оказался маленьким толстым человеком с красным лицом и
язвительным характером.
-- Да, сэр. Разбил на моем прилавке, сэр, -- сказал он.--
Чего ради мы платим налоги, если любой негодяй может ворваться
к нам и перепортить товар! Да, сэр, это я продал доктору
Барникоту оба бюста. Стыд и позор, сэр! Анархистский заговор,
вот что это такое, по-моему мнению. Только анархист способен
разбить статую. Откуда я достал эти бюсты? Не понимаю, какое
это может иметь отношение к делу. Ну что ж, если вам
действительно нужно знать, я скажу. Я приобрел их у Хелдера и
компании, на Черч- стрит, в Степни. Это хорошо известная фирма,
существующая уже двадцать лет. Сколько я их купил? Три. Два да
один равняются трем. Два я продал доктору Барникоту, а один был
разбит среди белого дня на моем собственном прилавке. Знаю ли я
человека, изображенного на этой фотографии? Нет, не знаю.
Впрочем, знаю. Это Беппо, итальянец- ремесленник. Иногда
исполняет у меня в лавке кое-какую работу. Может резать по
дереву, золотить рамы, всего понемножку. Он ушел от меня неделю
назад, и с тех пор я ничего о нем не слыхал. Нет, я не знаю,
откуда он взялся. Где он сейчас, тоже не знаю. Я ничего против
него не имею. Работал он неплохо. Он ушел за два дня до того,
как у меня разбили бюст...
-- Что ж, Морз Хэдсон дал нам больше сведений, чем мы
могли ожидать, -- сказал Холмс, когда мы вышли из лавки. --
Итак, этот Беппо принимал участие и в тех событиях, которые
произошли в Кенсингтоне. Ради такого факта не жаль проехать
десять миль. А теперь, Уотсон, едем в Степни, к Хелдеру и
компании, на родину бюстов. Не сомневаюсь, что там мы узнаем
много любопытного.
Мы поспешно проехали через фешенебельный Лондон, через
Лондон гостиниц, через театральный Лондон, через литературный
Лондон, через коммерческий Лондон, через Лондон морской и,
наконец, въехали в прибрежный район, застроенный доходными
домами. Здесь кишмя кишела беднота, выброшенная сюда со всех
концов Европы. Здесь, на широкой улице, мы нашли ту
скульптурную мастерскую, которую разыскивали. Мастерская
находилась в обширном дворе, наполненном могильными
памятниками. Она представляла собой большую комнату, в которой
помещалось человек пятьдесят рабочих, занятых резьбой и
формовкой. Рослый белокурый хозяин принял нас вежливо и дал
ясные ответы на все вопросы Холмса. Записи в его книгах
свидетельствовали, что с мраморной головы Наполеона работы
Девина было отформовано множество копий, но те три бюста,
которые около года назад он послал Морзу Хэдсону, составляли
половину отдельной партии из шести штук. Другие три бюста из
этой партии были проданы братьям Хардинг в Кенсингтоне. Нет,
бюсты этой шестерки ничем не отличались от всех остальных. Нет,
он не знает, по какой причине кому-нибудь может прийти в голову
уничтожать эти бюсты, подобная мысль кажется ему просто
смешной. Оптовая цена этих бюстов -- шесть шиллингов, но в
розничной продаже можно за них взять двенадцать и даже больше.
Бюсты эти изготовляются так: отливают два гипсовых слепка с
двух половинок лица и потом склеивают оба профиля вместе. Всю
эту работу обычно выполняют итальянцы вот в этой самой комнате.
Когда бюст готов, его ставят на стол в коридоре, чтобы он
высох, а потом отправляют на склад. Больше ему нечего нам
рассказать.
Но тут Холмс показал хозяину фотографический снимок, и
этот снимок произвел на хозяина потрясающее впечатление. Лицо
его вспыхнуло от гнева, брови нависли над голубыми тевтонскими
глазами.
-- А, негодяй! -- закричал он.-- Да, я хорошо его знаю.
Моя мастерская пользуется всеобщим уважением, за все время ее
существования в ней только один раз была полиция... по вине вот
этого субъекта! Случилось это больше года назад. Он полоснул на
улице ножом другого итальянца и, удирая от полиции, вбежал ко
мне в мастерскую. Здесь он и был арестован. Его звали Беппо.
