-- Где доказательства?
-- Доказательства? А разве вам мало пятидесяти убийств?
Судя по всему, вы даже не слышали о Милмэне, Ван-Шорсте, о
семье Пиклсон, о старом мистере Эйме, о маленьком Билли Джеймсе
и множестве других. Доказательства! В долине не найдется
никого, будь то мужчина или женщина, кто не имел бы
доказательств!
-- Это простые сплетни, -- возразил Макмэрдо.
-- Прожив в нашем городе подольше, вы измените свое
мнение. Впрочем, я забыл, что вы тоже один из них. Поэтому
прошу вас подыскать себе другое помещение, мистер. С нас хватит
ухажера Этти, которого мы не смеем выгнать. А уж среди своих
жильцов я их терпеть не желаю. Следующую ночь вы должны
провести уже под другой крышей.
Макмэрдо не только лишали комнаты, но и отдаляли от
девушки, которую он искренне полюбил. Выйдя от старика, он
застал Этти в гостиной и рассказал ей обо всем.
-- Я не так уж огорчился бы, будь дело только в комнате,
-- сказал он, -- но, право, Этти, хотя я и знаю вас всего
неделю, но жить без вас не могу!
-- Замолчите, мистер Макмэрдо, -- прервала его Этти. --
Ведь я говорила вам, что вы опоздали. У вас на дороге стоит
другой; правда, я не обещала ему выйти за него, но и сделаться
невестой кого-либо еще я теперь уже не могу.
-- А если бы я оказался здесь раньше? Мог бы тогда
надеяться?
Этти закрыла лицо руками.
-- Бог видит, что я хотела бы этого... -- прошептала она,
заливаясь слезами.
Макмэрдо опустился перед ней на колени. -- Неужели из-за
полуобещания вы погубите свое и мое счастье? Слушайтесь своего
сердца: оно правдивее слов, сказанных в минуту, когда вы сами
не знали, что говорите. Скажите, что вы согласны стать моей
женой, и мы вместе пойдем навстречу судьбе.
-- Но мы уедем отсюда?
-- Нет, мы здесь останемся, дорогая, -- и его руки на миг
обняли ее.
-- Но, Джон, тут оставаться нам нельзя. Увезите меня,
пожалуйста.
На мгновение лицо Макмзрдо выразило колебание, но почти
сразу оно стало жестким, словно гранит.
-- Нет, я не трус и стану бороться за вас против всех на
свете.
-- Но почему бы нам не уехать?
-- Я не могу сделать этого, Этти.
-- Почему же?
-- Я никогда не смогу смотреть людям в глаза, если буду
знать, что меня выгнали откуда бы то ни было. Кроме того, чего
нам бояться? Разве мы не свободные люди в свободной стране?
Если мы любим друг друга, кто осмелится стать между нами?
-- Вы не знаете, Джон... Вы пробыли здесь слишком короткое
время, вы не знаете этого Болдуина, этого Макгинти и
Чистильщиков вообще.
-- Не знаю и не боюсь их, -- ответил Макмэрдо. -- Мне
приходилось встречаться с самыми разными людьми, и я никогда
никого не боялся, напротив, кончалось тем, что окружающие
начинали опасаться меня. Но скажите, Этти, если Чистильщики,
как говорит ваш отец, совершали в долине Вермиссы одно убийство
за другим и если все знают их имена, то почему не предали
преступников суду?
-- Никто не решится выступить против них свидетелями.
Любой из них не прожил бы и месяца. Кроме того, всегда найдется
кто-нибудь из шайки, кто под присягой покажет, будто во время
совершения преступления обвиняемый был в противоположной части
долины.
-- Я, правда, слышал кое-что и раньше о Чистильщиках, но
считал все это выдумками. Может быть, Этти, у них есть
оправдательные причины так поступать. Их что, преследуют и они
не могут защититься другим путем?
-- О Джон, замолчите! Именно такие слова я слышу от
другого...
-- От Болдуина?
-- Да, и потому я презираю его. Джон, теперь я могу
сказать вам правду: я всем сердцем ненавижу его и в то же время
смертельно боюсь. Боюсь за себя и особенно за отца. Если бы я
сказала Болдуину правду, на нас неминуемо обрушилась бы
страшная беда. Поэтому мне пришлось отделаться от него хотя бы
полуобещанием. Иного выхода не было. Если бы вы только
согласились бежать со мной, Джон! Мы взяли бы с собой отца и
где-нибудь вдали зажили бы спокойно.
