вокзале сыщик, и только подлил масла в огонь. Всем было ясно,
что я заболел надолго, а посему Джозефа выпроводили из этой
веселой комнаты и обратили ее в больничную палату. Здесь я и
провалялся более девяти недель в полном беспамятстве и бреду.
Если бы не мисс Гаррисон и не заботы доктора, я бы еще и сейчас
не был способен здраво рассуждать. Энни ходила за мной днем, а
ночью дежурила сиделка, так как в приступе безумия я мог
сделать что угодно. Постепенно сознание мое прояснилось, но
память ко мне вернулась только три дня назад. Порой мне хочется
вовсе лишиться ее. В первую очередь я попросил телеграфировать
мистеру Форбсу, который расследует дело. Он приехал и заверил
меня, что делается все возможное, хотя на след преступника еще
не напали. Швейцара и его жену проверили самым тщательным
образом и ничего не обнаружили. Тогда полиция стала подозревать
Горо, который, как вы помните, оставался в тот вечер работать
дольше других. Подозрение могла вызвать только его французская
фамилия и тот факт, что он тогда задержался в министерстве; но
я приступил к работе лишь после его ухода, а он сам и его семья
-- предки Горо были гугенотами -- по своим симпатиям и образу
жизни такие же англичане, как вы и я. Как бы там ни было,
инкриминировать ему ничего не могли, и пришлось отказаться и от
этой версии. Вы, мистер Холме, -- моя последняя надежда. Если
вы не спасете меня, моя честь и мое положение -- все погибло
безвозвратно.
Устав от длинного рассказа, больной опустился на подушки,
а его сиделка налила ему в стакан какую-то успокаивающую
микстуру. Холме сидел, запрокинув голову и закрыв глаза, и
молчал. Стороннему человеку показалось бы, что им овладело
безразличие, но я-то знал, что эта его поза означает
напряженнейшую работу мысли.
-- Ваш рассказ был настолько исчерпывающим, -- сказал он
наконец, -- что мне почти нечего спрашивать.
Но один вопрос, имеющий первостепенное значение, я вам
все-таки задам. Говорили вы кому-нибудь о том, что получили
специальное задание? -- Никому. -- Хотя бы вот... мисс
Гаррисон? -- Нет. Я не был в Уокинге после того, как мне дали
это задание.
-- И ни с кем из ваших вы тогда случайно не виделись? --
Ни с кем.
-- Кто-нибудь из них знает, где расположена ваша комната в
министерстве? -- О да, у меня там бывали все. -- Конечно, этот
последний вопрос излишен, если вы никому ничего не говорили. --
Никому ничего. -- Что вы знаете о швейцаре? -- Ничего, кроме
того, что он отставной солдат. -- Какого полка?
-- Я слышал, как будто... Коулдстрим-Гардз. -- Спасибо. Я
не сомневаюсь, что узнаю подробности у Форбса. Следователи
Скотланд-Ярда отлично умеют собирать факты, но не всегда умеют
объяснить их. Ах, какая прелестная роза!
Холме прошел мимо кушетки к открытому окну, приподнял
опустившийся стебель розы и полюбовался тончайшими оттенками
розового и зеленого. Эта сторона его характера мне еще не была
знакома -- я до сих Пор ни разу не видел, чтобы он проявлял
интерес к живой природе.
-- Нигде так не нужна дедукция, как в религии, -- сказал
он, прислонившись к ставням. -- Логик может поднять ее до
уровня точной науки. Мне кажется, что caoeil верой в
божественное провидение мы обязаны цветам. Все остальное --
наши способности, наши желания, наша пища -- необходимо нам в
первую очередь для существования. Но роза дана нам сверх всего.
Запах и цвет розы украшают жизнь, а не являются условием ее
существования. Только божественное провидение может быть
источником прекрасного. Вот почему я и говорю: пока есть цветы,
человек может надеяться. Перси Фелпс и его невеста с удивлением
слушали
разглагольствования Холмса, и на их лицах появилось
разочарование. Держа розу в пальцах, он замечтался. Это
продолжалось несколько минут, пока голос молодой женщины не
заставил его очнуться.
