лист за листом переносить гранки с письменного стола на
маленький столик к окну -- оттуда он мог следить за двором, на
случай, если вы появитесь, и таким образом в нужную минуту
скрыться.
-- Меня он увидеть не мог, -- вставил Сомс, -- я пришел
через калитку.
-- Ага, превосходно! Но как бы то ни было, он устроился с
гранками возле окна с этой целью. Покажите мне все три полосы.
Отпечатков пальцев нет, ни одного! Так, сначала он перенес сюда
первую и переписал ее. Сколько на это нужно времени, если
сокращать слова? Четверть часа, не меньше. Потом он бросил эту
полосу и схватил следующую. Дошел до середины, но тут вернулись
вы, и ему пришлось немедленно убираться прочь; он так
торопился, что не успел даже положить на место бумаги и
уничтожить следы. Когда вы входили с лестницы, вы, случайно, не
слышали поспешно удаляющихся шагов?
-- Как будто нет.
-- Итак, неизвестный лихорадочно переписывал у окна
гранки, сломал карандаш и вынужден был, как видите, чинить его
заново. Это весьма интересно, Уотсон. Карандаш был не совсем
обычный. Очень толстый, с мягким грифелем, темно-синего цвета
снаружи, фамилия фабриканта вытиснена на нем серебряными
буквами, и оставшаяся часть не длиннее полутора дюймов. Найдите
такой точно карандаш, мистер Сомс, и преступник в ваших руках.
Если я добавлю, что у него большой и тупой перочинный нож, то у
вас появится еще одна улика.
Мистера Сомса несколько ошеломил этот поток сведений.
-- Я понимаю ход ваших мыслей, -- сказал он, -- но как вы
догадались о длине карандаша?..
Холмс протянул ему маленький кусочек дерева с буксами
"НН", над которыми облупилась краска.
-- Теперь ясно?
-- Нет, боюсь, и теперь не совсем...
-- Вижу, что я всегда был несправедлив к вам, Уотсон.
Оказывается, вы не единственный в своем роде. Что означают эти
буквы "НН"? Как известно, чаще всего встречаются карандаши
Иоганна Фабера. Значит, "НН" -- это окончание имени фабриканта.
Он наклонил столик так, чтобы на него падал электрический
свет.
-- Если писать на тонкой бумаге, на полированном дереве
останутся следы. Нет, ничего не видно. Теперь письменный стол.
Этот комок, очевидно, и есть та темная глина, о которой вы
говорили. Формой напоминает полую пирамидку; в глине, как вы и
сказали, заметны опилки. Так, так, очень интересно! Теперь
порез на столе -- кожа, попросту говоря, вспорота. Ясно.
Начинается с тонкой царапины и кончается дырой с рваными
краями. Весьма вам признателен за этот интересный случай,
мистер Сомс. Куда ведет эта дверь?
-- Ко мне в спальню.
-- Вы заходили туда после того, как обнаружили
посягательство на экзаменационный текст?
-- Нет, я сразу бросился к вам.
-- Позвольте мне заглянуть в спальню... Какая милая
старомодная комната. Будьте любезны, подождите немного: я
осмотрю пол. Нет, ничего интересного. А что это за портьера?
Так, за ней висит одежда. Случись кому-нибудь прятаться в этой
комнате, он забрался бы сюда: кровать слишком низкая, а
гардероб -- узкий. Здесь, конечно, никого нет?
Холмс взялся за портьеру, и по его слегка напряженной и
даже настороженной позе было видно, что он готов к любой
неожиданности. Он отдернул портьеру, но там мы не увидели
ничего, кроме нескольких костюмов. Холмс обернулся и внезапно
наклонился над полом.
-- Ну-ка, а это что? -- воскликнул он. На полу лежала
точно такая же пирамидка из темной вязкой массы, как и на
письменном столе. Холмс на ладони поднес ее к лампе.
-- Ваш гость, как видите, оставил следы не только в
гостиной, но и в спальне, мистер Сомс.
-- Что ему было здесь нужно?
-- По-моему, это вполне очевидно. Вы пришли не с той
стороны, откуда он вас ждал, и он услыхал ваши шаги, когда вы
уже были у самой двери. Что ему оставалось? Он схватил свои
вещи и бросился к вам в спальню.