Лицо Макмэрдо снова отразило внутреннюю борьбу, и снова
оно окаменело.
-- Ничего дурного не случится ни с Вами, Этти, ни с вашим
отцом. Что же до этих страшных людей... Наступит время, и вы
поймете, что я не лучше самого дурного из них.
-- Нет, Джон, я не верю в это и всегда буду доверять вам.
Макмэрдо с горечью рассмеялся.
-- Как же мало вы обо мне знаете! Вы, с вашей невинной
душой, не подозреваете, что во мне происходит...
В эту минуту дверь резко распахнулась, и в комнату
развязно, с видом хозяина, вошел красивый молодой человек,
приблизительно одних лет с Макмэрдо, схожий с ним ростом и
фигурой. Из-под широкополой шляпы, которую он не потрудился
снять, виднелось лицо со свирепыми, властными глазами и орлиным
носом. Смущенная и испуганная Этти тут же поднялась со стула.
-- Я рада видеть вас, мистер Болдуин, -- сказала она. --
Пожалуйста, садитесь.
Упершись руками в бока, Болдуин остался стоять, неотрывно
глядя на Джона.
-- Кто это? -- коротко бросил он.
-- Мой друг, наш новый жилец. Мистер Макмэрдо, разрешите
представить вам мистера Болдуина.
Молодые люди мрачно поклонились друг другу.
-- Полагаю, мисс Этти сообщила вам о наших планах? --
спросил Болдуин.
-- Насколько я понял, вас с нею ничто не связывает.
-- Да? Ну, теперь вы можете узнать другое. Я говорю вам,
что эта девушка является моей невестой. Так что вам следует
сейчас отправиться прогуляться и не путаться здесь под
ногами... Тем более что вечер хорош, -- добавил Болдуин с
насмешкой в голосе.
-- Благодарю, но я не расположен гулять.
-- Нет? -- Глаза Болдуина загорелись гневом. -- Может, вам
хочется подраться, мистер жилец?
-- Очень, -- откликнулся Макмэрдо, поднимаясь. -- Вы не
могли сказать мне ничего более приятного.
-- Ради Бога, Джон, ради Бога, -- задыхаясь, произнесла
растерявшаяся Этти. -- О Джон, он сделает что-нибудь ужасное!
-- Ага, так он для вас уже "Джон"? -- зарычал Болдуин. --
Дело дошло до имен?
-- Ах, Тед, будьте благоразумны! Если вы когда-нибудь меня
любили, будьте великодушны!
-- Мне кажется, Этти, если вы оставите нас вдвоем, мы
быстро со всем покончим, -- спокойно произнес Макмэрдо. -- Или,
может, вам, мистер Болдуин, угодно прогуляться со мной по
улице? Отличная погода, и за первым поворотом есть удобный
пустырь.
-- Я расправлюсь с вами, не пачкая рук, -- бросил Джону
его враг. -- В скором времени вы пожалеете, что вошли в этот
дом.
-- По-моему, сейчас самое подходящее время, -- сказал
Макмэрдо.
-- Я сам выберу время. Смотрите, -- он засучил рукав и
показал на руке странный знак: выжженный круг с треугольником
внутри. -- Вы знаете, что это значит?
-- Не знаю и знать не хочу.
-- Так обещаю вам, что вы узнаете, не успев постареть.
Может быть, мисс Этти скажет вам что-нибудь об этом клейме. А
вы, Этти, вернетесь ко мне на коленях. Слышите? На коленях! И
тогда я скажу вам, в чем будет заключаться ваша кара. Вы
посеяли, и я позабочусь, чтобы вы сняли урожай.
Он с ненавистью посмотрел на них обоих, внезапно
повернулся на каблуках, и в следующую секунду наружная дверь с
шумом за ним захлопнулась.
Несколько мгновений Джон и Этти стояли молча, потом она
обняла его.
-- О Джон, как вы были смелы! Но все равно, вам надо
бежать отсюда. И сегодня же! Вы ничего не можете поделать
против людей, за которыми стоит Макгинти и все могущество ложи.