-- Вы уже видите, как можно решить эту загадку? --
резковато сказала она.
-- О, загадку! -- откликнулся он, опускаясь с небес на
землю. -- Было бы нелепо отрицать, что дело это весьма трудное
и запутанное, но я обещаю заняться им серьезно и держать вас в
курсе дела. -- У вас уже есть какая-нибудь версия? -- У меня их
есть уже семь, но я, разумеется, должен все проверить, прежде
чем высказать их вслух. -- Вы кого-нибудь подозреваете? -- Я
подозреваю себя... -- Что?
-- В том, что делаю слишком поспешные выводы. -- В таком
случае поезжайте в Лондон и проверьте их.
-- Вы дали прекрасный совет, мисс Гаррисон, -- вставая,
сказал Холме. -- Думаю, Уотсон, это лучшее, что мы можем
предпринять. Не позволяйте себе тешиться слишком радужными
надеждами, мистер Фелпс. Дело очень запутанное.
-- Я места себе не найду, пока снова не увижу вас, --
взмолился дипломат.
-- Хорошо, я приеду завтра тем же поездом, хотя более чем
вероятно, что не сообщу вам ничего нового.
-- Благослови вас бог за ваше обещание приехать, -- сказал
наш клиент. -- Я знаю теперь, что дело в надежных руках, и это
придает мне силы. Кстати, я получил письмо от лорда Холдхэрста.
-- Так. Что он пишет?
-- Он холоден, но не резок. Думаю, что он щадит меня
только из-за моего состояния. Он пишет, что дело чрезвычайно
серьезное, но что в отношении моего будущего ничего не будет
предприниматься -- он, конечно, имеет в виду увольнение, --
пока я не встану на ноги и не получу возможности исправить
положение.
-- Ну, это все очень разумно и деликатно, -- сказал Холме.
-- Пойдемте, Уотсон, у нас в городе работы на целый день.
Мистер Джозеф Гаррисон отвез нас на станцию, и вскоре мы
уже мчались в портсмутском поезде. Холме глубоко задумался и не
проронил ни слова, пока мы не проехали узловой станции Клэпем.
-- Очень интересно подъезжать к Лондону по высокому месту
и смотреть на дома внизу.
Я подумал, что он шутит, потому что вид был совсем
непривлекательный, но он тут же пояснил:
-- Посмотрите вон на те большие дома, громоздящиеся над
шиферными крышами, как кирпичные острова в свинцово-сером море.
-- Это казенные школы.
-- Маяки, друг мой! Бакены будущего! Коробочки с сотнями
светлых маленьких семян в каждой. Из них вырастет просвещенная
Англия будущего. Кажется, этот Фелпс не пьет? -- Думаю, что
нет.
-- И я так тоже думаю. Но мы обязаны предусмотреть все.
Бедняга увяз по уши, а вытащим ли мы его из этой трясины -- еще
вопрос. Что вы думаете о мисс Гаррисон?
-- Девушка с сильным характером. -- И к тому же неплохой
человек, если я не ошибаюсь. Они с братом -- единственные дети
фабриканта железных изделий, живущего где-то на севере, в
Нортумбер-ленде. Фелпс обручился с ней этой зимой, во время
своего путешествия, и она в сопровождении брата приехала
познакомиться с родными жениха. Затем произошла катастрофа, и
она осталась, чтобы ухаживать за возлюбленным. Ее брат Джозеф,
найдя, что тут довольно неплохо, остался тоже. Я уже, как
видите, навел кое-какие справки. И сегодня нам придется
заниматься этим весь день.
-- Мои пациенты... -- начал было я. -- О, если вы
находите, что ваши дела интереснее моих... -- сердито перебил
меня Холме.
-- Я хотел сказать, что мои пациенты проживут без меня
денек-другой, тем более что в это время года болеют мало.
-- Превосходно, -- сказал он, снова приходя в хорошее
настроение. -- В таком случае займемся этой историей вдвоем.
Думается мне, что в первую очередь нам надо повидать Форбса.
Вероятно, он может рассказать нам много интересного. Тогда нам
будет легче решить, с какой стороны браться за дело. -- Вы
сказали, что у вас уже есть версия. -- Даже несколько, но
только дальнейшее расследование может показать, что они стоят.
