-- Довольно, посмотрите на их лица! -- приказал Холме
сердито.
Ручаюсь, что никогда мне не приходилось видеть на
человеческих физиономиях такого явного признания вины. Старший
был ошеломлен и раздавлен. Его суровые, резкие черты выражали
угрюмую безнадежность. А сын сбросил с себя развязность и
нарочитую беспечность: злобное бешенство опасного зверя
вспыхнуло в его черных глазах и исказило красивые черты.
Инспектор ничего
244
lie сказал, но пошел к двери н дал свисток. Немедля
явились двое полицейских.
-- У меня нет выбора, мистер Каннингем, -- сказал он. --
Надеюсь, все это окажется нелепой ошибкой, но вы сами видите,
что... А-а, вот вы как? Бросьте сейчас же!
Он ударил по руке молодого Каннингема, и револьвер со
взведенным курком упал на пол.
-- Спрячьте его, -- сказал Холме, проворно наступив на
револьвер ногой, -- он вам пригодится на суде. Но вот что
действительно нам необходимо... -- Он показал маленькой
скомканный листок бумаги. -- Записка! -- вскричал инспектор. --
Вы угадали. -- Где она была?
-- Там, где она должна была быть, по моим соображениям. Я
все объясню вам позже. Я думаю, полковник, что вы с Уотсоном
можете вернуться, я же приду самое большее через час. Нам с
инспектором надо поговорить с арестованными, но я непременно
буду ко второму завтраку.
Шерлок Холме сдержал свое слово -- около часу дня он
присоединился к нам в курительной полковника. Его сопровождал
невысокий пожилой джентльмен. Холме представил его мне. Это был
мистер Эктон, дом которого первым подвергся нападению.
-- Я хотел, чтобы мистер Эктон присутствовал, когда я буду
рассказывать вам о своем расследовании этого пустячного дела,
-- сказал Холме, -- понятно, что ему будут очень интересны
подробности. Боюсь, полковник, что вы жалеете о той минуте,
когда приняли под свой кров такого буревестника, как я.
-- Напротив, -- ответил полковник горячо, -- я считаю
великой честью познакомиться с вашим методом. Признаюсь, что он
далеко превзошел мои ожидания и что я просто не в состоянии
постичь, как вам удалось разрешить эту загадку. Я до сих пор
ничего не понимаю.
-- Боюсь, что мое объяснение вас разочарует, но я никогда
ничего не скрываю ни от моего друга Уотсона, ни от любого
другого человека, всерьез интересующегося моим методом. Но
прежде всего, полковник, я позволю себе выпить глоток вашего
бренди: эта схватка в туалетной у Каннингемов меня порядком
обессилила.
246
-- Надеюсь, больше у вас не было этих нервных приступов?
Шерлок Холме рассмеялся от всей души. -- Об этом в свою
очередь. Я расскажу вам все по порядку, задерживаясь на разных
пунктах, которые вели меня к решению. Пожалуйста, остановите
меня, если какой-нибудь вывод покажется вам не совсем ясным.
В искусстве раскрытия преступлений первостепенное значение
имеет способность выделить из огромного количества фактов
существенные и отбросить случайные. Иначе ваша энергия и
внимание непременно распылятся, вместо того чтобы
сосредоточиться на главном. Ну, а в этом деле у меня с самого
начала не было ни малейшего сомнения в том, что ключ следует
искать в клочке бумаги, найденном в руке убитого.
Прежде чем заняться им, я хотел бы обратить ваше внимание
на тот факт, что если рассказ Алека Каннингема верен и если
убийца, застрелив Уильяма Кервана, бросился бежать мгновенно,
то он, очевидно, не мог вырвать листок из руки мертвеца. Но
если это сделал не он, тогда это сделал не кто иной, как Алек
Каннингем, так как к тому времени, когда отец спустился вниз,
на место происшествия уже сбежались слуги. Соображение очень
простое, но инспектору оно не пришло в голову. Он и в мыслях не
допускал, что эти почтенные сквайры имеют какое-то отношение к
убийству. Ну, а в моих правилах -- не иметь предвзятых мнений,
а послушно идти за фактами, и поэтому еще на самой первой
стадии расследования мистер Алек Каннингем был у меня на
подозрении.