Джон высвободился из объятий Этти, поцеловав ее, и усадил
на стул.
-- Полно, не беспокойтесь так обо мне. Я ведь тоже масон.
Наверное, я не лучше остальных, а потому не принимайте меня за
святого. Быть может, узнав правду, вы возненавидите меня тоже.
-- Возненавидеть вас, Джон! Что вы! Почему я должна думать
о вас плохо только из-за того, что вы принадлежите к ложе? Но
если вы масон, Джон, почему вы не постарались заслужить
расположение этого Макгинти? Поторопитесь сделать это!
Поговорите с ним прежде Болдуина.
-- Я сам подумал о том же, -- сказал Макмэрдо, -- и
отправлюсь сейчас же. Скажите вашему отцу, что сегодня мне еще
придется переночевать у вас в доме, но что завтра я найду себе
новое жилье.
Бар Макгинти, как всегда, был переполнен. Хозяин
пользовался популярностью, и прежде всего потому, что неизменно
носил маску весельчака. Кроме того, многих приводил сюда страх
-- никто не рискнул бы пренебречь его расположением. Причем не
только в городе, но и во всей долине.
Помимо тайной силы, которой обладал Макгинти как глава
ложи, он имел и власть официальную в качестве муниципального
советника и инспектора дорог. Всем было ясно, какими путями он
получил эти должности. Общественные работы в городе были
запущены, зато налоги взимались самым тщательным образом.
Благодаря же частым неточностям в отчетах, на которые все
опасались обращать внимание, бриллианты в булавках хозяина бара
год от года становились крупнее, а золотые цепочки на жилете --
более тяжелыми.
Макмэрдо вошел в зал и оказался в густой толпе, насыщавшей
воздух табачным дымом и спиртными ароматами. Помещение
освещалось множеством ламп, отражавшихся в расставленных вдоль
стен огромных зеркалах в тяжелых золоченых рамах. За прилавками
усиленно трудились официанты в жилетах и без галстуков. В
глубине, опершись на стойку, стоял высокий и полный человек, во
рту которого торчала неизменная сигара. Голову исполина
украшала густая грива волос, спускавшаяся до воротника, а лицо
до скул заросло бородой. Оно было смуглое, словно у южанина.
Однако самым примечательным его отличием являлись странные
немигающие черные глаза; отсутствие в них естественного блеска
придавало всему лицу затаенно-зловещее выражение. Между тем все
остальное у этого человека вполне соответствовало маске
веселого задушевного малого. В первый момент каждый сказал бы,
что Макгинти удачливый, честный делец с открытым сердцем.
Только когда его темные безжизненные глаза впивались в
человека, тот внутренне содрогался, почувствовав, что за ними
скрыта целая бездна зла, соединенного с силой и хитростью.
Джон издали разглядел хозяина бара, а затем со
свойственной ему смелостью принялся локтями пробивать себе
дорогу к нему. Протолкавшись сквозь группу льстецов,
теснившихся около стойки, он остановился перед ним, не опустив
глаза под пристальным взглядом.
-- Черт меня побери, если я встречал вас прежде, --
недружелюбно произнес глава ложи Вермиссы.
-- Я здесь недавно, мистер Макгинти.
-- Не настолько недавно, чтобы не знать, как следует меня
именовать.
-- Это советник Макгинти, -- сказал кто-то из окружения.
-- Извините, советник. Я незнаком с местными обычаями, но
мне посоветовали повидать вас.
-- Ну что ж, вы видите меня. И что вы думаете обо мне?
-- Трудно так сразу ответить. Скажу лишь, что если ваше
сердце так же велико и прекрасно, как лицо, то ничего другого и
желать нельзя.
-- У вас хорошо подвешен язык! Значит, вы одобряете мою
наружность?
-- Конечно, сэр, -- сказал Макмэрдо.
-- И вам посоветовали прийти ко мне?
-- Да.
-- Кто же это сделал?
-- Брат Сканлейн... А теперь я хочу выпить за ваше
здоровье, советник, и за наше дальнейшее знакомство. -- Джон
поднес к губам поданный ему стакан и, осушая его, подчеркнуто
отставил мизинец.
Следивший за ним Макгинти приподнял густые черные брови.
