солнцепеке. Тротуар, зажатый с обеих сторон киосками и прилавкамиѕраск-
ладушками, кишел пестрым людом, чтоѕто покупающим, приценивающимся и
просто разглядывающим заморские фрукты, ранние помидоры, сосиски, зацел-
лофаненные ломти грудинок, соки, шампуни, массажные щетки и прочую дре-
бедень. От покупки какихѕнибудь апельсинов старушке сам я решил пока что
воздержаться: успеется, неизвестно, придет ли еще Марьяна.
В два десять я прошел в больничный двор и сел на лавочке наискосок от
входа в корпус с табличкой "Приемный покой", рассудив, что Веру Семенов-
ну - вроде бы так ее называла Марьяна? - навряд ли перевели отсюда. О
какойѕлибо операции речи не было, с ушибами больные просто лежат. Млею-
щий на солнышке старикан в жеваной полосатенькой пижаме подсел ко мне,
пытался заговорить и отстал.
Марьяна не появилась. Я взглянул на часы: два двадцать... Тоскливое
раздражение - то ли на нее, то ли на себя, не поймешь - подбиралось из
глубины груди к горлу, словно позыв тошноты...
Белоснежный, поѕлягушачьи приплюснутый "сааб" медленно проплыл мимо
моей лавки и притормозил прямо напротив входа. Плечистый молодой человек
в затемненных очках и черной трикотажной рубашке вышел из машины, быстро
обошел ее и открыл заднюю дверцу. Я равнодушно следил, как он принимает
от когоѕто сидящего в салоне цветной пластмассовый пакет с ручкой, как
помогает выйти из машины изящной женщине в миниѕюбке. Когда она, выйдя,
распрямилась и подняла голову, мое безразличие испарилось вмиг: это была
Марьяна!..
Я судорожно вцепился пальцами в сидение, но не вскочил, не окликнул
ее. В темноте салона смутно белела рубашка еще когоѕто, кому она кивнула
и прощально махнула рукой. Взяв из рук водителя тяжелый пакет, она нап-
равилась к ступенькам, ведущим в приемный покой. Сверкающий, как Эльбрус
на солнце, "сааб" чуть проехал вперед, развернулся и бесшумно покатил к
воротам.
Я не пошел следом за Марьяной в больницу. Я был слишком ошеломлен.
Лимузин суперкласса - и это, казалось бы, обиженное жизнью существо, ко-
торое я, кретин, уже успел столько раз мысленно пожалеть... Никак они не
вязались друг с другом. Вряд ли это был случайный "левак", которым она,
опаздывая, воспользовалась. Галантность парня в черной рубашке совсем не
походила на оплаченный сервис. Тот, невидимка, что остался в салоне, не
иначе хозяин машины. А может, и ее, Марьяны?.. "Жизнь наша гроша ломано-
го не стоит", - вспомнилось вдруг мне. Неужели и она, моя Марьяна, чемѕ-
то повязана с обладателями грязных капиталов, с какойѕто криминальной
средой?
Впрочем, с какой стати - "моя"? И почему - непременно с криминалом?
Такой вот "сааб" может себе купить вполне благонамеренный банкир. И раз-
ве не мог подвезти ее попутно сосед по подъезду? Живет какѕникак не в
"хрущебе", в доме относительно престижном...
Как ни убедительны были эти аргументы, с каждой минутой на душе ста-
новилось все пакостней. Я с трудом уговорил себя подождать. Нет ничего
мучительнее неопределенности, пусть уж будет даже наихудшая из правд.
Иначе никогда не выбраться тебе из паутины иллюзий, которой ты всякий
раз оплетаешь себя, как полоумный паук.
Марьяна появилась из подъезда примерно через четверть часа и сразу же
увидела меня. Ожидая, я пытался предугадать ее реакцию - изумится, испу-
гается, гневно нахмурится, пройдет мимо, сделав вид, что не заметила...
Все, что угодно, но только не это: неподдельная радость. Ее матовые щеки
вспыхнули, стали розовыми. А главное - какой поѕдетски искренней ра-
достью засветились эти темноѕкарие, чуть скошенные к вискам глазища!
Давно уже не смотрели на меня так молодые красивые женщины, давненько...
И ведь это была не просто молодая и красивая, это была она, Марьяна...
Мы одновременно двинулись навстречу друг другу и, наверное, обнялись
бы, если б не визг тормозов подкатившего к подъезду фургончика "скорой".
