неудача. Ежедневное появление кареты наверняка не осталось бы
незамеченным в этом "сонном царстве". Словом, счет два -- ноль
в пользу доктора. Телеграммы не было?
-- Была, я ее распечатал, вот она: "Помпей. Обратитесь
Джереми Диксону Тринити-колледж", -- и ничего не понял.
-- Ну, это ясно. Телеграмма от нашего друга Овертона.
Ответ на мой вопрос. Сейчас я пошлю записку мистеру Джереми
Диксону. Уверен, что на этот раз счастье, несомненно, улыбнется
нам. Кстати, как прошел матч?
-- В сегодняшней вечерней газете помещен подробный отчет о
матче. Выиграл Оксфорд. Вот чем кончается отчет: "Поражение
светло-голубых объясняется отсутствием прославленного игрока
международного класса Годфри Стонтона. Оно дало о себе знать на
первых же минутах встречи. Отсутствие комбинационной игры в
трехчетвертной линии, вялость в нападении и обороне свели на
нет усилия этой сильной и дружной команды".
-- Значит, беспокойство нашего друга Овертона имело
основания, -- сказал Холмс. -- Но лично я разделяю мнение
доктора. Мне тоже нет никакого дела до регби. А сейчас спать,
Уотсон, завтра нам предстоит хлопотливый денек.
Я пришел в ужас, когда, проснувшись на следующее утро,
увидел Холмса у камина с небольшим шприцем в руках. Шприц
ассоциировался у меня с его единственной слабостью, и я решил,
что мои худшие опасения оправдались. Увидев ужас на моем лице.
Холмс рассмеялся и положил шприц на стол.
-- Нет, нет, дорогой друг, не надо беспокоиться. Шприц на
этот раз не орудие зла, это скорее ключ к разгадке тайны. Я
возлагаю на него большую надежду. Все пока что благоприятствует
нам. Я только что совершил небольшую вылазку. А теперь
позавтракайте поплотнее, Уотсон, ибо сегодня мы возьмем след
доктора Армстронга. И я не позволю ни себе, ни вам ни минуты
отдыха, пока мы не загоним его в нору.
-- Тогда давайте захватим завтрак с собой. Я не успею
поесть: ведь доктор сию минуту уедет. Карета уже у дверей.
-- Сегодня это неважно. Пусть едет. Он будет семи пядей во
лбу, если ему удастся ускользнуть от нас. Когда позавтракаете,
мы спустимся вниз, и я познакомлю вас с одним замечательным
сыщиком.
Мы сошли вниз, и Холмс повел меня в конюшню. Открыв
стойло, он вывел приземистую и вислоухую пегую собаку-ищейку.
-- Позвольте представить вам Помпея, -- сказал он, --
гордость местных охотников. Судя по его сложению, он не шибкий
бегун, но зато он отлично держит след. Ну, Помпей, хотя ты и не
очень быстр, но, думаю, двум лондонцам среднего возраста будет
нелегко угнаться за тобой, поэтому я позволю себе прикрепить к
твоему ошейнику этот кожаный поводок. А теперь вперед, покажи,
на что ты способен.
Он подвел Помпея к дому доктора. Собака понюхала землю и,
натянув повод, с визгом рванулась по улице. Спустя полчаса мы
были за городом.
-- Что это значит. Холмс? -- спросил я.
-- Старый, избитый прием, но порой дает отличные
результаты. Сегодня утром я заглянул во двор к доктору и облил
из шприца заднее колесо кареты анисовым маслом. Помпей будет
гнать за ним хоть до самого Джон-о'Гротса1. Чтобы сбить его со
следа, нашему другу пришлось бы в карете переправляться через
Кэм. Ах, какой хитрец! Вот почему ему удалось улизнуть тогда
ночью!
Собака вдруг круто свернула с дороги на поросший травой
проселок. Через полмили он вывел нас на другое шоссе. След
круто повернул вправо. Дорога обогнула город с востока и повела
в направлении, противоположном тому, в каком мы начали
преследование.
-- Значит, этот крюк он сделал исключительно ради нас, --
сказал Холмс. -- Не удивительно, что мои вчерашние поиски ни к
чему не привели. Доктор играет по всем правилам. Интересно, что
его заставляет прибегать к таким хитростям? Вон там, справа,
должно быть, Трампингтон. Смотрите. Уотсон. А, карета! Скорее,
скорее, иначе все пропало!