Итак, я очень внимательно исследовал тот оторванный уголок
листка, который предъявил нам инспектор. Мне сразу стало ясно,
что он представляет собой часть интереснейшего документа. Вот
он, перед вами. Вы не замечаете в нем ничего подозрительного?
-- Слова написаны как-то неровно и беспорядочно, -- сказал
полковник.
-- Милейший полковник! -- вскричал Холме. -- Не может быть
ни малейшего сомнения в том, что этот документ писали два
человека, по очереди, через слово. Если я обращу ваше внимание
на энергичное "t" в словах "at" и "to" и попрошу вас сравнить
его с вялым "t" в словах
247
"quarter" и "twelve", вы тотчас же признаете этот факт.
Самый простой анализ этих четырех слов даст вам возможность
сказать с полнейшей уверенностью, что "learn" и "maybe"
написаны более сильной рукой, a "what" -- более слабой.
-- Боже правый! Да это ясно как день! -- воскликнул
полковник. -- Но с какой стати два человека будут писать письмо
подобным образом?
-- Очевидно, дело было скверное, и один из них, не
доверявший другому, решил, что каждый должен принять равное
участие. Далее: ясно, что один из двух -- тот, кто писал "at" и
"to", -- был главарем. -- А это откуда вы взяли?
-- Мы можем вывести это из простого сравнения одной руки с
другой по их характеру. Но у нас есть более веские основания
для такого предположения. Если вы внимательно изучите этот
клочок, вы придете к выводу, что обладатель более твердой руки
писал все свои слова первым, оставляя пропуски, которые должен
был заполнить второй. Эти пропуски не всегда были достаточно
большими, и вы можете видеть, что второму было трудно уместить
свое "quarter" между "at" и "to", из чего следует, что эти
слова были уже написаны. Человек, который написал все свои
слова первым, был, безусловно, тем человеком, который
планировал это преступление. -- Блестяще! -- воскликнул мистер
Эктон. -- Но все это очевидные вещи, -- сказал Холме. --
Теперь, однако, мы подходим к одному важному пункту. Возможно,
вам неизвестно, что эксперты относительно точно определяют
возраст человека по его почерку. В нормальных случаях они
ошибаются не больше чем на три-четыре года. Я говорю -- в
нормальных случаях, потому что болезнь или физическая слабость
порождают признаки старости даже у юноши. В данном случае,
глядя на четкое, энергичное письмо одного и на нетвердое, но
все еще вполне разборчивое письмо второго, однако уже теряющее
поперечные черточки, мы можем сказать, что один из них --
молодой человек, а другой -- уже в годах, хотя еще не дряхлый.
-- Блестяще! -- еще раз воскликнул мистер Эктон. -- И еще
есть один момент, не такой явный и более интересный. Оба
почерка имеют в себе нечто общее. Они принадлежат людям,
состоящим в кровном родстве. Для вас это наиболее очевидно
проявляется в том, что "е" везде написано как греческое "^", но
я вижу много более мелких признаков, говорящих о том же. Для
меня нет никакого сомнения в том, что в обоих образцах письма
прослеживается фамильное сходство. Разумеется, вам я сообщаю
только основные результаты исследования этого документа. Я
сделал еще двадцать три заключения, которые интереснее
экспертам, чем вам. И все они усиливали мое впечатление, что
это письмо написали Каннингемы -- отец и сын.
