Дверь скрипнула, открывая просунувшуюся в кабинет загорелую физионо-
мию немолодого щекастого блондина со звездочками старшего лейтенанта ми-
лиции.
- Соколов?! - Ларина приветливо закивала. - Здравствуй, Семен Семено-
вич!
Привез?
- Так точно! Ничего, что чуть раньше?
- Нормально, Семен Семенович! Сейчас Виктор Иваныч с вами займется,
подберет подходящих мужичков.
- Опознание? - Саврасов кивнул. - На какой час?
- Давай через полчасика, ладно? Бабулькуѕто чайком угостите, у меня
здесь печенье, возьми... А я покопаюсь в твоих бумажках. Да и подумать
надо...
- Я про Тургаевку тебе не все успел...
- Потом доскажешь, в бумажках твоих есть? Вот и славно... Иди!
Когда дверь за капитаном закрылась, Анна оглянулась на рыженького ви-
зави и улыбнулась ему. Почти поѕматерински.
- Такѕто, Сережа... Ты извини, но я хочу допросить своего бомжа один
на один.
Часок у тебя еще есть, посиди, а там... Есть ведь куда сходить, вер-
но?
- Найду... Да я и сам собирался...
- Вот и славно... Не нравится мне чтоѕто этот СидоровѕИванов.
- А кому нравятся бомжи?! - ухмыльнулся молоденький следователь. -
Одно слово
- отбросы...
$PAGE * * * Несмотря на порывистость и кажущуюся непредсказуемость
поступков, следователь Анна Ларина слыла среди своих занудой и крючкот-
вором. Ни дефицит времени - а у следователей, волочащих порой по десятку
дел, он постоянен, - ни "абсолютная ясность" дела, по мнению коллег, са-
мого заурядного, вроде бытовой драки, ни даже нажим или прямое указание
руководства не влияли на дотошность, с какой старший лейтенант милиции
Ларина обмозговывала, обсасывала, обнюхивала каждую самую невинную про-
галинку, оставленную оперативниками в фактуре их рапортов, донесений,
справок, служебных записок и протоколов - неважно, обыска ли, опроса или
осмотра места происшествия. Порой она доводила их до белого каления,
отправляя заниматься и во второй, и в третий раз тем же самым. И только
потому, что была упущена какаяѕнибудь абсолютно несущественная мелочь,
казалось бы, не имеющая никакого отношения к существу дела. Поэтому са-
моуверенность капитана Саврасова была чисто показной, и факт, что он,
вернувшись из областного центра, по своей инициативе, не отдохнув, снова
отправился в Тургаевку, говорил о том, что в глубине души он был убеж-
ден, что Ларина найдет в его действиях не один огрех. Теперь он подстра-
ховался, но полного спокойствия всеѕтаки не ощущал. А портить отношения
с Анечкой ему было ну никак нельзя, Виктор уже настроился на их развитие
в менее официальном аспекте.
Очистив стол от всего лишнего, Анна разложила слева от себя свежие
бумажки Саврасова, чтобы иметь в поле зрения сразу все, и заставила себя
вчитаться заново, как будто впервые, в документы, уже подшитые в дело.
Их было совсем немного, но Ларина знала, что любая тощенькая картонная
папочка может разбухнуть при случае в толстенные тома. Однако, если ве-
рить первому впечатлению, вряд ли дело об исчезновении Ходорова поставит
перед следствием тьму сложных задач.
Но это лишь первое впечатление... Каким будет второе, третье?.. Она
быстро пробежала глазами протокол осмотра места происшествия, потом пе-
речитала снова, внимательнее, останавливаясь на отдельных строчках. Да,
обилие крови на простыне и крае подушки, лужица возле кровати близ изго-
ловья и редкие брызги чуть подальше на полу - все говорит, что нападение
было совершено на лежащего в постели человека, возможно, спящего. Вряд
ли он успел подняться со своего последнего ложа: следы крови в других
концах комнаты не обнаружены. Только размазанный кровавый след волокнис-
того мешка с грузом от кровати до двери и дальше, за порог. Вывод: соп-
ротивление жертва не оказала, какихѕлибо следов схватки нет. Ничего но-
вого, не придерешься. Обо что же вытирал руки убийца?
