организаций. Все они оказались несвоевременными. Именно поэтому началось
интенсивное взаимопроникновение мифологем и взаимобогащение теми проекциями
исторического времени, которых они были лишены при конструировании. Это
взаимопроникновение и означало разрушение мифологем и превращение их в подобия
идеологем, где прогрессистское ожидание будущего, например, обогащалось
аппаратным представлением о настоящем и фундаменталистским представлением о
прошлом. Распад мифологем начался с появления еретиков-ораторов и интеграции
их последователей в группы, более политические, чем мировоззренческие.
Гласные возможности первого этапа перестройки показали мифоманам всех
направлений и оттенков, что некоторые высшие функционеры государства гораздо
ближе им по интересам и убеждениям, чем представлялось до этого. Сама
возможность сотрудничать с высшими функционерами государственного аппарата для
того, чтобы привести реальность в соответствие с мифологическими
представлениями о идеальном общественном устройстве, казалась коммунистам,
фундаменталистам и прогрессистам настолько привлекательной, что они вступили в
союзы с теми работниками аппарата управления, которые придерживались сходных
ориентаций.
Оформление союзов (неявных, скорее по положению, а не по совместным действиям)
привело к консолидации мифоманов и к появлению протоорганизаций, таких как
"Московская трибуна" (объединение прогрессистов), "Память" (объединение
фундаменталистов) и многочисленных коммунистических фракций, пытавшихся
вернуть КПСС на путь строительства настоящего коммунизма. Эти направления
мифологического творчества имели опору в определенных государственных
институтах. В частности, прогрессиcты ориентировались на государственные
экономические подразделения, такие как Госплан и академические институты, и
пользовались персональной поддержкой членов и кандидатов в члены Политбюро с
прогрессистскими ориентациями. Фундаменталисты ориентировались на силовые
государственные структуры (армию, МВД, КГБ) и пользовались поддержкой части
руководителей этих ведомств. Коммунисты ориентировались на идеологические
институты КПСС и пользовались поддержкой идеологических лидеров РКП.
В доперестроечные времена различие в мифологических ориентациях между высшими
государственными функционерами если и приводило к напряжениям при принятии
решений, то оставалось скрытым от наблюдения и недоступным для интерпретации.
В первые годы перестройки демонстрация различий в позициях высших
руководителей партии и государства привела к тому, что их имена стали
обозначением конкретных мифологических позиций. В частности, с именем Егора
Лигачева тесно ассоциировались носители аппаратного мировоззрения, с именами
Горбачева и Яковлева - носители прогрессистского мироззрения, а воплощением
фундаменталистского начала стал Крючков, и т.д.
Политические отношения после такой идентификации стали представляться
сторонним, но ангажированным наблюдателям - мифоманам личными или почти
личными отношениями между их единомышленниками в аппарате управления
государством. Борьба между Лигачевым, Горбачевым и Ельциным, в соответствие с
нормами мифологического мышления, стала рассматриваться мифоманами как борьба
между добром и злом. Аппаратная кухня предстала в публикациях мифоманов битвой
очеловеченных богов, в которой боги нуждались в поддержке простых людей,
фундаменталистов, прогрессистов или коммунистов по убеждению.
Мифоманы-прогрессисты, коммунисты и фундаменталисты дружно выступили против
мифоманов-аппаратчиков, ослабив их позиции в системе управления государством и
создав тем самым условия для распада его высшего уровня управления.
Формальное представление распада мифологем и формирования частичных идеологем.
Распад мифологем, связанный с переходом от кухонных и салонных разговоров к
практическому политическому действию (митингу, демонстрации, организации
политической партии и пр.) происходит по вполне определенным законам и может
быть описан в терминах формальной схемы. Если обратиться к рис. 2, то
начальный этап этого процесса можно представить как некоторое взаимодействие
между элементами схемы. Так, носители коммунистической и фундаменталистской
мифологем локально взаимодействовали, формируя некоторое относительно
замкнутое пространство сначала дискуссий, а потом и организационных действий.
В дальнейшем, по мере организационного оформления, описываемое взаимодействие
оформилось в национал- социалистические движения.
Точно также взаимодействовали коммунисты и прогрессисты, формируя собственно
социалистическое измерение постперестроечного миологического пространства.
В результате взимопроникновения мифологем оформилось постперестроечной
квазиполитическое пространства, представленное на рис. 2.
*_Рисунок 58._ Структура постперестроечного мифологического пространства.*
тип ментальности уровень мировоззрения социал- демократическая
социалистическая социал-
патриотическая аппаратно-
коммунитическая почвенно-
коммунистическая национал-
социалистическая
прогрессистко-
коммунистический (Андреева-
Заславская-
Лысенко-
Сахаров) социал-
демократы
аппаратно-
прогрессисткое (Сахаров-
Горбачев-
Попов-
Рыжков)
социалисты
прогрессистко-
фундаменталистский (Васильев-
Прохавнов-
Алкнис-
Сахаров)
патриоты-
государственники
аппаратно- коммунистический (Гиренко-
Лигачев-
Андреева-
Рыжков)
коммунисты
коммуно- фундаменталистский (Андреева -
Зюганов-
Белов-
Васильев)
коммунисты-
почвенники
аппаратно-
фундаменталистский Васильев-
Крючков-
Жириновский-
Рыжков)
национал-
социалисты
Комплексные (сочетающие компоненты разных мифологем) уровни мировоззрения и
типы ментальности рассматриваются как элементы постперестроечного
мифлогического пространства, в котором каждый (кроме диагональных) из
производных элементов матрицы является носителем формально полноценного
представления об историческом времени. Идеальные типы, представленные
пересечением строк и столбцов должны иметь некоторое осмысленное представление
о прошлом (интерпретацию истории), развернутую конструкцию желаемого будущего
(программу партии) и реализованное в какой-либо организационной структуре
представление о настоящем. Однако не-диагональные элементы матрицы сейчас не
представляется возможным идентифицировать из-за неструктурированности
политической жизни.
