вернувшаяся спустя лета, ее высочество Гильотина стала для меня тем
символом, за которым стоит век мутантов, за которым обрывается в никуда,
словно в прорву, век человека разумного, "homo sapiense", почему? зачем?
Может быть, потому, что тогда открыв глаза, я увидел гильотину? А увидев,
ужаснулся... Нет, не я был предназначен ей в жертву, но Карл. Над телом
Велье, растерзанного взрывом, униженного палачами, возвышалась жрицей смерти
Патриция, и никто, взглянув на нее, не посмел бы сказать, не погрешив перед
истиной, что она творит неправое дело, что совесть ее нечиста...
То, что Карл все еще оставался жив-- уже было чудом: ему оторвало
нижнюю часть туловища и вместе с ним его три конечности, четвертая же
повисла на коже; из чрева, черной от крови и грязи дыры вывалились
внутренности... его тонкий лик, изуродованный огнем и металлом, тем не менее
хранил маску каменного спокойствия, словно не было той адской боли, словно
костлявая старуха с остро отточенной косой, обдавая своим смрадным дыханием,
не заглядывала в его глаза; оставшиеся руки привязали, схватили в колодки,
словно он был неким титаном -- бессмертным и всепобеждающим... Но жизнь его
была в моих руках... в прямом смысле, -- мои связанные руки держали веревку,
тянувшуюся к замку ножа гильотины... Я полусидел - полулежал на полу,
облокотившись о стену; голова моя была перебинтована, дышать было тяжело и
больно... При тусклом свете свечей -- яркая люстра была потушена -- видение
это приобрело истинно зловещую суть, все теперь подчинялось ей -- стены с
целым театром теней и весь дом, огромный и пустой.
"...Так вот что скрывал занавес", -- сказал я себе.
Пат отошла от распятого на скамье Карла, встала против меня в двух
шагах:
-- Пат, остановись! Он сын Филидора! Он мой друг! Останови это! --
хрипел я.
-- Тебя не интересует судьба Элен? -- на ее лице ничего нельзя было
прочесть.
-- Что с ней?! -- заскрежетал я зубами.
-- Ты никогда не пытался приподнять ее челку... Понимаю, она всегда
была осторожна... так нет? А зря, ты увидел бы преинтереснейшую вещицу...
Элен у нас дома.. но она не родит от тебя ребенка.
-- Кто ей запретит? -- я еще не осознал смысла ее слов.
-- Она мутант, я не позволю ей родить от тебя ребенка.
-- Я люблю ее.
-- Нет, -- Пат покачала головой, -- нет... этого не будет...
-- Что ты с ней сделала?! -- к чему было спрашивать, я ведь все
понял...
На втором этаже появились Клод и четверо прекрасных юношей. Я не
преувеличиваю -- юноши с отточенной красотой, статные, гордые, с лицами
монахов -- аскетов...
"Это так,.. -- пронеслось в голове, -- убивая, они несут свой крест, и
как фанатично преданы, должно быть, своей вере, и как слепы...
-- Патриция! -- громко обратился шедший впереди к моей дочери, -- Нам
пора...
-- Ступайте, я догоню вас.
Они прошли мимо, не удостоив ни Карла, ни меня взглядом, как будто все
это их не касалось. И вышли из дома.
-- Ты свободен,.. -- вновь говорила со мной Пат, и после этих слов
сняла предохранитель с замка гильотины.
Я почувствовал как натянулась веревка, и в ту же секунду понял, что это
правда -- стоило мне отпустить ее лишь на немного, защелка окажется ниже
ножа, и нож обрушится вниз... тогда я легко смог бы освободиться.
-- Быть может, мы увидимся, -- почти прошептала Патриция, посмотрев на
прощание мне в глаза.
Я и Карл остались вдвоем. Он еще дышал, и казалось, что засыпает...
"Несчастный,.. -- подумал я о Карле, -- ...Боже, за что ты отнял у моей
дочери милосердие. Разве не могла ты, Пат, обойтись без этого жестокого
спектакля. Его минуты сочтены. Он умер бы так или иначе...
Он перевел на меня взгляд, губы его что-то прошептали. Я же ощутил на
губах солоноватый вкус слез...
