смазливой, которая в нужный момент попалась вам под руку? Не скажу, что-
бы это мне льстило. Но, что ж, как видите, я не против. Только бы вы по-
том не пожалели.
На рынке нельзя покупать чтоѕто сразу, что с краю, лишь бы скорей.
- Не упрощайте, Марьяна. Я не знаю, но я чувствую, чем вы можете
стать для меня. Я писатель, у нашей породы особое чутье.
- А если я дрянь? Разочаруетесь, только и всего, правда? А ведь во
мне, Феликс, столько гадостного... Порой себя ненавижу, убила бы. А себя
не переделаешь, поздно...
- Это с какой меркой подходить. Хоть к себе, хоть к другим. - Я на-
полнил рюмки коньяком, взял свою. - Постарайтесь жить в мире хороших лю-
дей. Но сначала вы его должны создать, этот мир.
- Создать? - Марьяна машинально поднесла рюмку ко рту, но лишь макну-
ла губы, поставила. - Не совсем вас поняла.
- Считается, что у каждого явления есть, как у рубашки, изнанка и ли-
цо. Но все относительно. Прямодушного человека можно называть бесцере-
монным, неделикатным, примитивом. Подружку, которая искренне переживает
за вас и поэтому интересуется вашими отношениями с людьми, вашей личной
жизнью, легко обозвать настырной сплетницей или любительницей копаться в
чужом белье. Все зависит от вас самой: что вы хотите видеть в них, по
какой шкале оценок судить. Я стараюсь выбирать ту, по которой человек
хорош.
- Понятно. - Марьяна опустила глаза, уголки полных губ иронически
дрогнули. - Действительно, очень удобно... Кривоногая? Зато как удобно
тебе ездить в седле!.. Набитая дура? С ней так приятно: никогда не запо-
дозрит, что ты не Сократ. Так ведь?
- Мир хороших людей, милая Марьяна, это всего лишь иллюзия, я сам все
прекрасно осознаю. Но жить в нем всеѕтаки можно, даже когда разочаровы-
ваешься то и дело. А вот в изнаночном мире "плохих людей"... Не дай Бог!
Сразу вешаться надо.
- "Тьмы горьких истин нам дороже нас возвышающий обман..." Все это
было, было, Феликс Михайлович. Помните: "Я сам обманываться рад..."? Ес-
ли огрубить вашу теорию, то она звучит так: постоянно себе вру, вру и
вру. Видимо, и другим тоже? А, Феликс Михайлович? Для пущей приятности
отношений?
Марьяна достала из сумочки пачку сигарет и протянула мне. Поѕмоему,
это самые дорогие из тех, что видишь в киосках, купить для пробы я так
ни разу и не рискнул. Я выудил одну, чиркнул зажигалкой, поднес Марьяне
огоньку, прикурил сам. Мне показалось, что она занервничала. Неужели
чтоѕто в моих речах задело ее за живое?
- Видите ли, - сказал я примирительно, - придумывать лишнее, конечно,
приходится. Я имею в виду чьиѕто достоинства, главным образом той женщи-
ны, которая нравится. Так и должно быть: мужчина должен приподымать об-
раз любимой, смотреть на нее снизу вверх... А поскольку я по профессии
своей выдумщик да плюс к тому - натура самовозгорающаяся, то, как прави-
ло, получается перебор...
- Например? Если можно...
- Например, когда писал последнюю свою книгу - ту, которая сейчас у
меня в этом вот кейсе, - взял прообразом героини очень милую женщину,
познакомились на какойѕто тусовке. Ничего такого особенного, в меру
привлекательна, в меру умна... Мой герой, однако, влюбился в нее - ну,
по сюжету надо мне было - и, естественно, видел в придуманной мной Алисе
качества необыкновенные, переживал, мучился, потому что по началу
чувство было безответным... В финале, как полагается в романах, онаѕтаки
оценила его... И чтоѕто вроде хэппиѕэнда, хотя и не в классически су-
сальном варианте... Но до того... - Я рассмеялся и отхлебнул коньяку.