Ведь он не мог не перемазаться в крови, когда запихивал труп в мешок,
а скорее всего - в мягкий баул, поскольку полоса волочения имеет четко
обозначенные границы. Видимо, вытирал их об одежду или вторую простыню,
которой укрывался спящий и которую потом преступник сжег или утопил в
той же таре... Так, так...
Список вещей Ходорова, обнаруженных в шкафу и возле кровати. Рубашки,
бельишко, кроссовки, летние брюки и летние же туфли... Нет, интересней
другой список - тот, что составлен со слов хозяйки... Сопоставим еще
раз: не хватает пишущей машинки, синей сумки... "Жынцов" - так она, ка-
жется, сказала? Джинсов и джинсовой куртки, фирму, понятно, она не зна-
ет. Нет ни денег, ни документов, ни вообще каких бы то ни было бумаг...
Вот это как раз очень странно: по словам Сазоновой, ее жилец "дотемна
стрекотал на машинке". Показания Ирины Скобелевой: поселился в Тургаев-
ке, чтобы писать новую книгу... Где же рукопись, хотя бы сколькоѕто
страничек? Что, сжег ее, как Гоголь? В этот же день? Если раньше, то че-
го же тогда не уехал, продолжал торчать в сонной глуши? Неужели предпо-
лагаемый убийца покусился на его сочинения? Тем более, этот бомж Сидо-
ров?.. Анна усмехнулась: в кино, в романах Хмелевской такое возможно. Но
в жизни?.. В задрипанном Кинеле совершено убийство с целью похищения та-
инственной рукописи?.. Бред.
Ларина быстро просмотрела бумаги, составленные для нее Саврасовым, и
отложила в сторону стопочкой те, что касались непосредственно писателя
Феликса Ходорова. Ими она займется позже - сейчас надо думать только о
предстоящем допросе подозреваемого Сидорова. С ним пока что далеко не
все ясно. Саврасов проследил его путь в ночь на 23-е июля от дома Сазо-
новой до станции Кротовка.
Но так и не выяснил, как, когда и откуда он прибыл в Тургаевку? Ведь
ни одна живая душа не заметила его в тот день! А может, он жил в Турга-
евке уже несколько дней? Может, прятался, а 22-го выполз? Узнал о писа-
теле, решил, что тот, конечно, при деньгах - пиѕсаѕтель же!.. Пришел,
убил, упаковал - и на лодочке по старице, до быстрой Кинельки. Бултых -
и концы в воду!..
Это Сидоровѕто? - скептически одернула себя Анна. - Вытер отпечатки,
сжег запачканные кровью джинсы и ненужную рукопись, утопил тело? Зачем
понадобились такие сложности ему, этому пещерному бомжу?.. Хотя нас-
только ли он и примитивен, каким хочет казаться? Что он никакой не Сидо-
ров, ясно и козе, отрицательный ответ из Магадана на запрос можно прог-
нозировать стопроцентно.
"Иван Петрович Сидоров"... Никакой фантазии, набившая оскомину во-
ровская издевка над "ментами". Нет уж, не так он и прост. Тот быстрый,
мимолетный, но предельно выразительный взгляд, который он бросил на нее
на первом допросе, Анна не забыла. Зря она церемонилась с ним. Нажать!
Такие считаются только с силой, вежливость следователя расценивают как
неуверенность, профессиональную слабость... Сейчас отпирается от всего
на свете, а вот как поведет себя, если его опознает Викулова?..
Ларина достала из стола бланк протокола опознания и подняла глаза на
Жуколева.
- Сережа, не в службу, а в дружбу... Узнай, как там они, готовы?
- Опознание? - встрепенулся Жуколев и тряхнул медным ежиком. - Сей
минут!..
Не прошло и минуты, как он заглянул в кабинет:
- Ждут, Анна Сергеевна! Я сказал, чтобы привели бомжа...
* * * Августовское предполуденное солнце беспощадно пробивает ры-
женькие, такие совсемѕсовсем домашние тюлевые занавески, рисуя на лино-
леуме пола неясный орнамент. В кабинете следователей светло, душновато.
Трех внесенных сюда стульев оказалось достаточно, чтобы ощутить в полной
мере убогую тесноту казенного помещения, где долгими часами два человека
визави ведут вязкую, изнуряющую словесную борьбу, победа и поражение в
которой определяют для одного из них - свободу, а то и жизнь, а для дру-
гого - всего лишь служебный, порой почти никем и не замеченный успех.
