственными и юридическими лицами, претендующими на распоряжение одними и
теми же ресурсами.
Третий конфликт связан с разграничением собственности между "бывшими
советскими" и "бывшими партийными" предприятиями. В ходе этого конфликта
отраслевая собственность становится предметом спора между местными органами
власти и их хозяйственными представителями, с одной стороны, и наследниками
собственности, контролировавшейся парткомитетами, с другой. Другим предметом
конфликтов стало право контроля за территориями и поселениями, в которых
расположены бывшие отраслевые (градообразующие) предприятия.
Четвертый тип конфликта связан с разграничением отношений между структурами
легального бизнеса и группами организованной преступности, реализующимися в
том же самом административно-рыночном "материале".
Ваучерная приватизация как флуктуация отношений власти и собственности.
Выборность руководителей предприятий привела к институализации структур бунта,
стачки, забастовки и движений национального протеста. Дезинтеграция стала
неизбежной, проблема была только в форме, которую она примет. Вытеснение КПСС
также было поэтапным и началось с распада института номенклатуры, то есть
замены выборности сверху выборностью снизу. Дезинтеграционные процессы носили
в основном административный характер и не имели отношения к собственности.
Проблема собственности стала очевидной, после формального роспуска КПСС и
начала дележа наследства СССР.
В принципе было возможно, наверное, несколько путей формирования эффективного
собственника, однако ни один из них не мог быть ни публичным и ни
внеполитичным, так как проблема собственника приобрела уже в то время
политический характер. Из всех путей был выбран путь ваучерной приватизации,
создавший видимость всенародного участия в дележе государственной
собственности. Эмиссия ваучеров, процесс сбора их в пакеты и ваучерные
аукционы вовлекли существенную часть населения страны в собственно рыночные
отношения. Это была своеобразная торговля фантиками, в ходе которой
сформировались первые институты рынка ценных бумаг и навыки торговли ими, но
не возникли собственники, да и не могли возникнуть прежде всего потому, что
никакой пакет ваучеров не мог обеспечить легитимность владения.
По выражению Найшуля, собственность при Советской власти была распределена,
причем известно каким образом, хотя бы приблизительно. Ваучерная приватизация
нарушала очевидные - на каждом предприятии или в организации - отношения
владения и распоряжения и потому была совершенно неэффективной, если под
эффективностью понимать возникновение институтов частной собственности. Она не
была принята ни прежними относительно легитимными владельцами, ни новыми
владельцами контрольных пакетов. Последние после формирования пакетов
вынуждены были вступить в переговоры с легитимными владельцами - руководством
предприятий и организаций, исход которых был в значительной степени
неопределен. Прежде всего потому, что отсутствуют легитимные институты
нормотворчества и правоприменения.
Владельцы контрольных пакетов, сформированных в результате ваучерных
аукционов, опирались в своем стремлении к вступлению в права собственника на
государство и его институты, такие как Госкомимущество, в то время как
легитимные советские собственники опирались на остатки отраслевой структуры
управления и на местные органы власти.
-------------------------------------------------------------------------------
ПОЛИТИЧЕСКАЯ САМООРГАНИЗАЦИЯ АДМИНИСТРАТИВНО-РЫНОЧНОГО ОБЩЕСТВА.
Политика и политическое мышление в социалистическом и постсоциалистическом
обществах.
Трансформация административного рынка сопровождается ростом политической
активности бывших советских граждан. Спектр самоназваний стремящихся к власти
российских партий и организаций настолько широк, что создается впечатление
существования десятков альтернативных политических программ. Однако при
изучении программ возникает ощущение, что существует континуум основных
понятий, и уже внутри континуума становятся возможны различения и
противопоставления конкретных партий и организаций. Почти все партии при
внимательном рассмотрении оказываются ягодами с одного социалистического поля.
Аморфность и в то же время высокая интенсивность политической жизни дают
основание для предположения о том, что политика сейчас лишь внешнее проявление
каких-то других процессов. В данной работе сделана попытка описать
политическую активность в постперестроечном обществе как одно из cледствий
распада мифологии социализма.