Марьяна слушала, не поднимая глаз от стола, длинный столбик пепла на
кончике сигареты изогнулся, вотѕвот упадет на скатерть, но она не заме-
чала. - А до того я сам извелся, истерзался... Почему она, то есть ре-
альная, прототип, не звонит, хотя и обещала? Почему я не видел ее в Доме
актера, куда она обещала прийти? Я чуть ли не в измене коварѕрѕной ее
обвинял, депрессия была такая, что не приведи Господь!.. Места себе не
находил, исстрадался, бородатый Ромео... А она ведь даже не подозревала
о моих любовных муках, мы и не встречались с нею ни разу тетѕаѕтет...
Кажется, я ей все же нравился, ей было приятно в моем обществе, тем паче
- внимание писателя не могло не льстить... Но она жила себе и жила тем,
чем всегда - работой, мужем, ребенком... Безо всяких обязательств передо
мной, выдумщиком, который перетащил сначала жизнь в книгу, а потом - на-
оборот.
Марьяна загасила сигарету в пепельнице, взяла рюмку за ножку, покру-
тила, поставила.
- Уж и не знаю, хорошо ли это или плохо... - Глаза ее сузились, она о
чемѕто напряженно думала. - Но я ей завидую, - после долгой паузы произ-
несла она тихо и опять замолчала.
- Давайтеѕка выпьем, - предложил я. - Кажется, я вогнал вас в мелан-
холию. Для соблазнителя это непростительный промах.
Мы опорожнили рюмки одновременно и одинаково - одним глотком до дна.
И так же дружно протянули мельхиоровые вилочки к блюдцу с желтыми плас-
тинками лимона.
- И часто вы... как бы сказать... выплескиваетесь?
Я готов был поклясться, что в ее милой хрипотце прозвучала нотка рев-
ности.
Жестковато спросила, с сарказмом.
- Что значит - часто, редко?.. Как нахлынет. Я многим женщинам посвя-
щал стихи, всех и не упомнишь. Комуѕто даже песни, верней чтоѕто вроде
современных романсов... Это мое хобби...Фу, терпеть не могу, пластмассо-
вое какоеѕто словечко, но шут с ним... А чтобы роман, так сказать, воз-
ник из самого романа, чтобы благодаря книге - такое со мной было впер-
вые... К сожалению, вряд ли мое творение ктоѕто прочитает в обозримом
будущем, печатать его некому. Вот и рукопись поэтому взял, издателям она
без надобности.
О чем же таком она сейчас напряженно думает? Невидящий взгляд Марьяны
был устремлен кудаѕто мимо меня, губы сжались в бутон... Как же всеѕтаки
она хороша, эта странноватая маленькая женщина...
- Значит, так... Роман ваш печатать не хотят... - пробормотала она
негромко, словно обращаясь к самой себе. - Это вы его листали, когда ме-
ня ждали на лавочке?
- Нет, поденщину... Дешевенькую поделку, рукопись подстрочника, из
которого мне предстоит сделать хоть какоеѕто подобие литературы.
Не знаю, что меня дернуло за язык, выпитый коньяк, видно, но я неожи-
данно для себя откровенно рассказал Марьяне об утреннем предложении хо-
зяев "Парфенона" и почти откровенно объяснил, почему я его вынужден был
принять. Меня покоробило, что мою горестную исповедь она восприняла поч-
ти равнодушно, без тени сочувствия.
- Деньгиѕто хоть приличные? - спросила она, будто речь шла о продаже
подержанного холодильника, а не писательского пера. Спросила с живым ин-
тересом, деловито. Похоже, именно размер гонорара, а не сам факт моего
падения был в ее глазах единственно важным предметом, достойным обсужде-
ния.
- Относительно... - Я пожал плечами. - Главное, что противно соучаст-
вовать в возведении той мусорной пирамиды, которая сегодня на книжных
прилавках.
- Феликс... - Марьяна тронула тонкими, неярко наманикюренными пальчи-
ками мой кулак, сжимавший пустую рюмку. - Не хватало еще страдать от та-
кой чепухи.
Гиены... Еще кто?.. Грифы... Они питаются падалью, для них тухлятина
- лакомство. Эту макулатуру покупают, значит, комуѕто она по вкусу.
Вамѕто что?
Пусть себе читают. Лучше уж вы их угостите, чем наглая бездарь. Смот-
рите на это проще: вам сейчас нужны деньги, чтобы выкрутиться. И чтобы
потом опять спокойно заниматься любимым делом... Не думайте о всем чело-
вечестве, Феликс, ну его!.. Отделяйте четко, как я: это - им, это - мне.
Швырните им, чтобы получить свое. получить свое.
