- в морге. Или при смерти. Все понял?
15
Я кивнул. Сейчас надо соглашаться со всем. Что будет дальше, посмот-
рим.
- Не все, наверное, не все... - Джига негромко рассмеялся, и меня аж
замутило от чесночного смрада. - Тебя бы стоило, говоря откровенно, об
стенку размазать, да видел небось ктоѕто, как мои пацаны тебя увезли.
Так что живи, счастливчик. За машину рассчитаешься чуть позже, успеется.
А с бабой время терять нельзя. Если узнаешь, что она насмерть, придумай,
как засветиться в милиции. Приди с заявлением, что вот, мол, видел, как
по твоей вине ее машина сшибла. Расскажешь, как тебя какиеѕто мужики
увезли. А потом врезали как следует и выбросили из машины по дороге на
Управленческий. Опишешь тачку:
малиновый "форд", госномер точно запомнить не успел, но готов голову
дать на отсечение, что были на нем цифры... Ну, скажем, 8 и 4... И что
не нашей области номера, на этом стой железно - там, где на них "rus",
какиеѕто другие три цифры, не наши 63. Скажем, 74 или 97. Тут можно и
напутать, главное - чужие, ктоѕто проездом. Опишешь тех, кто в этом
"фордике" был, дашь приметы...
Не перегни палку, негров не описывай, пусть малость на Толяна с Мак-
симкой походят - ктоѕто их хоть мельком, да видел. Но тебе веры больше,
ты тех мужиков хорошо разглядел, в случае чего легко узнаешь. Пускай фо-
торобот делают и ищут в свое удовольствие. Вот теперь все.
- Верните пропуск, - попросил я и внутренне содрогнулся: до того жал-
ким показался мне собственный голос. Нет, страха не было, было тоскливо
и мерзко от одной только мысли о том, чем мне придется в ближайшее время
заниматься.
Хотя... Есть ведь еще вариант: выложить в милиции все начистоту. Кто
знает, может, морда этого кавказца красуется на стендах "Их разыскивает
милиция"?
Тогда мне будут просто благодарны.
Он словно прочитал мои мысли.
- Только ты, редактор, даже и не подумай меня наколоть, - почти лас-
ково произнес Джига, тыльной стороной ладони задирая мой подбородок и
ввинчивая насмешливо холодный взгляд мне в глаза. - Если стукнешь, пого-
рят пацаны, я - чистый, не подкопаешься. Меня не тронут, переживу. А вот
за тебя, редактор, я тогда и дохлого таракана не дам. Учти, Феликс Ми-
хайлович, народ мы не шибко интеллигентный.
- Я все понял. Верните пропуск, зачем он вам? Что надо обо мне знать,
знаете.
- Ишь!.. - Джига весело рассмеялся и оглянулся на поддержавших его
глумливым гыканьем подручных. - А твой портрет, редактор? Что же мне -
твою физиономию карандашом рисовать, когда пошлю человеков тебе башку
отворачивать? Ксиву другую получишь, а эта и нам сгодится.
Логика в его словах, конечно, была. Но легче от сознания этого мне не
стало.
- Я уж не предупреждаю тебя, редактор, что про мою дачу ты должен за-
быть напрочь. Не был ты здесь, меня не видел сроду. Надо будет, мы тебя
найдем.
Ясно?
Как долго длилась пауза, я не могу сейчас вспомнить. Двадцать секунд,
минуту, две? Растерянно моргающий человечек с пушистой бородкой, сутулый
кавказец, растянувший в улыбке тонкогубый рот, отсевшие на кровать, о
чемѕто шепотом переговаривающиеся парни... Ходоров... Феликс Михайлович
Ходоров... Как жалок, как ничтожен он сейчас. Но вот он чтоѕто нервно
говорит, кажется, обещает сегодня же... непременно до вечера... обяза-
тельно... Вот его провожает до калитки злобно ухмыляющийся парень в чер-
ной майке... Водитель, уже почти снявший крыло "ауди", замахивается на
него грязным от бурого масла локтем, и Ходоров, дернувшись и втянув го-
лову в плечи, ныряет за ворота... Я наблюдаю за ним, торопливо, чуть не
бегом шагающим по пыльному, зажатому заборами переулочку, и ничуть не
сочувствую ему. Сейчас, когда никто не следит за ним, он уже не пытается
придать лицу достойное мужчины выражение полного хладнокровия. Грязные
дорожки пота, сбегающие в бороду с висков и щек, прерывистое дыхание,
невидящий взгляд... Это ведь он, он - тот самый селадончик, который все-
го часѕполтора назад небрежно теребил гитарные струны, ловя восхищенные
взгляды голоногих ссыкушек... Не могу, не хочу его видеть, но не в силах
и не смотреть - не от меня это зависит сейчас...
