близился к вечеру. Мы проголодались и не спешили вставать из-за
стола. Погруженный в свои мысли. Холме несколько раз, не
прерывая молчания, подходил к окну. Оно смотрело во двор,
заваленный мусором. В одном его углу стояла кузница, где
работал грязный, чумазый подросток, в другом -- конюшня. После
одной из таких экскурсий Холме снова сел за стол и вдруг
вскочил, громко вскрикнув.
-- Есть, Уотсон! Нашел! -- заговорил он. -- Теперь все
ясно. Уотсон, вы видели отпечатки коровьих копыт сегодня утром?
-- Видел. - Где?
-- Да повсюду. И на болотах, и на тропинке, и около того
места, где бедняга Хайдеггер покончил счеты с жизнью.
-- Правильно. А теперь, Уотсон, скажите, много ли коров
попалось вам на глаза? -- Коров я не видел.
-- Странно, Уотсон! Повсюду отпечатки коровьих копыт, а
самих коров нигде не видно. Правда странно? -- Да;
действительно.
-- Теперь, Уотсон, напрягите память и постарайтесь
представить, как выглядели эти следы на тропинке.
-- Ну, представляю.
-- Помните? Иногда они были такие... -- он стал
раскладывать на столе хлебные крошки: -- : : : : -- А иногда
такие: -- : . : . : . : . -- А кое-где вот такие: -- . : . : .
: -- Помните? -- Нет.
-- А я помню и готов подтвердить это под присягой.
Впрочем, мы еще вернемся туда и проверим все на месте.
Затмение, что ли, на меня нашло, что я не сделал из этого
соответствующих выводов! -- Каких выводов?
-- А вот каких: удивительные это коровы, которых можно
пустить любым аллюром -- и рысью, и в галоп, и шагом! Помяните
мое слово, Уотсон, такая хитрая уловка не по уму хозяину
деревенской харчевни! На дворе никого нет, кроме этого малого в
кузнице. Сделаем вылазку н посмотрим, как там обстоят дела.
В полуразвалившейся конюшие стояли две лохматые, нечищеные
лошади. Холме поднял у одной из них заднюю ногу и громко
рассмеялся:
-- Подковы старые, а подковали совсем недавно. Подковы
старые, а гвозди новенькие. Это дело станет наряду с
классическими -- оно вполне того заслуживает. Теперь заглянем в
кузницу.
Подросток, занятый своим делом, не обратил на нас ни
малейшего внимания. Я увидел, как Холме быстро оглядел всю
кузницу, заваленную железным ломом н щепками. Вдруг сзади
послышались* шаги, и мы увидели хозяина. Густые брови сошлись у
него в одну линию над злобно сверкающими глазами, смуглое лицо
подергивалось судорогой. Он держал в руке короткую, окованную
железом дубинку и надвигался на нас с таким угрожающим видом,
что я обрадовался, нащупав револьвер у себя в кармане.
-- Полицейские ищейки! -- крикнул он. -- Что вам здесь
нужно?
-- Мистер Рюбен Хейз, помилуйте! -- преспокойно сказал
Холме. -- Можно подумать, что вы боитесь, как бы мы и на самом
деле чего-нибудь здесь не нашли.
Огромным усилием воли Хейз овладел собой и скривил губы в
фальшивой улыбке, которая показалась мне еще страшнее, чем его
грозный вид.
-- Пожалуйста, ищите. Что найдете -- все ваше, -- сказал
он. -- Но я не люблю, когда посторонние люди без спросу шныряют
у меня по двору. Поэтому, мистер, чем скорее вы уплатите по
счету и уберетесь отсюда, тем будет лучше.
-- Не сердитесь на нас, мистер Хейз, -- сказал Холме. --
Мы просто хотели взглянуть на ваших лошадей, но я, кажется, и
пешком дойду. Ведь до Холдернесс-холла недалеко?
-- Отсюда до самых ворот мили две, не больше. Вон по той
дороге, налево.
Он проводил нас со двора мрачным взглядом. Мы недалеко
ушли по дороге, так как Холме остановился у первого ее
поворота, зная, что теперь нас никто не увидит.
-- Было "горячо", как говорится в детской игре, -- сказал
он. -- И чем больше я удаляюсь от гостиницы, становится все
холоднее и холоднее. Нет, уходить отсюда еще рано!
-- Я убежден, что этот Рюбен Хейз все знает. Более
злодейской физиономии мне в жизни не приходилось видеть!