У стены, в шаге от дверей, перешептываются понятые - молодая пара,
взятая из очереди в паспортном столе. С любопытством и потаенной опаской
они поглядывают то на симпатичную блондинку в серенькой рубашке с пого-
нами, приготовившуюся заполнять протокол, то на четверых мужчин, которые
сидят рядком на стульях.
Четвертый стул им уступил рыженький парень, сидевший за столом напро-
тив и тотчас ушедший, когда в комнату ввели и усадили этих четверых. По-
нятые - это видно по глазам - силятся догадаться, кто же из них преступ-
ник, которого сейчас будут опознавать? Двое молоденьких парней, коротко
постриженных, очень похожих на новобранцев, мужчина постарше, с пробива-
ющейся сединой в крутых кудрях, и четвертый, еще старше, лопоухий, наго-
ло стриженный, без бровей и ресниц. Он вызывает наименьшую симпатию, и
не внешностью, а беспокойным выражением исхудалого лица. Тонкие его губы
беззвучно шевелятся, в отличие от своих соседей он не поглядывает по
сторонам, а уставился в пол у своих ног, словно старается разглядеть
чтоѕто в узорах светотени. "Этот, наверняка этот!"
- шепчет на ухо мужу скуластенькая толстушка и смущенно отворачивает-
ся под строгим взглядом следователя.
- Можно приступать? - отворяя дверь, спрашивает Саврасов.
На пороге появляется Марья Ефимовна Викулова. Пенсионерка явно робе-
ет, но по всему видно, что довольна значительностью момента. Потому и
принарядилась.
Марья Ефимовна внимательно, с видимым напряжением выслушивает все,
что говорит ей следователь Ларина, кивает: да, да, да... 22-го июля,
около одиннадцати вечера... Да, да, да, она видела во дворе Сазоновой...
Кого? Нет ли среди этих четверых того самого или похожего на него чело-
века?.. Она скажет, а ежели он за это ее прибьет?.. Не отпустят? Тог-
да...
Восемь пар глаз смотрят на взволнованную старушку из Тургаевки. Даже
тот неприятный поднял подбородок, правда, после того лишь, как Саврасов
тихо, но грозно бормотнул: "Головы вверх!..". Викулова, втянув плечи,
бегает взглядом тудаѕсюда по лицам четверых, но Ларина уже поняла, что
свидетельница опознала, причем опознала сразу увиденного ею у соседки во
дворе человека, и сейчас тянет время то ли от неиспарившегося еще испу-
га, то ли из чувства приличия:
нельзя ж так сразу, с бухтыѕбарахты... А может, актриса в душе, нас-
лаждается драматичностью роли?
- Вот он... этот! - Викулова оглядывается на следователя, на Саврасо-
ва, на понятых и опять тычет почемуѕто не пальцем, а щепотью в сторону
Сидорова. - Он и есть, ейѕей, он...
- Вы хотите сказать, что именно этот человек похож на незнакомца, ко-
торого вы видели во дворе Сазоновой в тот вечер?
- Какое там похож! - Викулова стискивает сухие, в пигментных пятныш-
ках пальцы.
- Он и есть! Он!
Понятой обрадованно толкает локтем жену в мягкий бок: ай да мы!..
Ларина исподлобья пристально наблюдает за реакцией Сидорова...
Саврасов поправляет обеими руками поясной ремень, по его лицу замет-
но, что он удовлетворен произошедшим безмерно: поймал, кого надо...
Трое на стульях переглядываются, уже равнодушно - пора и уходить...
Сидоров опять опускает глаза долу, голова его склоняется еще ниже,
чем раньше, зеркалом блестит на солнце проплешинка на макушке...
Но Ларина успевает поймать взглядом то первое, самое важное мгнове-
ние, когда в его тусклом, нарочито сонноѕравнодушном лице промелькну-
ло... Что? Что именно?
Как точнее определить это странное выражение запавших глаз, явно неа-
декватное, как сказал бы психиатр, происходящему, поскольку не отрази-
лось в них ничего естественно ожидаемого - ни страха, ни злости, ни от-
чаяния, ни возмущения...
Напротив, Анне почудилось, что в них плеснулась радость... Или нет,
облегчение
- как раз такое, какое должно было охватить подозреваемого, но не
опознанного свидетелями преступника. "Что за мазохизм? - промелькнуло в
голове у Анны. - Не отправить ли его на судмедэкспертизу?.. Да нет, на