Я не знал, который час, день это или ночь. Руки мои слабели, сквозь
пелену перед глазами я видел, как гильотина, словно зверь, готовится к
прыжку. Я видел умирающего Карла, и Филидора, и его жену... Всего на
мгновение все куда-то провалилось, будто ветер задул свечи. Но мерзкий звук
и хрип, слившиеся воедино, вернули сознание... Веревка ослабла, нож
находился внизу, и у моих ног -- голова друга...
Я оставался в доме до тех пор, пока кто-то не поднял шторы, свет дня
ворвался, опрокинув свет свечей, пока кто-то не вывел меня на свет божий.
Тогда я прислонился к дверям и увидел рядом Роже Шали.
-- Ну же, прейдите в себя, очнитесь! -- тряс он меня за плечи.
Я поморщился от боли, хватаясь за грудь, и пробормотал:
-- Похоже, у меня сломано ребро.
-- Поедемте...
34.
Роже Шали вставил видеокассету в гнездо видеоблока, расположенного
справа от рулевой колонки. Экран вспыхнул светом. Изображение, сначала
прыгающее и нечеткое, постепенно стало идеальным...
Неширокое шоссе с вытянувшимся на всем его протяжении по обе стороны
караулом высоченных тополей: набегающие и пролетавшие где-то левее встречные
машины, а впереди -- цистерна; но вот камера ушла влево и тут же назад --
вправо -- не обогнать... снова цистерна, затем слева появляется помешавший
обгону автобус, так похожий на длинный аквариум, за рулем здоровенный
детина, широкое лицо, добрая улыбка, он лукаво подмигивает и смотрит прямо
на камеру.
-- По видимому, его очаровала моя Симона, -- пояснил Роже Шали.
Автоцистерна проползла назад, справа, и исчезла. Теперь впереди,
оторвавшись от камеры метров на сто, было только такси, и еще дальше -- два
мотоцикла, на одном из них сидели двое...
-- После больницы все шестеро террористов разъехались в разные стороны,
эти же остались вдвоем, вернее, втроем. Вместе с вашей дочерью. Сразу после
Ретуни они сняли с себя маски... А это такси, обратили внимание? Я заметил
его еще у больницы... -- комментировал Роже Шали.
...Указатель у дороги. Небольшой городок Кели. Ухоженные домики,
аккуратно подстриженные газоны. Случайные прохожие, и, странно, ни одного
мутанта. Тихо, мирно, спокойно... О, это не Париж! Гостиница. Двухэтажная, с
яркой вывеской, уже старенькое, но весьма симпатичное здание, будто кусочек
декораций из фильмов по романам Дюма-отца. Мотоциклы остановились у входа...
-- Не похоже, чтобы она сопротивлялась, не правда ли? Возможно, ее
отключили на время. Через 15 минут она выйдет вполне самостоятельно, --
сказал детектив в тот момент, когда двое парней-мотоциклистов волокли Пат в
гостинцу, поддерживая ее под руки.
...Камера приближалась все медленнее. За мотоциклами остановилось
такси. Из него вышел высокий стройный господин в наброшенной на плечи
джинсовой куртке, не оборачиваясь к камере лицом, он скрылся за черной
дверью.
-- Значит, 15 минут... Сейчас будьте внимательнее.
Элен вышла из гостиницы, села на мотоцикл, как двери черного дерева
вновь открылись и показалась джинсовая куртка.
-- Роже! -- вырвалось у меня.
-- Знаете его?
-- Это Роберто...
...Патриция стремительно оглянулась на Роберто, даже на мгновение
задержалась на нем глазами. Он же стоял, словно ощупывая своим слепым взором
небо, как человек, уверенный в себе больше, чем кто бы то ни было на свете.
А затем мотоцикл унес ее. Камера дождалась, пока Роберто сядет в такси и
выключилась.
-- Пока все,.. -- сказал Роже Шали.
-- И что из того следует? -- пробормотал я.
-- Сегодня вечером я дам вам исчерпывающую информацию о тех, кто
охотится за вашей дочерью.
-- Кто были эти мотоциклисты? -- обреченно спросил я.
-- Хороший вопрос... У гостиницы осталась Симона, она мой агент. Что до
этого, как вы сказали, Роберто, я нашел способ проследить его путь; он
вернулся в Париж, на улицу N. Ну, а я продолжал присматривать за
мадемуазель. Очень скоро, а точнее в 11-10 она была на вилле доктора Скотта.