-- Не правда ли? Настоящий злодей! А лошади, а кузница?
Н-да, любопытное местечко этот "Боевой петух"! Давайте-ка
понаблюдаем, что там делается, только осторожно. Исподтишка.
Позади нас поднимался отлогий холм, усеянный серыми
валунами. Когда мы стали взбираться вверх по его склону, я
посмотрел в сторону Холдернесс-холла и вдруг увидел быстро
мчавшегося по дороге велосипедиста.
-- Пригнитесь, Уотсон! -- крикнул Холме, опустив мне на
плечо свою тяжелую руку.
Только мы успели спрятаться за валун, как этот человек
пронесся мимо. В облаке пыли, поднятой велосипедом, передо мной
мелькнуло бледное, взволнованное лицо -- лицо, в каждой
черточке которого сквозил ужас: открытый рот, остановившийся
взгляд дико вытаращенных глаз. Это была какая-то нелепая
карикатура на щеголеватого, подтянутого Джеймса Уайлдера --
нашего вчерашнего знакомца.
-- Секретарь герцога! -- воскликнул Холме. -- Скорее,
Уотсон! Посмотрим, что ему там понадобилось.
Прыгая по камням, мы поднялись вверх по откосу и увидели
оттуда дверь гостиницы. Велосипед Уайлдера стоял у стены. В
доме не было заметно никакого движения, в окна никто не
выглядывал.
Солнце заходило за высокие башни Холдернесс-холла, и на
равнину медленно спускались сумерки. Вскоре в сгустившейся
темноте из конюшни при гостинице выкатила двуколка с зажженными
по бокам фонарями, и через минуту-другую скачущая во весь опор
лошадь промчала ее мимо нас по направлению к Честер-Филду.
-- Как это понимать, Уотсон? -- прошептал Холме. -- Похоже
на бегство.
-- Двуколка, и в ней всего один седок, насколько мне
удалось разглядеть. Но это не мистер Джеймс Уайлдер, потому
что, смотрите, вон он стоит.
Посреди ярко освещенного квадрата двери чернела фигура
секретаря. Вытянув шею, он вглядывался в темноту, явно поджидая
кого-то. Прошло несколько минут, и наконец на дороге
послышались шаги. В свете, падавшем из дверей, мелькнула еще
чья-то тень, дверь закрыли, и гостиница снова погрузилась во
мрак. Потом в одном из ее верхних окон зажгли лампу.
-- Странные посетители захаживают в "Боевой петух", --
сказал Холме. -- Вход в кабачок с другой стороны. -- Правильно.
Эти двое, вероятно, не просто посетители, а хозяйские гости. Но
что понадобилось в этом логове мистеру Джеймсу Уайлдеру, да еще
в такой поздний час? И кому он назначил там встречу? Рискнем,
Уотсон, посмотрим на них поближе.
Мы спустились на дорогу и крадучись подошли к дверям
гостиницы. Велосипед Уайлдера по-прежнему стоял у стены. Холме
чиркнул спичкой, поднес ее к заднему велосипедному колесу, и я
услышал, как он хмыкнул, когда огонек осветил заплату на
данлопской шине. Окно, в котором горела лампа, было как раз над
нами.
-- Надо заглянуть туда одним глазком. Уотсон, если вы
подставите мне спину, а сами прислонитесь к стене, я как-нибудь
ухитрюсь это сделать.
Секунду спустя Холме стал ногами мне на плечи и тут же
соскочил вниз.
-- Пойдемте, друг мой, -- сказал он. -- На сегодня хватит.
Мы сделали все что могли. Не будем терять времени, ведь до
школы путь не близкий.
Пока мы, оба усталые, медленно шагали по равнине, Холме не
проронил почти ни слова и, не заходя в школу, пошел на станцию
отправить телеграммы. Потом я слышал, как он утешал доктора
Хакстейбла, сраженного трагической смертью учителя, и уже
совсем поздно ночью увидел его у себя в комнате -- такого же
бодрого и полного сил, как минувшим утром.
-- Все идет прекрасно, друг мой, -- сказал он. -- Обещаю
вам, что завтра к вечеру мы добьемся разгадки этой тайны.