Фамилии его я не знаю. Я был справедливо наказан за то, что
взял на работу человека, у которого такое лицо. Впрочем, он был
хороший работник, один из лучших.
-- К чему его присудили?
-- Тот, кого он ранил, остался в живых, и поэтому его
присудили только к году тюремного заключения. Не сомневаюсь,
что он уже на свободе, но сюда он не посмеет и носа показать. У
меня работает его двоюродный брат. Пожалуй, он может сообщить
вам, где Беппо.
-- Нет, нет, -- вскричал Холмс, -- не говорите его брату
ни слова... умоляю вас, ни одного слова! Дело это очень
серьезное. Чем больше я в него углубляюсь, тем серьезнее оно
кажется мне. В вашей торговой книге помечено, что вы продали
эти бюсты третьего июня прошлого года. А не можете ли вы мне
сообщить, какого числа был арестован Беппо?
-- Я могу установить это приблизительно по платежной
ведомости, -- ответил хозяин. -- Да, -- продолжал он, порывшись
в своих бумагах,-- последнее жалованье было ему выплачено
двадцатого мая.
-- Благодарю вас, -- сказал Холмс. -- Не буду больше
отнимать у вас время и злоупотреблять вашим терпением.
Попросив его на прощание никому не рассказывать о
разговоре с нами, мы вышли из мастерской и вернулись на запад.
Полдень давно миновал, когда нам наконец удалось наспех
позавтракать в одном ресторане. У входа в ресторан продавались
газеты, и на особом листке, сообщающем о последних известиях,
было напечатано крупными буквами: "Преступление в Кенсингтоне.
Сумасшедший убийца". Заглянув в газету, мы убедились, что
мистеру Хорэсу Харкеру удалось-таки напечатать свою статью. Два
столбца были заполнены сенсационным и пышным описанием событий,
происшедших у него в доме. Холмс разложил газету на столике и
читал, не отрываясь от еды. Раза два он фыркнул.
-- Все в порядке, Уотсон, -- сказал он. -- Послушайте:
"Приятно сознавать, что не может быть разных точек зрения на
это событие, ибо мистер Лестрейд, один из самых опытных
полицейских агентов, и мистер Шерлок Холмс, широко известный
консультант и эксперт, сошлись на том, что цепь причудливых
происшествий, окончившихся так трагически, свидетельствует о
безумии, а не о преступлении. Рассказанные нами факты не могут
быть объяснены ничем, кроме помешательства". Печать, Уотсон,--
настоящее сокровище, если уметь ею пользоваться. А теперь, если
вы уже поели, мы вернемся в Кенсингтон и послушаем, что нам
расскажет владелец "Братьев Хардинг".
Основатель этого большого торгового дома оказался
проворным, вертлявым человеком, очень подвижным и быстрым,
сообразительным и болтливым.
-- Да, сэр, я уже все знаю из вечерних газет. Мистер Хорэс
Харкер -- наш постоянный покупатель. Мы продали ему этот бюст
несколько месяцев назад. Три таких бюста мы получили у Гельдера
и компании в Степни. Они уже проданы. Кому? Я загляну в свою
торговую книгу и отвечу вам. Да, вот тут все записано. Один
бюст -- мистеру Харкеру, другой -- мистеру Джосайе Брауну,
живущему в Чизике, на Лабурнумвэли, в Лабурнумлодж, а
третий--мистеру Сэндфорду, живущему в Рединге, на
Лауэр-Гровроуд.
Пока мистер Хардинг говорил, Холмс что-то записывал. Вид у
него был чрезвычайно довольный. Однако он ничего не объяснил
мне и только сказал, что нам нужно торопиться, потому что нас
ждет Лестрейд. Действительно, когда мы приехали на
Бейкер-стрит, сыщик уже ждал нас, нетерпеливо шагая по комнате.
По его важному виду нетрудно было догадаться, что день прошел
для него не бесплодно.
-- Как дела, мистер Холмс? -- спросил он.
-- Нам пришлось как следует поработать, и поработали мы
недаром, -- сказал мой друг. -- Мы посетили обоих лавочников и
хозяина мастерской. Я проследил судьбу каждого бюста с самого
начала.