Когда я дошел до этого вывода, моим следующим шагом было
изучить подробности преступления и посмотреть, не могут ли они
нам помочь. Я отправился в усадьбу Каннингемов с инспектором и
увидел все, что требовалось Рана на теле убитого, как я мог
установить с абсолютной уверенностью, была получена в
результате револьверного выстрела, сделанного с расстояния
примерно около четырех ярдов. На одежде не было никаких следов
пороха. Поэтому Алек Каннингем явно солгал, сказав, что двое
мужчин боролись друг с другом, когда прогремел выстрел. Далее,
отец и сын одинаково показали место, где преступник выскочил на
дорогу. Но в этом месте как раз проходит довольно широкая сырая
канава. Поскольку в канаве не оказалось никаких следов, я
твердо убедился не только в том, что Каннингемы опять солгали,
но и в том, что на месте происшествия вообще не было никакого
неизвестного человека.
Теперь мне надо было выяснить мотив этого редкостного
преступления. Чтобы добраться до него, я решил прежде всего
попробовать узнать, с какой целью была совершена первая кража
со взлoмo^^у мистера Эктона. Как я понял со слов полковника,
между вами, мистер Эктон, и Каннингемами велась тяжба.
Разумеется, мне сразу же пришло на ум, что они проникли в вашу
библиотеку, чтобы заполучить какой-то документ, который играет
важную роль в деле.
-- Совершенно верно, -- сказал мистер Эктон, -- насчет их
намерений не может быть никаких сомнений. У меня есть
неоспоримое право на половину их имения, и если бы только им
удалось выкрасть одну важную бумагу, которая, к счастью,
хранится в надежном
249
сейфе моих поверенных, они, несомненно, выиграли бы тяжбу.
-- Вот то-то и оно! -- сказал Холме улыбаясь. -- Это была
отчаянная, безрассудная попытка, в которой чувствуется влияние
молодого Алека. Ничего не найдя, они попытались отвести
подозрение, инсценировав обычную кражу со взломом, и с этой
целью унесли что попалось под руку. Все это достаточно ясно, но
многое оставалось для меня по-прежнему темным. Больше всего мне
хотелось найти недостающую часть записки. Я был уверен, что
Алек вырвал ее из руки мертвого, и почти уверен, что он сунул
ее в карман своего халата. Куда еще он мог ее деть? Вопрос
заключался в том, была ли она все еще там. Стоило приложить
усилия, чтобы это выяснить, и ради этого мы все пошли в
усадьбу.
Каннингемы присоединились к нам, как вы, несомненно,
помните, в саду, около двери, ведущей на кухню. Конечно, было
чрезвычайно важно не напомнить им о существовании этого
документа, иначе они уничтожили бы его немедля. Инспектор был
уже готов сообщить им, почему мы придавали такое значение этой
бумажке, как благодаря счастливейшему случаю со мной сделалось
нечто вроде припадка, и я грохнулся на землю, изменив таким
образом тему разговора.
-- Боже правый! -- воскликнул полковник, смеясь. -- Вы
хотите сказать, что ваш припадок был ловкий трюк и мы зря вам
сочувствовали?
-- С профессиональной точки зрения, это проделано
великолепно! -- воскликнул я, с изумлением глядя на Холмса,
который не переставал поражать меня все новыми проявлениями
своего изобретательного ума.
-- Это -- искусство, которое часто может оказаться
полезным, -- сказал он. -- Когда я пришел в себя, мне удалось с
помощью не такого уж хитрого приема заставить старого
Каннингема написать слово "twelve", чтобы я мог сравнить его с
тем же словом, написанным на нашем клочке.
-- Каким же идиотом я был! -- воскликнул я. -- Я видел,
какое сочувствие вызвала у вас моя слабость, -- сказал Холме,
смеясь. -- И мне было очень жаль огорчать вас: ведь я знаю, как
вы беспокоитесь обо мне. 31тем мы все вместе отправились на
второй этаж, и, после того как мы зашли в комнату младшего
Каниингема и я приметил халат, висевший за дверью, я сумел
отвлечь их внимание на минуту, перевернув стол, и проскользнул
обратно, чтобы обыскать карманы. Но только я успел достать
бумажку, которая, как я и ожидал, была в одном из них" как оба
Каннингема накинулись на меня и убили бы меня на месте, если бы
не ваша быстрая и дружная помощь. По правде говоря, я и сейчас