-- Господи боже мой, мистер Холмс, значит, все время, пока
я разговаривал с Бэннистером, негодяй сидел в спальне, как в
ловушке, а мы об этом и не подозревали?
-- Похоже, что так.
-- Но, возможно, все было иначе, мистер Холмс. Не знаю,
обратили ли вы внимание на окно в спальне.
-- Мелкие стекла, свинцовый переплет, три рамы, одна на
петлях и достаточно велика, чтобы пропустить человека.
-- Совершенно верно. И выходит это окно в угол двора, так
что со двора одна его часть не видна совсем. Преступник мог
залезть в спальню, оставить за шторой следы, пройти оттуда в
гостиную и, наконец обнаружив, что дверь не заперта, бежать
через нее.
Холмс нетерпеливо покачал головой.
-- Давайте рассуждать здраво, -- сказал он. -- Как я понял
из ваших слов, этой лестницей пользуются три студента, и они
обычно проходят мимо вашей двери.
-- Да, их трое.
-- И все они будут держать этот экзамен?
-- Да.
-- У вас есть причины подозревать кого-то одного больше
других?
Сомс ответил не сразу.
-- Вопрос весьма щекотливый, -- проговорил он. -- Не
хочется высказывать подозрения, когда нет доказательств.
-- И все-таки у вас есть подозрения. Расскажите их нам, а
о доказательствах позабочусь я.
-- Тогда я расскажу вам в нескольких словах о всех троих.
Сразу надо мной живет Гилкрист, способный студент, отличный
спортсмен, играет за колледж в регби и крикет и завоевал первые
места в барьерном беге и прыжках в длину. Вполне достойный
молодой человек. Его отец -- печальной известности сэр Джейбс
Гилкрист -- разорился на скачках. Сыну не осталось ни гроша, но
это трудолюбивый и прилежный юноша. Он многого добьется.
На третьем этаже живет Даулат Рас, индус. Спокойный,
замкнутый, как большинство индусов. Он успешно занимается, хотя
греческий -- его слабое место. Работает упорно и методично.
На самом верху комната Майлса Макларена. Когда он
возьмется за дело, то добивается исключительных успехов. Это
один из самых одаренных наших студентов, но он своенравен,
беспутен и лишен всяких принципов. На первом курсе его чуть не
исключили за какую-то темную историю с картами. Весь семестр он
бездельничал и, должно быть, очень боится этого экзамена.
-- Значит, вы подозреваете его?
-- Не берусь утверждать. Но из всех троих за него,
пожалуй, я поручусь меньше всего.
-- Понимаю. А теперь, мистер Сомс, познакомьте нас с
Бэннистером.
Слуга был невысокий человек лет пятидесяти, с сильной
проседью, бледный, гладко выбритый. Он не совсем еще оправился
от неожиданного потрясения, нарушившего мирный ход его жизни.
Пухлое лицо его подергивала нервная судорога, руки дрожали.
-- Мы пытаемся разобраться в этой неприятной истории,
Бэннистер, -- обратился к нему хозяин.
-- Понимаю, сэр.
-- Если не ошибаюсь, вы оставили в двери ключ? -- сказал
Холмс.
-- Да, сэр.
-- Как странно, что его случилось с вами в тот самый день,
когда в комнате были столь важные бумаги.
-- Да, сэр, очень неприятно. Но я забывал ключ и раньше.
-- Когда вы вошли в комнату?
-- Около половины пятого. В это время я обычно подаю
мистеру Сомсу чай.
-- Сколько вы здесь пробыли?
-- Я увидел, что его нет, и сейчас же вышел.
-- Вы заглядывали в бумаги на столе?
-- Нет, сэр, как, можно!
-- Почему вы оставили ключ в двери?
-- У меня в руках был поднос. Я хотел потом вернуться за
ключом. И забыл.
-- В двери есть пружинный замок?
-- Нет, сэр.
-- Значит, она стояла открытой все время?
-- Да, сэр.
-- И выйти из комнаты было просто?
-- Да, сэр.
-- Вы очень разволновались, когда мистер Сомс вернулся и
позвал вас?
-- Да, сэр. Такого не случалось ни разу за все годы моей
службы. Я чуть сознания не лишился, сэр.