Он бросился в ближайшую калитку, увлекая за собой
упирающегося Помпея. Едва мы укрылись за живой изгородью, как
карета промчалась мимо. На мгновенье я увидел доктора
Армстронга. Он сидел сгорбившись, обхватив руками голову, --
живое воплощение горя. Взглянув на помрачневшее лицо моего
спутника, я понял, что и он заметил состояние доктора.
-- Боюсь, как бы наши поиски не имели печального конца, --
сказал он. -- Но мы сейчас все узнаем. Помпей, вперед! Вон к
тому дому!
Сомнений не было: мы достигли цели. Помпей, взвизгивая,
бегал у ворот, где еще виднелись следы экипажа. Холмс привязал
собаку к плетню, и мы по дорожке поспешили к дому. Мой друг
постучал в невысокую, грубо сколоченную дверь, подождал немного
и постучал снова. В доме кто-то был, оттуда доносился стон,
полный безысходного отчаяния и горя. Холмс в нерешительности
постоял у двери, потом оглянулся на дорогу. По ней мчалась
карета, запряженная парой серых лошадей.
-- Доктор возвращается! -- вскричал Холмс. -- Скорее в
дом. Мы должны узнать, в чем дело!
Он распахнул дверь, и мы оказались в холле. Стон усилился,
перейдя в непрерывный отчаянный вопль. Он доносился откуда-то
сверху. Холмс стремительно бросился туда, я за ним. Он толкнул
полуоткрытую дверь, и мы в ужасе остановились перед открывшейся
нашим глазам картиной.
На кровати недвижно лежала молодая красивая девушка. Ее
спокойное бледное лицо обрамляли пышные золотистые волосы.
Потускневшие широко открытые голубые глаза смотрели в потолок.
В изножье кровати, зарывшись лицом в простыни, стоял на коленях
молодой человек, тело его содрогалось от рыданий. Горе совсем
убило его, он даже не взглянул в нашу сторону. Холмс положил
ему руку на плечо.
-- Вы мистер Годфри Стонтон?
-- Да, да... Это я. Но вы пришли поздно. Она умерла.
Он, видимо, принял нас за врачей. Холмс пробормотал
несколько слов соболезнования и попытался объяснить ему,
сколько хлопот доставил он своим друзьям, когда на лестнице
послышались шаги и в дверях появилось суровое, порицающее лицо
доктора Армстронга.
-- Итак, джентльмены, -- сказал он, -- вы добились своего
и выбрали для вторжения самый подходящий момент. Я не хотел бы
затевать ссору в присутствии усопшей, но знайте: будь я моложе,
ваше чудовищное поведение не осталось бы безнаказанным.
-- Простите, доктор Армстронг, но мне кажется, мы не
совсем понимаем друг друга, -- с достоинством отвечал мой друг.
-- Не согласитесь ли вы спуститься вниз, где мы могли бы
обсудить это печальное дело?
Через минуту мы сидели в гостиной.
-- Я слушаю вас, сэр, -- сказал доктор.
-- Прежде всего я хочу, чтобы вы знали, что я не имею
никакого отношения к лорду Маунт-Джеймсу, более того, этот
старик мне глубоко несимпатичен. Поймите, если исчезает человек
и ко мне обращаются за помощью, мой долг -- разыскать его. Как
только пропавший найден, миссия моя окончена. И если не был
нарушен закон, то тайна, которой я невольно коснулся, навсегда
останется тайной. В этом деле, как я полагаю, не было нарушения
закона, и вы можете целиком рассчитывать на мою скромность. Ни
одно слово о нем не проникнет на страницы газет.
Доктор Армстронг шагнул вперед и протянул Холмсу руку.
-- Я ошибался в вас, мистер Холмс, -- сказал он. -- Вы
настоящий джентльмен. Я оставил было несчастного Стонтона
наедине с его горем, но потом, благодарение богу, решил
вернуться обратно: может, ему понадобится моя помощь. И это
дало мне возможность узнать вас лучше Вы достаточно осведомлены
об этом деле, и мне не составит труда объяснить все остальное.