Фраза, которую на прощанье обронил Джига, - как бы между прочим, без
нажима - гвоздем сидела у меня в мозгу все то время, какое мне понадоби-
лось, чтобы пройти к трамваю - сначала по пыльному переулочку, то бишь
шестому проезду, затем вверх по просеке к НовоѕСадовой. Заняло это при-
мерно полчаса, меня обгоняли машины, дважды - кургузый автобусик, но мне
и в голову не приходило воспользоваться транспортом. Надо было чтоѕто
придумать, чтоѕто, чтоѕто...
"Имей в виду, редактор, если к нам явятся менты или тачку станут ис-
кать по номерам, буду считать, что заложил ты..." Повторять свою угрозу,
чем это для меня обернется, он даже не счел нужным.
Я хитрил перед самим собою - знал, что ничего спасительного не приду-
маю, а потому безоговорочно приму все его условия. В конце концов, они
влипли в неприятности изѕза меня. Правда, мне показалось, что и от води-
теля пахнуло спиртным, когда, замахнувшись, он выкрикнул "у, падла!". Но
он, скорее всего, успел принять на грудь уже на даче. Вряд ли бы Джига
допустил, чтобы за руль его "ауди" сел поддатый. Судя по всему, держит
он своих молодчиков в ежовых рукавицах. Что он такое, этот ироничный,
улыбчивый, играющий в добродушие и оттого еще более страшный кавказец?
Уголовник - безусловно, но вот какого масштаба?.. Впрочем, не один ли
черт, кто тебе сунет нож под сердце?
Садясь в трамвай, я уже имел некое подобие плана действий, по крайней
мере, на остаток сегодняшнего дня. О том, чтобы соваться в милицию, речи
быть не может
- сначала надо знать, что было после того, как меня умыкнули. Значит,
и начинать надо от печки. Я вышел на улице Советской Армии за несколько
секунд до того, как на руке пикнул будильничек, отмечающий каждый час.
Взглянув на циферблат - как ни странно, впервые после всех событий, до
того башка была забита тревогами, - я удостоверился, что сейчас пятнад-
цать нольѕноль, а это значило, что мелькнуть в издательстве до конца ра-
бочего дня я еще успею. Но прежде - туда, на проклятое место, к воротам
телестудии.
Мороженщицу, сидящую за своей тумбочкой, я заметил за полквартала. Ее
патриотическое одеяние - красная юбка и синяя футболочка, прикрытые бе-
лым фартуком, - выделялось ярким пятном на фоне чугунной решетки. Инте-
ресно, запомнила ли она меня? Лучше бы нет.
Зря надеялся: по тому, как она на мгновенье замерла, а затем, привс-
тав с табурета, закрутила головой, пытаясь рассмотреть меня за спинами
впереди бредущих прохожих, стало ясно, что образ человека, которого на
ее глазах засунули в машину и увезли, из памяти ее испариться не успел.
Прятаться от нее, конечно, было глупо, я и не стал. Изобразив на лице
чтоѕто наверняка мало похожее на улыбку, я направился напрямую к ней.
16
- Господи! - шелушащиеся от загара скулы радостно запрыгали. - Живой
и здоровый, надо же! А яѕто думала все - конец дедульке!.. Ой!.. - она
смущенно отмахнулась. - Простите меня... Вы ж еще мужчина молодой... Это
борода ваша...
Я вас толком не разглядела тогда... Ну, как они вас?.. Били?
- Погодите! - я предупреждающе поднял ладонь. - Не все сразу. Со
мнойѕто все в порядке, как видите. А что с ней, с той женщиной?
С какой женщиной, пояснять, разумеется, не требовалось. Круглое, сов-
сем еще молодое лицо мороженщицы приобрело выражение преувеличенного ис-
пуга.