Поэтому рассмотрим диагональные элементы матрицы рис. 2., в которых
представлены еще вполне мифологические компоненты российского политического
пространства. Для социал-демократов характерна устремленность в будущее (от
прогрессистов) и ориентированность на "хорошее коммунистическое прошлое" (от
коммунистов). Настоящее для социал-демократов неприемлимо и воспринимается ими
как некое "искривление" истории, нуждающееся в исправлении. Строительству
будущего, в котором воспроизведутся элементы коммунистического прошлого,
мешает только настоящее с его неадекватными структурами власти- то есть в
представлениях российских социал-демократов нет места настоящему как
самодовлеющей реальности. Отсутствие настоящего как онтологической категории
проявляется, в частности, в том, что у социал-демократов практически
отсуствует организационная структура- воплощение представлений о настоящем в
партстроительстве.
Для социалистов, в отличие от социал-демократов, характерна устремленность в
прогрессистское будущее, опирающаяся на вполне оформленные представления о
настоящем, воплощенное в организационной структуре социалистических партий.
Республиканская партия и профсоюзные движения (типичные социалисты) имеют
вполне четкую организационную структуру, в отличие от социал-демократов
Вольского или Александра Яковлева.
Для патриотов-государственников характерно пренебрежение настоящим (как
государством, которое не приемлется, так и внутренней структурой собственных
движений и партий), и устремленность в светлое докоммунистическое российское
прошлое. Поэтому патриоты-государственники не имеют какой-либо четкой и
однозначной организационной структуры.
Коммунисты нового поколения будущее редуцируют к настоящему, к аппаратным
отношениям, воспроизведение которых должно создать условия для построения
коммунистического государства. Поэтому партийная структура у коммунистов
хорошо отлажена, что и демонстрирует выборная активность многочисленных
коммунистических партий России.
Коммунисты-почвенники (национал-коммунисты) стремятся к воспроизведению
коммунистическое прошлого, но в принципиально иной - русско-национальной
модели. Представления о настоящем и, следовательно, организация у них
практически отсутствуют.
Национал-социалисты последовательно и хорошо организованно реализуют
фундаменталистские идеи, создавая жесткие военнизированные организационные
структуры, примером чему может служить ЛДПР Жириновского и национал-социалисты
Лысенко.
Контуры политической системы постперестроечного общества.
Партии и организации, представленные на рисунках идеальными типами, можно
рассматривать как своего рода протоорганизации, в основе идеологии которых
лежат понятийные структуры, формально удовлетворяющие требованиям к
идеологемам. Однако у социалистов всех оттенков (от социал-демократов до
национал-социалистов) отсутствует социальная база в общепринятом смысле этого
понятия. Дело в том, что политические партии и организации в обычных
социальных системах опираются на вполне определенные социальные группы и слои,
выражая их интересы и представления об естественных формах организации
социальной и экономической жизни. Соответствие между политической и
социально-экономической структурами в данном конкретном обществе
вырабатывается очень долго (в историческом времени) и, как правило, быстро
меняется в зависимости от экономической динамики и коньюнктуры.
Сегодняшние социалистические партии и организации в России соотносятся с
социально-учетными группами-классами доперестроечного государства,
существовавшими нормативно - с рабочими, крестьянами и служащими. Но
нормативное существование вовсе не было реальным политическим существованием.
После распада социалистического государства классы социалистического общества
"ожили" и стали социальной базой социалистов. В роли рабочих сейчас выступают
руководители и функционеры некоммерциализированных государственных
предприятий, в роли крестьян - руководители и функционеры колхозов, совхозов и
многочисленных надстроек над ними, а в роли служащих - те врачи, учителя,
работники репрессивных органов и системы государственного управления, которые
в ходе экономической реформы и политических преобразований оказались лишенными
государственных льгот и гарантий. Кроме того, к социалистам тяготеют те, кто и
в доперестроечные времена был маргиналом, а в годы перестройки стал ее
прорабом и проповедником. Эти бывшие диссиденты, которым нет места ни в одной
рационально устроенной экономической структуре. В сегодняшней
коммерциализирующейся системе они лишились даже тех ситуативных источников
существования, которые имели до перестройки и во время нее и стали ведущими
авторами "газеты духовной оппозиции" "Завтра".
Политическая активность социалистических партий и организаций структурирована
так, как будто классы рабочих, крестьян и совслужащих действительно
существуют. Эта политическая активность направлена на воссоздание того
государства, в котором классы существовали нормативно, то есть СССР в том или
ином виде. Социалисты направляют свои усилия на воссоздание реально никогда не
существовавшей социально-классовой структуры в условиях, когда очень быстро
разрушается доперестроечная социальная стратификация, и люди, не мыслящие себя
вне государственной организации пространства и времени, оказываются лишенными
ориентиров, маргиналами. Последние также ищут опору в жизни, пытаясь понять,