Автомобиль с красным крестом всего на несколько секунд заслонил ее от
меня, но их нам хватило, чтобы прийти в себя. К выходу из двора Пирогов-
ки мы шли уже почти спокойно, о чемѕто - разве вспомнишь, о чем? - пере-
говариваясь. Наверняка это была полная бессмыслица, междометия, ничего
не значащая чушь. Дар связной речи я обрел, лишь когда мы окунулись в
гомонящую, торгующуюся толпу.
- Вы не опаздываете? Уже без двадцати три, так что, может, машину?..
До чего же хотелось мне, чтобы Марьяна сказала "нет"!.. Но она и в
самом деле опаздывала: до проезда Масленникова - ах, вот о чем она успе-
ла сказать мне в больничном дворе! - на автобусе уже не успеть.
Мы спустились по Полевой до проспекта, куда заворачивал поток автома-
шин, я поднял руку и почти сразу же остановил импортную тачку, белую, но
далеко не такую шикарную, как подвезший ее к Пироговке "сааб". Вспомнив
о нем, я почувствовал, как в сердце опять неприятно кольнуло... Ладно,
все выяснения отложим на потом.
В машине мы не разговаривали. А когда вышли у Дома культуры подшипни-
кового завода, времени на это уже не оставалось совсем.
- Я подожду вас в вестибюле. Или подойду... Примерно через сколько
закончите?
Дубина, я даже не удосужился спросить, что это за урок у нее такой.
- Зачем? Пойдемте вместе, - просто сказала она. - Может, никто и не
пришел. В такую жару молодежь выбирает пляж, а не репетиции.
Репетиции? Тем любопытнее.
К сожалению, на репетицию - чего? - эта самая молодежь всеѕтаки яви-
лась. В прохладном вестибюле Марьяну уже поджидали трое - две белобры-
сенькие девицы лет пятнадцатиѕшестнадцати, обе загорелые и коротконогие,
инкубаторски похожие даже выражением круглых мордашек, и уже вполне
взрослая, безусловно за двадцать, длинноносая шатенка в широких серых
шортах, никак уж не гармонирующих с торчащими из них до голубизны блед-
ными худыми ногами. Мы поднялись по лестнице на второй этаж, пожилая
уборщица, чтоѕто бурча себе под нос, открыла ключом зал. Марьяна включи-
ла над сценой свет, я устроился в полутьме на последнем ряду.
- Начнем с повторения! - произнесла с милой своей хрипотцой Марьяна.
- Девочки, кто самая храбрая?
Самой храброй оказалась длинноносая шатенка. Через пять минут мне
стало ясно, что долго я здесь не высижу. От кружковых занятий "по худо-
жественному чтению", к которым в детстве меня принуждали родители, ви-
девшие во мне будущего дипломата, я на всю жизнь получил стойкое отвра-
щение к декламации и сколькоѕнибудь выразительной сценической речи. По-
тому, наверное, я и не написал ни одной пьесы. Читать их я могу спокой-
но, но само театральное действо неизбежно рождает во мне ощущение нелов-
кости и даже стыда за актеров. Сейчас же на меня так сразу и так остро
пахнуло бабушкиным нафталином, что стало тоскливо и обидно за Марьяну,
вынужденную заниматься с тремя дурами черт знает чем. Впрочем, уже выхо-
дя с незажженной сигаретой из зала, я понял из ее реплики, что девицы
готовятся к какомуѕто конкурсу. Видимо, радио или теледикторов, а мо-
жет... Не все ли равно?
Минут сорок я гулял по чадному проспекту Масленникова, заглядывал в
магазины, потом курил, сидя на скамейке возле Дома культуры, рассматри-
вал проходящих мимо девиц. Мыслей в голове не было, так, какиеѕто хвос-
тики, свои утренние тревоги я загнал глубоко внутрь и не позволял им вы-
сунуться даже на мгновенье.
Я просто ждал Марьяну, и минуты плыли мимо, словно и не задевая меня.
Потом я наконец вспомнил, что в кейсе у меня подстрочник переводной бо-
дяги. Самое подходящее время, чтоб его полистать. Противно, конечно, но
в ожидании электрички читаешь на вокзале любую муру. А эту - надо.
Она освободилась только через полтора часа.
- Знаете, я полагаю, что нам с вами необходимо поговорить, - сказал
я, вставая, когда Марьяна приблизилась ко мне. - И лучше всего, если мы
это сделаем не на ходу, а гдеѕнибудь в кафе. Как у вас со временем?