-- Это легко понять, А где вы были, когда вам стало плохо?
-- Где, сэр? Да вот тут, около дверей.
-- Странно, ведь вы сели на кресло там, в углу. Почему вы
выбрали дальнее кресло?
-- Не знаю, сэр, мне было все равно, куда сесть.
-- По-моему, он не совсем ясно помнит, что происходило,
мистер Холмс. Вид у него бил ужасный -- побледнел как смерть.
-- Сколько, вы здесь пробыли по уходе хозяина?
-- С минуту, не больше. Потом я запер дверь и пошел к
себе.
-- Кого вы подозреваете?
-- Сэр, я не берусь сказать. Не думаю, что во всем
университете найдется хоть один джентльмен, способный ради
выгоды на такой поступок. Нет, сэр, в это я поверить не могу.
-- Благодарю вас, это все, -- заключил Холмс. -- Да, еще
один вопрос. Кому-нибудь из трех джентльменов, у которых, вы
служите, вы упоминали об этой неприятности?
-- Нет, сэр, никому.
-- А видели кого-нибудь из них?
-- Нет, сэр, никого.
-- Прекрасно. Теперь, мистер Сомс, с вашего позволения
осмотрим двор.
Три желтых квадрата светились над нами в сгущавшихся
сумерках.
-- Все три пташки у себя в гнездышках, -- сказал Холмс,
взглянув наверх.-- Эге, а это что такое? Один из них, кажется,
не находит себе места.
Он говорил об индусе, чей темный силуэт вдруг появился на
фоне спущенной шторы. Студент быстро шагал взад и вперед во
комнате.
-- Мне бы хотелось на них взглянуть, -- сказал Холмс. --
Это можно устроить?
-- Нет ничего проще, -- ответил Сомс. -- Наши комнаты --
самые старинные в колледже, и неудивительно, что здесь бывает
много посетителей, желающих на них посмотреть. Пойдемте, я сам
вас проведу.
-- Пожалуйста, не называйте ничьих фамилий! -- попросил
Холмс, когда мы стучались к Гилкристу.
Нам открыл высокий и стройный светловолосый юноша и,
услышав о цели нашего посещения, пригласил войти.
Комната действительно представляла собой любопытный
образец средневекового интерьера. Холмса так пленила одна
деталь, что он решил тут же зарисовать ее в блокнот, сломал
карандаш и был вынужден попросить другой у хозяина, а кончил
тем, что попросил у него еще и перочинный нож. Такая же
любопытная история приключилась и в комнатах у индуса --
молчаливого, низкорослого человека с крючковатым носом. Он
поглядывал на нас с подозрением и явно обрадовался, когда
архитектурные исследования Холмса пришли к концу. Незаметно
было, чтобы во время этих визитов Холмс нашел улику, которую
искал. У третьего студента нас ждала неудача. Когда мы
постучали, он не пожелал нам открыть и вдобавок разразился
потоком брани.
-- А мне плевать, кто вы! Убирайтесь ко всем чертям! --
донесся из-за двери сердитый голос. -- Завтра экзамен, и я не
позволю, чтоб меня отрывали от дела.
Наш гид покраснел от негодования.
--- Грубиян! -- возмущался он, когда мы спускались по
лестнице.-- Конечно, он не мог знать, что это стучу я. Но
все-таки его поведение в высшей степени невежливо, а в данных
обстоятельствах и подозрительно.
Реакция Холмса была довольно необычной.
-- Вы не можете мне точно сказать, какого он роста? --
спросил Холмс.
-- По правде говоря, мистер Холмс, не берусь. Он выше
индуса, но не такой высокий, как Гилкрист. Что-нибудь около
пяти футов и шести дюймов.
-- Это очень важно, -- сказал Холмс. -- А теперь, мистер
Сомс, разрешите пожелать вам спокойной ночи.
Наш гид вскричал в смятении и испуге:
-- Боже праведный, мистер Холмс, неужели вы оставите меня
в такую минуту! Вы, кажется, не совсем понимаете, как обстоит
дело. Завтра экзамен. Я обязан принять самые решительные меры
сегодня же вечером. Я не могу допустить, чтобы экзамен
состоялся, если кому-то известен материал. Надо выходить из