Взволнованно тараща светлоѕголубые, словно подвыцветшие на солнцепеке
глазки, она не без удовольствия, даже с какимѕто азартом принялась расс-
казывать о том, как приехала "скорая" и сразу же - гаишный "жигуль", как
милицейский лейтенант расспрашивал ее об иномарке, ее номерах, которые
она, мороженщица, с перепугу не сообразила запомнить. Сбитая тетка вроде
бы стонала, ее сразу увезли. А лейтенант записал себе в блокнот все не
только про машину, но и приметы мужиков, которые из нее выскочили. Хотя
запомнила она их тоже плохо - крутые, коротко стриженые, таких на улицах
пруд пруди, каждый третий из молодых.
Мне было не по себе хотя бы уже и потому, что она не прерывала свое
повествование и тогда, когда к ней подходили покупатели. Поймавѕтаки мой
грозный взгляд, она поперхнулась на полуслове.
- И обо мне, конечно, рассказала? - спросил я, дождавшись, когда
отойдет нарочито не спешившая рассчитываться за пломбир любопытная деви-
ца.
- А как ты, дядечка, думал?! - мороженщица рассмеялась, и мне стало
совсем уж очевидно, что ее переживаниям грош цена, она наслаждалась неж-
данным приключением. - Я, правда, сказала, что старичок бородатый под
машину сунулся.
А лейтенант заглянул в проходную, поговорил там, потом в здание за-
шел. Был там минут так двадцать, потом сразу уехал.
- А зачем ему на телестудию понадобилось заходить?
- Так я же сказала ему, что вы, видать, там работаете! - искренне
удивилась моему вопросу мороженщица. - А что, нет? Вы ж из проходной
вышли.
- Не все ли равно... - пробормотал я, лихорадочно обдумывая неожидан-
ный поворот ситуации. Наверняка милиция уже знает, кто таков этот рассе-
янный старичок, которого увезли на иномарке. Надо опередить их, явиться
самому. А то ведь объявят розыск, хай подымется... А Джига предупреждал.
И всеѕтаки сначала я должен узнать, что с пострадавшей. Я должен оста-
вить на столбе уведомление - никуда от этого не денешься, рисковать
нельзя.
В издательство не поеду, это решено. В больницу. Только вот в какую?
- Так как они вас отпустилиѕто? Вот уж не думала...
Мне уже было не до нее. Сокрушенно махнув рукой, я не ответил и быст-
ро пошел назад - телефонную будку я заметил на подходе к телестудии, ря-
дом с магазином "Продукты".
По 03 я дозвонился не сразу - занято, занято... Похоже, полгорода вы-
зывало в эти минуты "скорую". Неужели сказалась жара? Наконец бесстраст-
ный женский голос ответил: ""Скорая помощь". Говорите...".
- Машина сбила на Советской Армии женщину... Мне сообщили... Куда ее
могли доставить? Это было часа два назад... - заговорил я, ничуть не си-
мулируя волнение. Но договорить не успел.
- Сегодня дежурит приемный покой Пироговки, - перебил меня без тени
раздражения и сочувствия голос. И тотчас в трубке послышались гудки.
Пироговка? Слава Богу, совсем недалеко. Я подошел к обочине тротуара
и поднял руку. Тотчас взвизгнули тормоза. "В Пироговку!" - бросил я пот-
ному толстячку, усаживаясь с ним рядом. Через четверть часа я уже входил
в большое грязноватое помещение, вдоль стен которого стояли соединенные,
как в кинотеатре, по четыре ряды старых стульев. Только у входа в темный
колодец коридора сидели люди - полная женщина с девочкой дошкольницей на
руках - у девочки была замотана цветной тряпкой нога ниже коленки, и
постанывающий, зело нетрезвый парень с расквашенной физиономией, которую
он прикрывал ладонями. Почти до локтя руки его были красноѕкоричневыми
от подтеков запекшейся крови.
Они безразлично взглянули на меня, когда я направился к окошечку де-
журной.
17
Глава 2. Марьяна Автоматизмом своего поведения и поступков, которые
только кажутся нам осмысленными, мы мало чем отличаемся от животных.
Братья наши меньшие от рождения до последнего часа живут по программе,
заложенной генетической памятью, воспринятой от родителей или стаи и
закрепленной условными рефлексами. В применении к людям это зовется жи-
тейским опытом. Натолкнувшись однажды на обнаженную электропроводку,
крыса отныне станет обходить провода.
Добравшись, став на ящик, до подвешенной мандаринки, обезьяна в сле-
дующий раз подвинет его снова. Отяжелевшая от молока корова идет с паст-
бища не кудаѕлибо, а к своему стойлу, где ее подоят. Это не инстинкт,