- У меня есть еще свободный час, - без обиняков ответила она и улыб-
нулась, поѕмоему, с искренней признательностью. - Ванечку я беру обычно
в половине шестого, полчаса на дорогу. Пойдемте. А куда?
- Тут неподалеку есть уютное заведеньице. С завлекательным названием
"Золотой теленок".
- Знаю, бывала... - Марьяна засмеялась. - Будете завлекать? А не
слишком ли накладно? Что ж, попробуйте, Остап Ибрагимович Бендерѕбей,
желаю успеха.
- Он будет, - пообещал я. - Меня, как известно, любила даже одна жен-
щина - зубной техник. Какие уж тут могут быть сомнения?
Идти было около трех кварталов. В ресторане было пустовато, однако
столик возле дальнего от входа окна, который я какѕто присмотрел, ока-
зался занят совсем еще юной парочкой, допивавшей бутылку шампанского.
Пришлось устроиться в другом конце зала, где по соседству не было нико-
го. На мой вопрос насчет вина Марьяна ответила просто: "Лучше коньяк. -
И, бросив на меня испытующий взгляд, быстро добавила: - Но совсем немно-
жечко. И к нему чегоѕнибудь такого... Цитрусового...".
Открыв карточку, я похолодел... Я слышал, что это заведение - одно из
самых дорогих в Самаре, был я в нем лишь однажды, да и то у барной стой-
ки, и платил за выпивку, кажись, не я. Цены здесь были простоѕнапросто
бессовестные, дикие, оскорбительные... Но, черт побери, не отступать
же!.. Шальной перевод, откуда бы он ни свалился, позволял мне сегодня...
ну, не то, чтоб шикануть, но всеѕтаки.
Я заказал триста граммов коньяка, лимон, апельсины. От мороженого она
отказалась, и, поѕмоему, зря. Впрочем, может, у нее чтоѕто с горлом?
Со стороны бара доносилась негромкая музыка, нечто итальянское, ле-
денцовое...
У меня к Марьяне было много вопросов, связанных и с загадочным "фор-
дом", и с ее неснижающимся внутренним напряжением, которое я ощутил еще
вчера. Чего же она всеѕтаки опасается? Что нас увидят вместе? Кто уви-
дит? Что не муж, это ясно. Любовник? Тот, что подвез ее к больнице? Или
еще ктоѕто, от кого эта женщина зависит и кого боится? Но спрашивать о
чемѕлибо таком было, разумеется, рано. Для этого надо иметь хоть какойѕ-
то задел доверия.
- Спасибо вам, Феликс, что выбили меня из моей колеи. - Марьяна улыб-
нулась мне глазами, тоненькие морщинки в уголках век проступили и исчез-
ли. - Не в том смысле, - спохватилась она, - что нарушили покой, нет, я
имею в виду другое совсем... Ну, в том смысле, что моя жизнь на маятник
похожа своим однообразием. И вдруг вы, ресторан...
- Вот и первый тост. За сбой ритма!
Мы выпили, я - поѕпролетарски, одним махом, Марьяна пригубила, зажму-
рилась, но допила рюмку довольно уверенным длинным глотком. И не помор-
щилась, надо же...
- Наверное, не надо уточнять, почему я так приклеился к вам, - сказал
я, принимаясь счищать свернутой салфеткой сахар с дольки лимона. Она
иронически покосилась на мои руки, и я тотчас оставил цитрус в покое. -
Потому что это естественно, вы привлекательная женщина, равнодушным не
будешь... Но, пожалуй, главное все же другое - сейчас мне это необходи-
мо...
- Что - это? - Брови Марьяны вопросительно изогнулись, их надлом стал
еще резче. Прямоѕтаки крылья буревестника.
- Это - значит влюбиться... Увлечься, так сказать, воспарить над со-
бой.
Единственный выход... Вернее, хоть и банально звучит, увидеть просвет
в конце туннеля. Оттого я так навязчив, хотя ловеласом, уж вы мне по-
верьте, никогда не был.
- Ну, предположим, это я вас зацепила. - Марьяна покачала головой и
взглянула на меня с такой грустной лаской, что мне стало не по себе. - Я
отконвоировала вас, Феликс, в милицию, а не вы меня. Попробовали бы вы
от меня убежать!..
Мы рассмеялись. Действительно, и не придумаешь пикантней повода для
начала романа. И - сразу спала напряженность, словно по чьейѕто команде
"вольно!".
- Забавно, конечно... - Марьяна разрезала апельсин и вопросительно
взглянула на меня, я покачал головой. - Выходит, я оказалась той первой