-- Судьбу каждого бюста! -- воскликнул Лестрейд. -- Ладно,
ладно, мистер Холмс, у всякого свои методы, и я не собираюсь
спорить с вами, но мне кажется, что я за день достиг большего,
чем вы. Я установил личность убитого.
-- Да что вы говорите!
-- И определил причину преступления.
-- Превосходно!
-- У нас есть инспектор, специалист по части итальянских
кварталов. А на шее убитого оказался католический крестик.
Кроме того, смуглый оттенок его кожи невольно наводит на мысль,
что он уроженец юга. Инспектор Хилл узнал его с первого
взгляда. Его зовут Пьетро Венуччи, он родом из Неаполя, один из
самых страшных головорезов Лондона. Как видите, все начинает
проясняться. Его убийца тоже, вероятно, итальянец. Пьетро
выслеживал его. Он носил в кармане его фотографию, чтобы по
ошибке не зарезать кого-нибудь другого. Он выследил своего
врага, видел, как тот вошел в дом, дождался, когда тот вышел,
напал на него и в схватке получил смертельную рану... Что вы об
этом думаете, мистер Шерлок Холмс?
Холмс с жаром пожал ему руки.
-- Превосходно, Лестрейд, превосходно! -- воскликнул он.
-- Но я не вполне понимаю, как вы объясните уничтожение бюстов.
-- Опять бюсты! Вы никак не можете выкинуть эти бюсты из
головы. В конце концов, история с этими бюстами -- пустяки.
Мелкая кража, за которую можно присудить самое большее к шести
месяцам тюрьмы. Вот убийство -- стоящее дело, и, как видите, я
уже держу в своих руках все нити.
-- Как же вы собираетесь поступить дальше?
-- Очень просто. Я отправлюсь вместе с Хиллом в
итальянский квартал, мы разыщем человека, изображенного на той
фотографии, и я арестую его по обвинению в убийстве. Хотите
пойти с нами?
-- Едва ли. Пожалуй, нет. Мне кажется, мы добьемся успеха
гораздо проще. Не могу ручаться, потому что это зависит...
Словом, это зависит от одного обстоятельства, которое не в
нашей власти. Два шанса за успех и один против. Итак, я
надеюсь, что, если вы пойдете со мною сегодня ночью, мы
арестуем его.
-- В итальянском квартале?
-- Нет. По-моему, гораздо вернее искать его в Чизике. Если
вы, Лестрейд, сегодня ночью поедете со мной в Чизик, я обещаю
вам завтра отправиться с вами в итальянский квартал. От этой
отсрочки никакого вреда не будет. А теперь нужно немного
поспать, потому что выходить раньше одиннадцати часов нет
смысла, а вернуться нам удастся, вероятно, только утром.
Пообедайте с нами, Лестрейд, и ложитесь на этот диван. А вы,
Уотсон, позвоните и вызовите рассыльного. Мне необходимо
немедленно отправить письмо.
Холмс провел вечер, роясь в кипах старых газет, которыми
был завален один из наших чуланов. Когда он наконец вышел из
чулана, в глазах его сияло торжество, но он ничего не сказал
нам о результатах своих поисков. Я уже так изучил методы моего
друга, что, даже не понимая его замысла целиком, догадывался,
каким образом он рассчитывает захватить преступника. Этот
странный преступник теперь попытается уничтожить два оставшихся
бюста, один из которых находится, как я запомнил, в Чизике.
Несомненно, цель нашего ночного похода -- захватить его на
месте преступления. Я не мог не восхищаться хитростью моего
друга, который нарочно сообщил вечерней газете совершенно
ложные догадки, чтобы убедить преступника, что тот может
действовать без всякого риска. И я не удивился, когда Холмс
посоветовал мне захватить с собой револьвер. Он сам взял с
собой свое любимое оружие -- охотничий хлыст, в рукоять
которого налит свинец.
В одиннадцать часов у наших дверей остановился экипаж. По
Хаммерсмитскому мосту мы переехали на противоположный берег
Темзы. Здесь кучер получил приказание подождать. Мы пошли
пешком и вскоре вышли на пустынную дорогу, окруженную изящными