На следующий день в одиннадцать часов утра мы с Холмсом
шли по знаменитой тиссовой аллее Холдер-несс-холла. Лакей
встретил нас у великолепного портала6 и провел в кабинет его
светлости. Там пред нами предстал мистер Джеймс Уайлдер. Он
держался скромно, учтиво, но на его подергивающемся лице, в его
бегающих по сторонам глазах все еще сквозил ужас.
-- Вы хотите повидать герцога? Увы! его светлость плохо
себя чувствует. Он просто убит этой трагедией, о которой доктор
Хакстейбл известил нас вчера телеграммой.
-- Мне необходимо повидать герцога, мистер Уайлдер.
-- Но он не выходит из своей комнаты. -- Тогда я пройду к
нему. -- Он в постели.
-- И все-таки я настаиваю на встрече. Ледяной, не
допускающий возражений тон Холмса убедил секретаря, что спорить
с этим человеком бесполезно.
-- Хорошо, мистер Холме, я доложу о вас. Прошло не меньше
часа, прежде чем герцог появился в кабинете. Глаза у него
запали еще больше, плечи были безвольно опущены -- он словно
постарел со вчерашнего дня. С изысканной вежливостью отвесив
нам поклон, он сел в кресло.
-- Я слушаю вас, мистер Холме. Но мой друг смотрел в упор
на секретаря, который стоял возле своего патрона.
-- Ваша светлость, присутствие мистера Уайлдера несколько
связывает меня.
Секретарь побледнел и бросил злобный взгляд на Холмса.
-- Если вашей светлости угодно... -- Да. да, оставьте
нас... Итак, мистер Холме, что вы имеете сказать мне?
Мой друг выждал, когда дверь за секретарем закрылась.
-- Ваша светлость, -- начал он, -- мы с моим коллегой,
доктором Уотсоном, знаем со слов доктора Хакстейбла, что вы
обещали денежное вознаграждение за расследование интересующего
вас дела. Мне бы хотелось услышать это из ваших собственных
уст. -- Пожалуйста, мистер Холме.
-- Если мне правильно сказали, вы назначили пять тысяч
фунтов тому, кто укажет вам, где находится ваш сын. --
Совершенно верно.
-- И еще тысячу тому, кто назовет лицо или же лиц, которые
держат его взаперти. -- Совершенно верно.
-- Тут, конечно, подразумеваются не только похитители, но
и те, кто замыслил похищение.
-- Да, Да! -- нетерпеливо воскликнул герцог. -- Если вы
разгадаете эту тайну, мистер Шерлок Холме, вам не придется
жаловаться на мою скупость. Мой друг жадно потер руки, что
удивило меня, так как до сих пор я знал его как человека самых
скромных потребностей,
-- Это у вас чековая книжка на столе? -- спросил он. --
Попрошу вашу светлость выписать мне чек на шесть тысяч фунтов!
Переводный чек в то отделение банка на Оксфорд-стрит, где у
меня открыт текущий счет.
Герцог выпрямился в кресле и смерил моего друга ледяным
взглядом.
-- Вы шутите, мистер Холме? Подходящая ли это тема для
острот!
-- Что вы, ваша светлость! Я серьезен, как никогда. -- Что
же это значит?
-- Это значит, что я получу вознаграждение по заслугам.
Мне известно, где находится ваш сын, и я знаю людей -- вернее,
человека, который держит его у себя.
Рыжая борода герцога словно вспыхнула огнем на мертвенной
бледности его лица. -- Где мой сын? -- еле выговорил он. -- В
гостинице "Боевой петух", в двух милях от ворот вашего парка.
По крайней мере, там он был вчера.
Герцог откинулся на спинку кресла: -- Кого вы обвиняете?
Ответ Шерлока Холмса поразил меня. Он стремительно шагнул
вперед и коснулся рукой плеча герцога:
-- Я обвиняю вас. А теперь, ваша светлость, будьте добры
выдать мне чек на шесть тысяч фунтов.
Мне никогда не забыть, как герцог вскочил с кресла и
судорожно взмахнул руками, точно стараясь удержаться на краю
пропасти. Потом, нечеловеческим усилием воли призвав на помощь
свою аристократическую выдержку, он снова сел к столу и закрыл
лицо руками. Прошла минута, другая...
-- Что вам, собственно, известно? -- спросил несчастный,
не поднимая головы. -- Я видел вас вместе с ним вчера вечером.
-- Кто еще знает об этом, кроме вашего друга? -- Я никому
ничего не говорил. Трясущимися пальцами герцог взял перо и