Основные посылки данной главы сводятся к следующему:
1. Социалистическое государство формировало нормативную классовую
(социально-учетную) структуру общества, состоящую из классов рабочих, крестьян
и служащих, но эта деятельность привела к расслоению общества на социальные
страты функционеров, диссидентов и обывателей (см. предыдущую главу "Изменение
социальной стратификации и языков осмысления жизни").
2. Ни классы (как элементы нормативной социальной структуры), ни страты (как
слои естественной стратификации) не имели специфичной для них идеологии.
Общественное сознание в огосударствленном обществе было мифологичным по своей
природе, причем мифологемы, реализуемые конкретными людьми не были связаны с
их социально-учетной и социально-структурной принадлежностью.
3. Собственно перестройка может рассматриваться как распад "общественного
сознания" (мифологем) и социально-учетной структуры, на начальных стадиях
которого некоторые элементы государственного устройства (такие как
социально-учетные группы рабочих, крестьян и служащих и социалистические
мифологемы) продолжают свое существование после исчезновения государства,
которое их в той или иной форме воспроизводило. Большую часть политической
активности в постперестроечном государстве можно рассматривать как
своеобразную инерцию существования его мифологических компонентов. Благодаря
ей распад "общественного сознания" не столь быстр, как этого можно было
ожидать.
4. Трансформации административного рынка практически не находят отражения в
политической структуре общества и в обыденном политическом сознании прежде
всего потому, что отсутствует язык описания реальности.
Чем была политика в социалистическом обществе? До перестройки политикой
считалось, по первых, нечто официально-государственное и потому чуждое
обыденности. Другое доперестроечное значение термина политика - активность,
направленная против тезисов партийной пропаганды и организационной
деятельности КПСС. Политика и политическая деятельность были либо
государственной формой, лишенной житейского содержания, либо бытовым
содержанием, неоформляемым в действия и сводящимся к разговорам о политике, к
политическим анекдотам и сплетням об отношениях между государственными
деятелями. Люди вынужденно жили при социализме и их объединяло неприятие
навязанной обыденности и салонно-кухонное противостояние ей. Разногласия в
оценках и мнениях относительно того, что было есть и будет до начала
перестройки нивелировались негативизмом по отношению к КПСС, к ее внешней и
внутренней политике. Сегодняшние политические противники начинали свою
общественную жизнь в одних тусовках, читали одни книги и пересказывали одни
анекдоты.
Доперестроечный менталитет был несовместим с собственно политической
деятельностью и государственным функционированием. Государство в своем
всеобъемлющем контроле за обыденной и общественной жизнью не предполагало за
своими гражданами ни осмысления процессов, которые в нем происходили, ни
осмысленных действий. Оно было самодостаточным. Жизнь людей в нем
детерминировалась обстоятельствами и социально-учетным статусом, определявшим
возможности гражданина в отношениях отчуждения-распределения. Вынужденность и
ситуативность поведения дополнялись вынужденностью осмысления своего положения
в системе власти.
Направления осмысления социалистической действительности, как и возможности
социального действия были ограничены. Можно было быть апологетом
социалистического государства, можно было его критиковать, строя спекулятивные
модели лучшего государственного устройства, а можно было отказаться от попыток
понять, что было, есть и будет, или уйти в запой, в тайгу или в
социалистический быт. Умственные усилия диссидентствующих граждан были
направлены на абстрагирование от конкретики государственной и обыденной жизни
и на последующую интерпретацию абстракций в терминах базовых для
административно-рыночного государства марксистских моделей.
Мифологемы и идеологемы.
Для описания феномена политической активности в социалистическом обществе
необходимо ввести различения мифологемы и идеологемы. Мифологема представляет
собой устойчивое состояние общественного сознания, общественной психологии (и
даже индивидуальной психофизиологии), в котором зафиксированы каноны описания
существующего порядка вещей и сами описания того, что существует и имеет право
на существование. В мифологеме заданы основные отношениям между тем, что
признается в мифологизированном обществе существующим, т. е. законы данного
общества, в том числе и законы природы, которая в мифологемах производна от
общества и его институтов.