Год назад Годфри Стонтон снимал квартиру в Лондоне. Он полюбил
дочь хозяйки и вскоре женился на ней. Мир не видел женщины
нежнее, красивее и умнее ее. Никто не постеснялся бы иметь
такую жену. Но Годфри -- наследник этого отвратительного
скряги. И если бы он узнал о женитьбе племянника, он лишил бы
его наследства. Я хорошо знаю Годфри и очень люблю его. Он в
полном смысле слова прекрасный человек. И я всячески
способствовал тому, чтобы сохранить его тайну. Благодаря этому
уединенному дому и осторожности Годфри об их браке до
сегодняшнего дня знали только два человека -- я да еще
преданный слуга, который сейчас ушел за врачом в Трампингтон.
Некоторое временя назад Годфри постиг страшный удар -- его жена
опасно заболела. Оказалась скоротечная чахотка. Годфри чуть не
лишился рассудка от горя; но все-таки ему пришлось ехать в
Лондон на этот матч, ибо он не мог объяснить своего отсутствия,
не раскрыв тайны. Я пытался ободрить его, послав ему
телеграмму. Он ответил мне, умоляя сделать все, чтобы спасти
ее. Вам каким-то чудом удалось прочитать его телеграмму. Я не
хотел говорить ему, как велика опасность, так как его
присутствие здесь ничему бы не помогло, но я написал всю правду
отцу девушки, а тот, позабыв благоразумие, рассказал обо всем
Годфри. Годфри, все бросив, приехал сюда в состоянии, близком к
безумию. И на коленях простоял у ее постели до сегодняшнего
утра, пока смерть не положила конец ее страданиям. Вот и все,
мистер Холмс. Я не сомневаюсь, что могу положиться на вашу
скромность и на скромность вашего друга.
Холмс крепко пожал руку доктору.
-- Пойдемте, Уотсон, -- сказал он.
И мы вышли из этого печального дома навстречу бледному
сиянию зимнего дня.
Примечания
1 Джон о'Гротс -- самая северная точка Шотландии.
Перевод Ю. Левченко
Артур Конан-Дойль.
Пляшущие человечки
В течение многих часов Шерлок Холме сидел согнувшись над
стеклянной пробиркой, в которой варилось что-то на редкость
вонючее. Голова его была опущена на грудь, и он казался мне
похожим на странную товцую птицу с тусклыми серыми перьями и
черным хохолком.
-- Итак, Уотсон, -- сказал он внезапно, -- вы не
собираетесь вкладывать свои сбережения в южноафриканские ценные
бумаги?
Я вздрогнул от удивления. Как ни привык я к необычайным
способностям Холмса, это внезапное вторжение в самые тайные мои
мысли было совершенно необъяснимым. -- Как. черт возьми, вы об
этом узнали? -- спросил я.
Он повернулся на стуле, держа в руке дымящуюся пробирку, и
его глубоко сидящие глаза радостно заблистали.
-- Признайтесь, Уотсон, что вы совершенно сбиты с толку,
-- сказал он.
-- Признаюсь.
-- Мне следовало бы заставить вас написать об этом на
листочке бумаги и подписаться. -- Почему?
-- Потому что через пять минут вы скажете, что все это
необычайно просто.
-- - Уверен, что этого я никогда не скажу. -- Видите ли,
дорогой мой Уотсон... -- Он укрепил пробирку на штативе и
принялся читать мне лекцию с видом профессора, обращающегося к
аудитории. -- Не так уж трудно построить серию выводов, в
которой каждый последующий простейшим образом вытекает из
предыдущего. Если после этого удалить все средние звенья и
сообщить слушателю только первое звено и последнее, они
произведут ошеломляющее, хотя и ложное впечатление. После того
как я заметил впадинку между большим и указательным пальцами
вашей левой руки, мне было вовсе нетрудно заключить, что вы не
собираетесь вкладывать свой небольшой капитал в золотые
россыпи.
-- Но я не вижу никакой связи между этими двумя
обстоятельствами!
-- Охотно верю. Однако я вам в несколько минут докажу, что
такая связь существует. Вот опущенные звенья этой простейшей
цепи: во-первых, когда вчера вечером мы вернулись из клуба,
впадинка между указательным и большим пальцами на вашей левой
руке была выпачкана мелом; во-вторых, всякий раз, когда вы