-- Примерно в то же время я и Скотт находились в гостиной, -- припомнил
я, -- значит ли это, что Скотт скрыл от меня ее присутствие?
-- Она перелезла через забор, собаки ее знают, они ее не тронули...
Допускаю, что доктор Скотт не знал о гостье. Однако, как долго она
оставалась там, мне неизвестно. Ясно одно: она ушла до приезда полиции. Или
все тем же путем через забор, но почему тогда не к спрятанному мотоциклу,
где ее ждал я, или к одной из машин, что покидали виллу. Наиболее вероятно,
что ваша дочь была в машине Элен Скотт. Я снова нашел мадемуазель, когда она
следила за вами и Элен. На следующий день, через четверть часа после того,
как вы ушли из гостиницы, Элен Скотт силой привезли в этот загородный дом, а
прошлой ночью она оказалась у вас, в Сен-Клу. Что касается Вашей дочери, то
сейчас она скрывается у одного из своих друзей...
-- Вы слышите меня? -- спросил Роже Шали со странным для него участием.
Я утвердительно покачал головой, но после того слушать его перестал, а
между тем детектив говорил еще долго.
Роже высадил меня в Сен-Клу, у дома, простившись словами:
"Итак, до вечера!"
Вновь ответив ему кивком головы, я пошел к дверям. На пороге
остановился.
"Что же я скажу Филидору... Карла больше нет, Филидор... Карла больше
нет, Прости... Карла больше нет...
Я не звонил, но дверь открылась. Меня встречала Элен.
-- Элен, -- прошептал я, -- как ты, девочка?
У нее потекли слезы. Мы бросились друг к другу в объятия.
-- Его больше нет... нашего ребенка, -- сквозь рыдания произнесла она.
Я стал целовать ее губы, лицо, и, коснувшись пальцами ее челки, словно
обжегся, но снова поднес руку... Элен же взглянула на меня умоляюще, и я не
осмелился. А потом сказал ей, что погиб Карл, что я должен ехать к Филидору.
И сказав, не сделал того, что собирался, будучи не в силах тотчас же вынести
еще одно испытание...
35.
Мертвецким сном я проспал до полуночи. Глаза открылись вдруг, как вдруг
отлетел и сон, и я не сразу осознал, что от боли в груди -- ребро было
сломано, и в том не оставалось сомнений, я же ограничился лишь тугой
повязкой. Рядом спала Элен, родной мой человечек, крепко и спокойно.
"Все нормально, все будет нормально,.. -- успокаивая себя, сказал я, --
...мы еще будем счастливы".
Словно призрак, отправился я блуждать по дому... Закричал во сне Бобби,
застонал, умолк; встревоженная Кэтти вышла из своей спальни, прошла на
кухню, приняла таблетку, наверное, снотворное, но тут ее внук всхлипнул и
заплакал, она бросилась назад, к себе, и было слышно, как она убаюкивает
его, словно младенца. Я прислушался к улице. Ни звука. Все притаилось: люди,
машины, коты и собаки, птицы, деревья, и ветер, и шорохи,.. и даже лунный
свет. Тучи сгущались... Я поднялся к Элен, сел на кровать,.. и незаметно для
себя вновь уснул.
Мне снился хороший сон... Водопад -- переливающаяся радугой лавина
воды, сверкающие бриллианты брызг, искрящийся бисером воздух... водопад ли?
-- зеркало, сокрывшее от непрошеного взора пещеру, где на полу огромная
лохматая шкура медведя, на ней я и Пат, у стены стоят Филидор и Карл,
почему-то Роберто с Лаурой, и слышен из глубины пещеры голос Элизабет "Я
здесь..." Я взглядом ищу Элен и не нахожу ее, но все ближе голос Элизабет "Я
здесь". Я иду во мрак, ловлю чьи-то горячие губы, а потом поцелуй, словно
наяву... Я открыл глаза и увидел совсем близко лицо Элен.
-- Я люблю тебя, -- шепчет она, и мне становится очень хорошо от этих
слов, но я вспоминаю о Карле, о Пат, о том ужасе, что обрушился на этот мир,
и на душе снова пакостно и неуютно.
-- Сколько времени? -- пробуждаясь, спросил я.
-- Четыре часа дня.
-- Однако я спал, -- кисло улыбаясь сказал. -- Что нового? Филидор...