Труднее всего раскрыть преступление, совершенное без всякой
цели. Это преступление не бесцельное. Кому оно выгодно? Либо
французскому послу, либо русскому послу, либо тому, кто может
продать документ одному из этих послов, либо, наконец, лорду
Холдхэрсту. -- Лорду Холдхэрсту?!
-- Можно же представить себе государственного деятеля в
таком положении, когда он не пожалеет, если некий документ
будет случайно уничтожен.
-- Но только не лорд Холдхэрст. У этого государственного
деятеля безупречная репутация.
-- А все-таки мы не можем позволить себе пренебречь и
такой версией. Сегодня мы навестим благородного лорда и
послушаем, что он нам скажет. Между прочим, расследование уже
идет полным ходом. -- Уже?
-- Да, я послал до станции Уокинг телеграммы в вечерние
лондонские газеты. Это объявление появится сразу во всех
газетах.
Он дал мне листок, вырванный из записной книжки. Там было
написано карандашом:
"10 фунтов стерлингов вознаграждения всякому, кто сообщит
номер кеба, с которого седок сошел на Чарльз-стрит возле
подъезда министерства иностранных дел без четверти десять
вечера 23 мая. Обращаться по адресу: Бейкер-стрит, 221-б".
-- Вы уверены, что похититель приехал в кебе? -- Если и не
в кебе, то вреда никакого не будет. Но если верить мистеру
Фелпсу, что ни в комнате, ни в коридоре спрятаться нельзя,
значит, человек должен был прийти с улицы. Если он пришел с
улицы в такой дождливый вечер и не оставил мокрых следов на
линолеуме, который тут же тщательно осмотрели, более чем
вероятно, что он приехал в кебе. Да, я думаю, можно смело
предположить, что он приехал в кебе. -- Это выглядит
правдоподобно.
-- Такова одна из версий, о которых я говорил. Возможно,
она приведет к чему-нибудь. Потом, разумеется, надо выяснить,
почему зазвенел звонок, -- это самая приметная деталь. Что это:
бравада похитителя? Или кто-то хотел помешать преступнику? Или
просто случайность?
Холме замолчал и снова стал напряженно думать, и мне,
знакомому со всеми его настроениями, показалось, что мысли его
вдруг устремились по новому руслу.
Мы были на городском вокзале в двадцать минут четвертого
и, наскоро закусив в буфете, сразу отправились в Скотленд-Ярд.
Холме уже телеграфировал Форбсу, н он нас ждал. Это был
коротышка с решительным, но отнюдь не дружелюбным выражением
лисьей физиономии. Он принял нас очень холодно, особенно когда
узнал, по какому делу мы пришли.
-- Я уже слышал о ваших методах, мистер Холме, -- сказал
он с кислым видом. -- Вы пользуетесь всей информацией, какую
может предоставить в ваше распоряжение полиция, легко находите
преступника и лишаете наших сыщиков заслуженных Лавров.
-- Напротив, -- возразил Холме, -- из последних пятидесяти
трех преступлений, мною раскрытых, только о четырех стало
известно, что это сделал я, а остальные же сорок девять на
счету полиции. Я не виню вас за то, что вы не знаете этого: вы
еще молоды и неопытны, но если вы хотите преуспеть в своей
новой должности, вы станете работать со мной, а не против меня.
-- Я был бы рад, если бы вы мне дали несколько советов по
этому делу, -- сказал сыщик, сменив гнев на милость. -- Мне
пока еще нечем похвастаться. -- Что вы предприняли?
-- Мы следили за Танджи, швейцаром. Он ушел в отставку из
гвардии с хорошей характеристикой, никаких компрометирующих
данных у нас о нем нет, но у жены его дурная слава. Думается
мне, она знает больше, чем это кажется. -- За ней вы следили?
-- Мы подставили к ней одну из наших сотрудниц. Миссис
Танджи пьет, наша сотрудница провела с ней два вечера, но
ничего не могла вытянуть из нее.
-- Кажется, к ним наведывались судебные исполнители?
-- Да, но им заплатили. -- А откуда взялись деньги?
